Встретимся через 500 лет! - Руслан Белов

– Может, в этой местности не бывает резких изменений погоды? – подумав, спросил Жеглов.

– Почему не бывает? Бывает. И все они предсказываются с точностью до процента, градуса, четверти румба, если это направление ветра. И это при полном отсутствии метеостанции.

– Значит, здесь есть приемник, получающий метеорологические данные с соседних станций. Или мы действительно находимся в аквариуме.

– Ты хотел сказать – в террариуме, – как-то странно посмотрел Шарапов.

– Ну да. А что ты так смотришь?

– Да как тебе сказать…

– Да так и скажи, – Жеглов думал о чем-то другом.

– Знаешь, многие люди в Эльсиноре, особенно из обслуги, какие-то особенные. Вот Аннет Маркофф – стопроцентная горничная, у нее даже недостатки скрупулезно подобраны. Жульен Жерар тоже стопроцентный охранник с такими же очеловечивающими недостатками, врачи стопроцентные, тот же Рабле стопроцентный повар…

– Это все просто, – махнул пятерней Жеглов. – Профессор всех их под свой вкус подбирает, вот все они и такие, как он, то есть стопроцентные.

– Наверно так и есть… – ноги у Шарапова промокли, и он решил думать о них.

– Слушай, Володя, а как ты сюда попал? – горы кругом были неестественно красивы, Жеглов подумал, что красивее быть и не может.

– В этот террариум?

– Ну да. Кто тебя здесь закрыл? Сам? Или родственники?

– Точно не помню, – стал забывать о промокших ногах Маар. – Кажется, болел нервно, хотел умереть, снотворное принял, откачивали… Отца помню, как над кроватью моей горевал, сиделку у изголовья помню…

– И все?

– Еще помню рекламную карточку похоронного агентства. Нашел ее в почте, после того, как в первый раз откачали. Народ у нас шустрый, стоит кому серьезно заболеть, все мухи тут как тут. Знаешь, как это похоронное агентство называлось? «Кристалл».

– «Кристалл» говоришь… – задумался Жеглов. – Интересные шляпки носила буржуазия…

– А что тут интересного? – удивился Шарапов.

– Знакомое название… Не могу только вспомнить, когда и при каких обстоятельствах его слышал. Нет, не могу.

– А ты как сюда попал, помнишь?

– Не очень…

– Ну хоть что-нибудь?

– Помню лишь как жена руки себе ломала. Глаза ее помню… Измученные, ожидавшие хоть какого конца… – голос Жеглова дрогнул.

– И на меня так смотрели…

– Нет, тут действительно хорошо, – переменил Шарапов тему, чтоб не видеть перед собой жениных глаз, бросающих навсегда. – Еще бы хорошо до правды докопаться…

– Слова «правда» и «хорошо» – редко ходят под ручку, – сказал Шарапов, помолчав. – Они антагонисты.

– Ты на что намекаешь?

– А ни на что.

– Нет, ты скажи.

– Ладно, скажу. Вот сейчас тебе хорошо?

– Ну да, хорошо.

– Почему?

– Почему? Ну, природа нравится, погода, узнал кое-что новенькое.

– А если я тебе скажу, что сюда тебя привезли мертвым, как и многих из нас?

– Ты чего, Володя, порешь?!

– А правду. Правду, которую ты хочешь знать. После твоего лечения при помощи иголок под ногти, я стал приводить в порядок все, что вспомнил. А когда складываешь клочки памяти, складываешь, как порванную в хлам рукопись, то клочки эти по краям нарастают, заполняя место недостающих.

– Ну и чего в твоей голове наросло?

– Когда ты сказал, что помнишь лишь то, что жена твоя руки ломала, я вспомнил, как тебя в Эльсинор через черный ход заносили. В цинковом гробу. А следом шел доктор Мейер с историей болезни, на которой было написано кириллицей «Епифанов Владимир Семенович» и была твоя фотография. Увидев меня, доктор засуетился и не заметил, как из истории болезни выпало твое удостоверение личности, я его вечером отдам, ибо подобрал.

– И что тебе за это было?

– За что?

– За то, что видел то, чего не должен был видеть.

– Электрофорез был. После которого я два дня спал, как убитый.

– Понятно. Ты говорил, что многих пациентов привозили мертвыми. Что, еще кого-нибудь видел в цинковом «костюме»?

– Да, видел. Мегре занесли, но не в гробу, а в черном полиэтиленовом мешке. Случайно это из-за угла увидев, я каждый вечер, уже в сумерки, стал просиживать в гроте, из которого черный ход хорошо просматривается. И видел, как заносили Пуаро и Ронсара, головой вперед, между прочим.

– А как ты узнавал, кого заносили? Что, на мешках большими белыми буквами были написаны имена жильцов?

– Примерно через неделю после каждого заноса Перен представлял пациентам новичка.

– А откуда гробы появлялись?

