Война Алой и Белой розы. Крах Плантагенетов и воцарение Тюдоров - Дэн Джонс

Монтегю. К мятежникам примкнула далеко не вся английская знать, но в этом противостоянии Эдуард не чувствовал себя уверенно и, похоже, считал, что «он недостаточно силен, чтобы вступать в бой», особенно если среди его противников был великолепный Монтегю[328]. Вместо того чтобы дать врагам отпор и сражаться за престол, опираясь на малочисленную армию, Эдуард «уклонился от столкновения, исход которого представлялся сомнительным»[329]. Самым естественным шагом было бы тут же дать сражение, но это могло окончиться пленением или гибелью короля.

В Кингс-Линн Эдуард сел на корабль и отправился во Фландрию, оставив королевство своим врагам. Он уезжал в такой спешке, что даже не взял с собой беременную жену, и королеве Елизавете вместе с тремя дочерьми пришлось искать убежище в Вестминстерском аббатстве. 2 ноября 1470 года в жилых покоях аббата у нее родился первый сын, еще один принц Эдуард. «Из этого обстоятельства черпали надежду и утешение те, кто оставался верен и предан Эдуарду», — писал хронист. Но для рвавшихся к власти Невиллов и Ланкастеров «рождение этого ребенка имело очень малое значение».

Пока в святом убежище в Вестминстере Елизавета Вудвилл готовилась произвести на свет сына, произошло так называемое «спасение» Генриха VI. В субботу 6 октября 1470 года прежнего короля выпустили из Тауэра. Его соратники не собирались медлить с возвращением Генриха на престол, так как близился самый благоприятный для английских монархов день в году — праздничная годовщина переноса останков Эдуарда Исповедника, чей роскошный алтарь в Вестминстерском соборе был местом захоронений всех королей Плантагенетов. Через неделю после выхода из темницы Генрих «прошел с торжественной процессией, и ему на голову у всех на глазах надели корону»[330].

Генриху было сорок восемь, и жизнь в заключении его не пощадила. Он, как писал его духовник Джон Блакман, «покорно сносил голод, жажду, издевательства, насмешки, оскорбления и прочие тяготы»[331]. Автор «Хроники Уорикуорта» с пренебрежением отметил, что Генрих «не был одет подобающе принцу и не содержался в чистоте». Тем не менее многие в Англии хотя бы на время смогли убедить себя в том, что так как Генрих не был виновником всех бед, свалившихся на страну в его правление, то он достоин того, чтобы вновь оказаться на троне. Тот же хронист объяснял это тем, что Эдуард не сумел восстановить в Англии «процветание и мир». На Эдуарда в начале правления возлагали столько надежд, «но они не оправдались, а вместо них одно сражение сменялось другим, и много бедствий и потерь свалилось на простых людей».

Однако если в ком-то и жила надежда на перемены к лучшему после возвращения Генриха на трон, то она обернулась горьким разочарованием. Едва ли при королеве Маргарите в Англии воцарились бы согласие и взаимопонимание, и уж точно о мире в королевстве следовало забыть, если ее сын был столь же непримирим, как она. Было почти невозможно представить, чтобы лоялисты из ланкастерцев, такие как Клиффорды, Куртене, Сомерсеты и Тюдоры, смогли получить награду или даже свои прежние владения и титулы в условиях, когда главными, кто нажился на победе йоркистов, были Уорик и Кларенс. При этом они же вытащили ослепленного ярким светом Генриха VI из Тауэра и снова надели на него корону. Сам Кларенс представлял собой серьезную проблему. Вероломный предатель и мятежник, страстно желая подобраться поближе к трону своего брата хотя бы на дюйм, он стал виновником бед, обрушившихся на страну. Теперь же, когда между Кларенсом и короной оказались два принца Эдуарда — воинственный молодой ланкастерец и крошечный сын и наследник Эдуарда IV, — он был далек от престола как никогда. Но разве можно было тогда заручиться его длительной поддержкой? И как мог Уорик довольствоваться тем положением, которое никогда не сравнилось бы с вершиной его политической карьеры в 1460-е годы?

Однако у окружения Генриха VI не было времени, чтобы толком обдумать эти вопросы. Миновал Новый год, а Эдуард все еще находился в изгнании в Брюгге, но он не сидел на месте. Карл Смелый и купцы из Нижних земель втайне снабдили его кораблями и деньгами, и вместе со своим шурином, Энтони Вудвиллом (теперь 2-м графом Риверсом), Эдуард начал собирать флот для того, чтобы вторгнуться в Англию и вернуть корону. 11 марта 1471 года Эдуард, Риверс, барон Гастингс, Ричард, герцог Глостер, и их соратники в сопровождении тридцати шести судов и тысячи двухсот солдат вышли в море с острова Валхерен, из Флиссингена. Эдуард находился на борту фламандского корабля «Антоний». Небольшая флотилия двигалась к Восточной Англии, пытаясь избегать встречавшихся в море вражеских судов. Но из-за штормов корабли Эдуарда отнесло севернее, и в конце концов они пристали к берегу близ устья реки Хамбер в Равенспере. Эта территория во всех смыслах была вражеской, так как солдаты Уорика ревностно патрулировали местность, выискивая следы грядущего вторжения. По удивительному совпадению именно здесь в 1399 году высадился Генрих Болингброк, прибывший, чтобы предъявить права на свои земли, а позже и на корону, которую тогда носил Ричард II. Лучшего места для возвращения короля было не придумать.

«Сложно сначала выйти через дверь, а затем влезть через окно», — писал миланский посол при дворе Людовика XI Сфорца де Беттини Флорентийский из Франции своему господину герцогу Галеаццо Марии Сфорца накануне Пасхи во вторник 9 апреля 1471 года. Он проанализировал донесения, пришедшие с другой стороны пролива, и считал, что Эдуарду вряд ли удастся отвоевать престол. Согласно тем безумным слухам, которые ходили в Англии, получалось, что заметное преимущество было на стороне Уорика. Беттини слышал, что «бóльшая часть тех, кто был с [Эдуардом], убиты, а остальные бросились бежать». Королева Маргарита и принц Эдуард в нормандском порту с нетерпением ожидали попутного ветра, который доставил бы их в Англию, где они с триумфом вернули бы власть в свои руки[332]. Казалось, что кампания Эдуарда захлебнулась, не успев начаться.

Но Беттини заблуждался. Эдуард вовсе не собирался бежать. На самом деле в тот самый день, когда миланский посол написал это письмо, Эдуард двигался на юг в сторону Лондона, и по пути к нему примыкали все новые и новые люди. Прибытие Эдуарда в Равенспер, с одной стороны, не вызвало бурного восторга, с другой же — он не был немедленно изгнан, в частности потому, что (как и Болингброк до него) заявлял, что вернулся не отвоевывать корону, а «лишь отстоять титул герцога Йоркского»[333]. Он носил на себе эмблему принца Уэльского со страусиными перьями и заверял всех, кто готов был слушать, что вернулся в Англию как верноподданный. Этого было достаточно для того, чтобы он беспрепятственно прошел через северные города Йорк, Тадкастер, Уэйкфилд и Донкастер, затем двинулся в центральную часть страны и вошел в Ноттингем и Лестер. В каждом из городов к