Рейтинговые книги
Читем онлайн Деревья-музыканты - Жак Стефен Алексис

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69

Гонаибо нагнулся, поднял туго набитый мешок, приладил крест-накрест лямки на голом торсе, а мешок перекинул за спину. Потом помог Гармонизе встать... Если бы слезы могли воскресить мертвых, внучка Буа-д’Орма никогда не поднялась бы — рыдала бы до тех пор, пока не выплакала глаза. Но мертвые не оживают... Она сделала шаг, опираясь всей тяжестью на руку друга, дошла, шатаясь, до двери и переступила порог. По мере того как Гармониза шла вперед, она выпрямлялась, она уже не висела на руке Гонаибо. И ей было так странно, что покой проникает в ее сердце. Скорбь сменилась смутной тревогой, ускорявшей движение крови. Гармониза была дочерью народа, у которого смерть вызывает непреодолимую потребность славить жизнь торжественными песнями и плясками, и она твердым шагом шла по росе. Раз, два! Раз, два! Иди навстречу жизни! Раз, два! Иди в горы, которые ждут тебя. Перед ней в траве блеснула зеленая искорка — зажег свой фонарик ротозей-светлячок. Гармониза выпустила руку Гонаибо и наклонилась, чтобы поймать светлячка. Яростно взмахнув крылышками, он ускользнул от нее, Гонаибо бросился за ним вдогонку. Гармониза побежала вслед за юношей.

Минуту спустя их смех уже звенел, светлый, звонкий. Гонаибо, обернувшись, улыбнулся ей. Они взялись за руки и, перепрыгивая через кочки, направились прямо к конусообразной вершине, прикрытой шапкой лиловых облаков, к высокой вершине — царице гаитянских гор, по склонам которых растет поющий лес.

XVI

Преподобный отец Диожен Осмен, одетый в белую рубашку и синие штаны, идет босиком, с непокрытой головой, по поющему лесу и что-то бессвязно бормочет. Обманув бдительный надзор Леони, он направляется под сенью деревьев к своему любимому месту, откуда часами смотрит вниз, на долину. Он идет колеблющейся, неровной походкой, вздрагивает и останавливается при каждом шорохе — упадет ли сосновая шишка, ударяясь о ветви, треснет ли сухой сучок, зашелестит ли трава под ногами убегающего животного, прожужжит ли насекомое. Затем снова пускается в путь. Он идет, идет все дальше... Ветер пробирается между шероховатыми стволами, и лес непрерывно гудит. Лес похож на огромный многоголосый орган. Каждое дерево-великан звучит на свой лад, каждая сосна — одна из труб необычайного музыкального инструмента. Горный ветер пробегает по рядам регистра, меняя высоту и тембр звука, яростно нажимает на педали, множит мелодии. Столетние сосны важно покачиваются и машут своими мохнатыми ветвями. Они поют на всевозможные голоса и бесконечно разнообразят оттенки звуков. Диожен наклоняется к земле, где на гниющем пне растет семейство мелких душистых грибов джон-джонов. Он садится на корточки и дружески разглядывает эти черные грибки, которые налезают друг на друга, чтобы пробиться к свету, столь скудному в лесной чаще. Диожен гладит грибы, слегка прикасаясь к ним рукой, и смотрит на них немигающим, пустым взглядом. Он так осторожно дотрагивается до бархатистых шляпок, что даже капельки росы остаются на них. Как не чтить растения? Ведь в природе лишь они одни уважают жизнь.

Перед ним на земле лежат травинки, сухие иглы, зеленые иглы, бежит муравей, виднеется ямка, торчит кочка. Грибы смеются всеми своими серебристыми спорами. Козявка в черном нагруднике и с парой красных крылышек трепещет от ненависти при виде липкого неповоротливого земляного червя. Жажда убийства — эта зеленая плесень — пристала к лапкам хищного жука-богомола. Отделайся от этой плесени, букашка!.. Стряхни ее со своих лапок!.. Рыжий муравей лезет, словно пьяный, по утыканной шипами веточке. Сороконожка пробирается среди тех же копьевидных колючек! Спеши навстречу блаженной смерти, сороконогое страшилище, прими удар копья и мученическую кончину святого Себастьяна!.. Надо уронить слезу в каждый раскрывшийся цветок ночной красавицы. Цикада убивает, она убивает своим пронзительным криком всех крошечных крылатых насекомых, пролетающих поблизости от нее. Лесная земляника роняет свои ягоды, словно капельки крови. У самой земли из елового пня торчит большой коричневатый гриб — «бычий язык». Каждая пядь земли, каждый крошечный, с ладонь, кусочек леса подобен джунглям.

— Диожен!

Голос прозвучал резко, как удар хлыста.

— Диожен!.. Где ты? Вернись, Диожен!..

Нет, это кричат не грибы, не рыжие муравьи, не цикады. Голос Леони разносится по лесу, погруженному в молитву.

Диожен вздрагивает и бросается бежать в сторону, противоположную той, откуда доносится призыв. Музыка леса постепенно поглощает голос Леони. Фуга звучит, нарастая, — все новые и новые деревья присоединяются к хору, звуки взмывают вверх, ширятся, гаснут, затем возрождаются и снова замирают, перейдя в почти человеческий шепот лесных великанов. Отовсюду несется бесконечная прерывистая жалоба:

— A-а, а-а, а-а!..