– Из поселка. Их обычно привозили на электрокаре в сумерках. И перед этим со стороны поселковой вертолетной площадки слышалось тарахтение вертолета. Кстати, вскоре после прибытия Ронсара, моя тетрадь с записями исчезла, и я, все забыв, перестал сидеть в гроте. Как тебя привезли, я увидел случайно.

– Интересные шляпки носила буржуазия… – сказал Жеглов. – Знаешь, что я вспомнил сейчас? Из предыдущей жизни?

– Что?

– Вспомнил, как очнулся от криков жены. – Уходите, уходите! – кричала она кому-то в прихожей, кому-то бубнившему, что «Кристалл» сделает это за смешную цену и по высшему разряду… Получается, одна и та же контора нас сюда отправила. Ты спроси у Лизы, не знает ли она такого агентства.

– Хорошо, спрошу вечером.

– И удостоверение мне не забудь вернуть. Чувствую, оно мне скоро понадобится.

Они взошли на террасу Эльсинора. Как один, обернулись посмотреть туда, где час назад были. Горы, резные на фоне неестественно голубого неба, показались им игрушечными. То есть кем-то смастеренными. Как и они сами.

19. Зарезали…

В фойе было полно людей. Они, разбившись на группы по три-четыре человека, о чем-то одном говорили. Оживленно, грустно, со слезами на глазах – кто как. Увидев Жеглова с Мааром, все замолчали.

– Что случилось? – подошел Жеглов к бармену Жаку.

– Отца Падлу убили, – ответил тот.

– Как убили!?

– Зарезали под Кассандрой. А в живот камни положили, как Мартену с Катэром.

Жеглов думал, что делать, когда в фойе появился профессор Перен. Увидев русского, он знаком предложил ему пройти в свой кабинет. Они прошли, сели.

– Что вы собираетесь делать после всего этого? – спросил профессор, поправив все, что находилось на столе.

– Ничего, – ответил Жеглов.

– Почему?

– Потому что, во-первых, убили убийцу, во-вторых, вашего человека, а я почему-то не спешу узнать, что такое электросудорожная терапия.

– Почему вы решили, что Падлу мой человек? – опешил профессор.

– Насколько я знаю, Пуаро пришел к выводу, что Падлу вместе с Каналем убил садовника, и вы, зная об этом, не предприняли никаких шагов.

– Это Луи де Маар вам нашептал?

– Да. Я потряс его за лацканы, и он раскололся.

– Он физически не может ничего помнить.

– Я сильно его потряс. И он все вспомнил.

Помолчав, Глеб решил напустить туману и добавил твердо:

– Причины убить Падлу были только у Пуаро.

Профессор замер, как лось, учуявший опасность. Сузившиеся его глаза электродами вонзились в мозг Жеглова.

– Похоже, я и вас потряс, доктор – усилием воли выдавил тот их вон.

– В общем-то, да. Я допустил сейчас, что вы сообщник… – Перен осекся.

– Кого? Падлу? Или еще кого?

– По-вашему это имеет значение? – иезуитская улыбка скривила его губы.

– Не думаю. Вам известно, что отец Падлу стал отцом по протекции господина N.?

– Откуда вы это знаете? – смешался профессор.

– От верблюда, – ответил Жеглов.

– Вы не понимаете, вы ничего не понимаете… Вы не понимаете, что все мы на этой земле сообщники, и это – благо… – пробормотал Перен. – Идите, – встав с кресла, сказал уже твердо. – Думаю, мы скоро увидимся.

20. Мешать спиртное не следует

После ужина Жеглов направился в подвал, преодолев острое желание до конца жизни полежать в кровати, подпирая взглядом потолок. Проник в него без проблем. Обследовал центральный коридор, обнаружил в полу большой прямоугольный люк, которым, судя по всему, часто пользовались, и который невозможно было открыть по причине отсутствия в его крышке ручек и замочных скважин. Постояв над ним, вскрыл комнату, обнаружив радиоаппаратуру, отправленную Переном в металлолом. Она была варварски приведена в негодность с помощью молотка или лома. Набрав полную сумку оставшихся в сохранности деталей и узлов, а также пару приборчиков (портативные приемник с передатчиком?) он заглянул, с помощью отмычек, разумеется, в складские помещения, чтобы обнаружить, что ни на одной упаковке, ни на одной коробке и ни одной бочке никаких надписей нет, одни штрих-коды. Не зная, что и думать, он вернулся к себе, автоматически прихватив 0.7 водки из початого ящика и пару палок твердой колбасы на закуску, K ночи радиоприемник был собран. Включив его, Жеглов настроился на первую попавшуюся волну. И услышал Гитлера, истошно кричавшего, что немецкие войска вышли к каналу Москва – Волга в районе Яхромы и заняли Красную Поляну, и что офицеры победоносного вермахта видят звезды Кремля в своих биноклях, и через два дня столица империи зла будет взята, а еще через неделю – сравнена с землей.