Славянский шкаф, или Малахитовые часы - Владимировна

— Ивина? Зови ее. Да идем быстрее, пока не стемнело.

Ивина переоделась по-походному и троица под суровым взглядом главного охранника, покинула Малахит. Река Оперная протекала по старым горам с незапамятных времен. Вода в реке была чище своих берегов, да и они особо туристами не посещались. Места таежные, глухие, здесь чаще бродили профессионалы по ориентированию. Геолог знал хорошо берега непокорной речки, он ловко ходил по корягам, горам и прибрежному песку и гальке. Добрыня Никитич и Ивина шли за ним, они немного устали от постоянного движения по пересеченной местности. Внезапно старый геолог остановился и их остановил движением руки. Он услышал голоса и сквозь ветви деревьев различал людей на берегу реки. Путники снизили скорость и стали идти тихо. На берегу реки Ивина заметил вторую смену охранников, они мыли золото.

— Выследили меня твои люди, Добрыня Никитич! Золотишко-то моют ребята, — сказал шепотом геолог, — но его здесь почти нет, крупинки золота могут попасть.

— Когда они успели тебя выследить?

— Так я не первый раз ходил на ваш Малахит, вначале я охранникам золото давал, они меня к вашим благам цивилизации и пропускали, а последний раз я сказал, что золота у меня нет, они и не пускали, пока я тебя, Добрыня Никитич, не затребовал.

— А с чего это ты решил мне показать, где золото лежит?

— Так, ты чай мне не чужой, с батькой твоим мы много хаживали, а сейчас чую, мой конец приходит, смерть в шейку бедра постукивает, последнее дело, когда одна нога отказывает ходить.

— А ты неплохо ходишь и не видно, что нога болит.

— Так, растер себя перед тем, как к вам идти. Я подумал, что покажу наследнику его наследство, да и на покой, а тут охранники окопались.

— Что делать будем?

— Так не знаю. Силы мои на исходе. До золота здесь ближе, чем до моей берлоги. В другой раз, и не поднимусь.

— Дорогой ты наш, а рукой, можешь показать, где золото находится? Или приметы местности назвать?

— Ох, Добрыня Никитич, золотишко-то оно коварное, пальцем в небе не достанешь, показать бы тебе, так и спал бы спокойно.

— А почему эту речку называют Оперной? В честь оперативных сотрудников уголовного розыска?

— Ты чего? Мы чай ученые, у этой реки название звучит, как название одной оперы, так народ давно стал ее просто Оперной называть.

— Прости, если ты — бывший геолог, то пенсию-то получаешь?

— Нет. Да и какая пенсия в глуши?

— Есть старые поселки, мог бы оформить!

— Трудно все это. Мы привыкшие, безденежные.

— Хорошо, покажи, где золото лежит, а я тебе обязуюсь платить личную пенсию. Найдется для тебя работа.

— Добрыня Никитич, не греши, я в служаки не пойду, не люблю покоряться. Смотри-ка, а твои людишки-то уходят с реки. Подождем, да уж сегодня и покажу золотко, а на ночь схороню вас в одном шалаше, утром и пойдете на Малахит.

Ивина молчала, пока мужчины разговаривали, и думала о том, что опасно знать, где золото лежит, да еще и в самородках. Ей очень хотелось сбежать, не узнав цели этого похода. Последний охранник исчез за холмом, как последняя надежда на неизвестность. Мужчины поднялись, и Ивина, помимо своей воли, пошла следом за ними. Реку перешли по поваленному дереву, держась за редкие ветки. Прошли место, где охрана Малахита мыла золото, и углубились в чащу, потом неожиданно, оказались на берегу реки, вероятно река здесь делала петлю.

Вечерело.

— Добрыня Никитич, отец твой, здесь смеялся, что мы с ним глину нашли, сделаем, мол, себе посуду, а потом будем продавать, раз ничего путного найти не можем. В этом месте сделали мы привал, костер разожгли, шалаш сделали, вон он стоит, его можно подладить и жить.

— Глина и нам пригодится для Малахита.

— Не спеши, так вот здесь глина золотая.

— Ты, чего? Золото в глине?

— Горшки золотые можно делать.

— А почему об этом никому не сказали?

— Сказать-то мы сказали на свою голову, это ведь тут Никитаа — то и убили, он золото защищал. Могилку его могу тебе показать. В глине он похоронен, копал я ему могилу, так золото и нашел, немного, но нашел. Идемте — покажу. Здесь недалеко. Помяни отца, Добрыня Никитич, а после покажу жилу золотую.

Темнело. Ивина разожгла костер. Мужчины все больше разговаривали. Она иногда их переставала слушать, ей было страшно. Она привыкла к лесным походам с отцом, ночных стоянок не боялась, а здесь было жутковато. Сова ухнула, или дерево треснуло, много новых шорохов, места чужие. Мужчины у могилы постояли и подошли к Ивине. Она, зная тайгу, прихватила все самое необходимое для однодневного похода. Скромный ужин утолил общий голод. Шалаш был очень старым, легли у костра. Ночью разбудили голоса. Костер едва тлел. Старый геолог быстро затушил остатки костра, чтобы их сразу не обнаружили, но запах дыма остался.

— Тут где-то костер был недавно, — услышали они голос главного охранника Малахита, — Барсук, ты нас правильно привел? Ты хорошо следил за хозяином?

— Их геолог вел к золоту, это уж точно, сегодня наши на отмели намыли золотые копейки, а эти шли за большими рублями, хозяин за копейку не пошевелится.

Добрыня Никитич в темноте усмехнулся, и придвинулся ближе к дереву, сливаясь с ним. Луна спряталась за тучи, темень кругом. Ивина приткнулась к Добрыне Никитичу.

— Сундук, ты чего? Я эти места раньше все прошел, сегодня я знал, куда они идут, и где срежут дорогу. Они рядом. Запах дыма чую, но костра нет — потушили.

Геолог узнал голос Барсука, это он дрался с Никитаом. Да, похоже, не все знал Сундук, вот опять в этих краях оказался.

— Барсук, нам без золота нельзя! Его надо найти! Давай отойдем от этого места подальше, а утром сюда вернемся.

Барсук с Сундуком пошли обратной дорогой, да видимо споткнулись, закричали, упали. Послышался рев медведя. Прозвучал выстрел. Рев медведя усилился.

— Сундук, зачем стрелял? Ты медведя не убил! Что ему твой браунинг!

Рев медведя раздался рядом с Ивиной.

— Тога, Тога, не реви. Это — я.

Медведь мотал головой. Старый геолог стоял рядом с медведем и гладил его шею.

— Узнал, Тога, узнал, молодец, — приговаривал он, — тебя не ранили? Да нет, жив!

Медведь рухнул рядом с геологом, тот нащупал рану медведя, ощутил липкую кровь и заплакал.

— Сундук, медведь умер! Туда ему и дорога! — закричал Барсук. — Смотреть будешь?

— Нет, еще царапнет, лучше пойдем, куда шли.

Медведь дернулся и затих.

Замолчал и геолог, потом тихо проговорил:

— Тогу твой отец нашел маленьким медвежонком, он с нами ходил, потом подрос и в лес ушел, но меня узнавал, и в этих местах он жить любил. Старый медведь стал, с Барсуком не сладил. Как я его не узнал среди охранников? Больно хороший стал, холеный, вот и не признал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});