Стенайте, деревья, пойте! Расцвечивайте свою мелодию, машите ветвями! Диожен удаляется быстрым шагом, его босые ноги неслышно ступают по сосновым иглам. Он останавливается и долго слушает кантату леса. Идет и опять останавливается. Там, на нижней ветке дерева, висит рой пчел. Огромный золотистый шар дрожит мелкой дрожью, и вдруг рой разлетается. Пчелы исчезают в густых зарослях ежевики.

Эвридика умерла, поет лес, но улыбка Эвридики будет жить вечно, и каждое дерево служит убежищем для ее нимф. Сопрано, контральто и меццо-сопрано звучат все громче, торжественно воспевая драму жизни и смерти. Аристей, не желая того, убил невинную Эвридику!.. Диожен спасается бегством от проклятий, которые падают на его больную голову и камнем ложатся на смятенное сердце. Он бежит прочь, но, неожиданно обернувшись, видит куст, покрытый черными ягодами ежевики. Вдруг раздается властный призыв божественного Протея:

— Аристей!.. Сын светлоокого Аполлона!..

Пчелы появляются над кустом ежевики. Они вылетают отовсюду и исчезают высоко в небе. Скорбные голоса неожиданно замирают, и слышится только мелодичный шепот леса. Деревья разговаривают между собой на языке музыки. Ничто в природе не остается равнодушным к этому странному концерту исполинов, которые уходят корнями в недра родной земли. Диожену лес кажется неведомым до сих пор миром, средоточием сил природы, породивших всех людей и всех богов. Сумасшедший идет обратно. Он направляется к кусту ежевики и ест сочные освежающие ягоды. Где найти дерево, поющее низким мужским голосом? Дерево, обладающее тайной вечного обновления? Где ты, божественный Протей?..

Диожен бродит по лесу во власти демонов своего больного рассудка. Он идет наугад, натыкается на деревья. Он обхватывает стволы руками, трется об их шершавую кору. Где найти дерево, знающее тайну вечного обновления, дерево, которое засыхает и тут же вновь начинает зеленеть? Где растет дерево-жертвенник, в котором скрывается божественный Протей? Какое дерево вернет покой преподобному Диожену Осмену?

— Диожен!..

Он вздрагивает, услышав голос Леони, которая ищет его по лесу. Он бежит прочь от этого голоса. Бежит в поисках одиночества, единственного друга, не внушающего ему страха. Как будто одиночество действительно существует!..

Диожен сидит на том месте, откуда открывается вид на долину Кюль-де-Сак. Внизу разбросаны деревни, поселки, а дальше сверкают лазурные озера, зеленеют агавы и изумрудные плантации бананов; до него доносится и удушливый запах сожженных посевов, и хмельной аромат сахарного тростника. Вдоль морского берега тащится поезд, похожий на черную сколопендру. Диожен бормочет бессвязные слова, смотрит и ничего не слышит, слушает и не видит — ни криков людей за работой, ни их смеха, ни их усилий...

На узенькой тропинке появляется юная пара. Гонаибо и Гармониза бегут друг за другом, приближаясь к священнику, который сидит к ним спиной и грезит наяву. Они сходят с тропинки, чтобы поглядеть на человека с пустыми глазами. Он словно не замечает их. Гонаибо и Гармониза изумленно смотрят на него. Неожиданно священник отвечает на их взгляд. Он дрожит всем телом, лицо его становится осмысленным. Но тут появляется старуха в широком платье из сурового полотна, какие носят кающиеся грешницы.

Диожен встает перед матерью. До чего ж старой стала Леони Осмен! На плечи у нее наброшена черная шаль, на голове она носит белый тюрбан, а на голых ногах грубые коричневые сандалии. Несмотря на глубокие морщины, которые горе, как резцом, провело по ее лицу, на нем запечатлелось выражение отчаянного упорства. Рот с опущенными уголками по-прежнему упрямо сжат, глаза горят лихорадочным, беспокойным огнем.

— Ну, пойдем, Диожен... Пойдем!

Леони берет сына за руку. Он бросает последний взгляд на Гонаибо и Гармонизу и послушно следует за матерью. Юная пара смотрит им вслед, пока они не исчезают из виду.

Диожен постоянно убегает из своего уединенного домика и скитается по лесам. Вновь и вновь идет он среди деревьев-музыкантов, бродит днем, бродит ночью. Протекут годы, и если жители поющего леса поведают людям когда-нибудь, — скажем, через сто лет, — что в Сосновом бору блуждает привидение, — значит, Диожен Осмен все еще не нашел покоя и обречен вечно искать мира без надежды, что мир войдет в его истерзанное сердце. Леони часто преклоняет колени перед белой надгробной плитой, оплакивая своего покойного сына Эдгара. Концы ее длинной черной шали развеваются по ветру, и кажется ночью, будто огромный вампир распростер крылья над одинокой могилой, затерявшейся в лесу. Порывистый горный ветер иногда подхватывает и уносит вдаль листки писем, которые еще посылает матери Карл Осмен, отмечая вехи своей блестящей политической карьеры.

1 ... 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Деревья-музыканты - Жак Стефен Алексис бесплатно.
Похожие на Деревья-музыканты - Жак Стефен Алексис книги

Оставить комментарий