Забудь меня, если сможешь - Кристина Вуд

облачены в черные колготки в сеточку, с большими дырами в разных местах.

— Эй, — раздается мой хриплый голос. Пару секунд я толкаю ее в плечо — ноль реакций. — Ты жива?

Вновь предпринимаю несколько безуспешных попыток разбудить ее, но спустя пару секунд приходит осознание, что я трачу время на бесполезные вещи. По крайней мере, я удостоверилась, что ее кожа не мертвецки холодная и имеет вполне себе жизненный оттенок. Значит, все-таки жива.

Делаю первые неуверенные шаги в глубину комнаты. Они даются мне с трудом: невыносимая боль в голове разрастается с каждым шагом, мышцы сводит в тугой узел от перенапряжения и ни с того ни с сего появляется неприятное чувство тошноты. Я облокачиваюсь об изножье кровати и с помощью рук потихоньку перебираюсь в сторону неизвестной девушки, чтобы разглядеть ее получше.

На ее лице красуется размазанный макияж с нелепыми блестящими тенями и вызывающей красной помадой. Черная тушь, слетевшая с глаз, размазана по всему лицу, а розовые румяна до неприличия размалеваны по щекам, вперемешку с растекшейся тушью. Взгляд плавно опускается вниз к ее полуобнаженной пышной груди, скользит на свободно свисающую с кровати руку и…

…останавливается на миниатюрном серебряном браслете корпорации «Нью сентори».

Нет, мне не показалось.

Я тут же бросаюсь к ее руке, наплевав на головную боль, и принимаюсь скрупулезно рассматривать символику корпорации в виде треугольника, внутри которого скрещены две английские буквы «N» и «С». Подушечкой большого пальца прикасаюсь к выгравированному на металле треугольнику.

По спине пробегает липкий холодок от нелепого ощущения неизвестности.

Кто эта девушка? Почему так одета? Где мы находимся?

Я ожидала увидеть перед собой какое угодно помещение в корпорации, но только не маленькую комнатку с пошлым интерьером.

За спиной раздается скрежет в дверном замке. Я резко отбрасываю ее руку и подбегаю к обратной стороне двери, осознавая, что абсолютно безоружна перед тем, кто прямо сейчас открывает замок и дергает за ручку. Все, что у меня есть — собственные руки и неизвестность, которая проникает в каждую клеточку тела.

Дверь со скрипом открывается. Этот тошнотворный скрип ударяется об стенки сознания, отчего пульсирующая боль в голове разрастается с неимоверной скоростью. Кто-то осторожно вступает в пределы комнаты и старый паркет с тихим гулом проминается под тяжестью его ног.

Я действую решительно.

Направляю все силы на дверь, она мгновенно наталкивается на неизвестного мужчину, который в эту же секунду ударяется головой об дверной косяк. В воздухе раздается его тихий стон, и пока он приходит в себя я миную порог комнаты, выбегая в темный коридор. Но не успеваю я сделать и пару шагов в темноту, как он тут же хватает меня за запястье, с силой притягивая к себе.

С рыком злости он затаскивает меня обратно, грубо бросая на ледяной потертый паркет. Мир вокруг пошатывается, и я невольно хватаюсь за голову, одной рукой опираясь об пол. Он подходит ближе, в его руках орудует шприц с прозрачным содержимым, колпачок от которого плотно зажат в зубах. Мужчина грубо хватает меня за руку и практически сразу протыкает вену, наспех выдавливая содержимое шприца.

Я не успеваю даже шелохнуться. Моя реакция слишком заторможена. Спустя пару секунд наблюдаю, как его неприятные черты лица с глубокими красными рубцами начинают расплываться. Веки тяжелеют, тело обмякает, а спина свободно летит вниз, встречаясь с холодным паркетом. И наша встреча не была не запланирована. По крайней мере, мной.

* * *

Мне неизвестно сколько проходит часов, дней, недель.

Все, с чем сталкиваются мои глаза во время редких пробуждений — высокий белоснежный потолок с мелкими, едва уловимыми трещинами.

Время от времени тело бросает в жар, и я ощущаю себя, словно на раскаленной сковороде. Но через короткий промежуток времени меня окутывает лютый холод. В такие моменты хочется скукожиться в позе эмбриона и укрыться всеми имеющимися одеялами в городе. Тело дрожит, кожа покрывается зябкими мурашками, и я не понимаю, не понимаю, не понимаю, как мне избавиться от этого состояния. Тело ломает, а мышцы скручиваются в тугой узел от перенапряжения.

Я не знаю, куда себя деть. Я не знаю, как от этого сбежать. Я не знаю, что происходит. Мысли заняты лишь одним — пусть они сделают так, чтобы мне стало легче. Они знают, как это сделать. Им нужно всего лишь поставить мне внутривенный укол. После очередного укола спазм в мышцах проходит, тело мгновенно расслабляется, жар больше не перерастает в резкий озноб, и мне, наконец, удается заснуть.

В моменты, когда тело словно выбрасывают на берег с жабрами вместо легких, а затем телепортируют на северный полюс, замерзая среди холодных глыб льда — я всегда в сознании. Я слышу собственный крик, такой отдаленный, такой громкий с глухим долгим эхом, который еще пару мгновений застревает в горле. Жуткий болезненный крик бьется об стенки разума, пытаясь вырваться наружу, но к нему на смену приходит новый, каждый раз все более жуткий.

Может быть, это кричу не я. Может быть, это чей-то другой крик.

Но жуткое першение в горле, мешающее сглотнуть слюну, говорит лишь об обратном.

В моменты ужасающих пробуждений я сталкиваюсь лишь с холодной темнотой и абсолютной тишиной, служащими единственными друзьями. Руки намертво привязаны к изголовью кровати, из-за чего я не могу даже встать на ноги и покинуть то влажное и потное место, от которого в зябкие моменты меня знобит еще сильнее.

Меня рвет водой, которую в меня насильно вливают. Механические спазмы желудка продолжаются еще долго время. Он не может осознать, что внутри него — пустота. Он до последнего намерен бороться и выгнать всю дрянь из организма. Но, как бы мне не хотелось, у него ничего не выходит.

Я не вижу ни одной человеческой души. Лишь улавливаю тот тошнотворный дверной скрип и неторопливые шаги. После них всегда следует очередной укол. После них мне всегда хорошо. После них я мгновенно проваливаюсь в сон, спасаясь от ада в раю… но всего лишь на несколько часов.

И все, что мне нужно, это всего лишь один укол с тем прозрачным содержимым, после введения которого я засну на несколько часов, забывая весь этот ужас.

* * *

Крик отчаяния вырывается из груди, растворяясь в глубокой темноте.

Я больше не в силах терпеть эту боль.

Они издеваются надо мной уже долгое время. Они не ставят мне уколы уже… возможно… пару дней, время от времени приводя в чувство с помощью ведра с ледяной водой.

Мое тело горит, кровь застывает в