Денис Давыдов - Александр Бондаренко

…Вся французская кавалерия собралась на правом крыле общего расположения, вероятно для угрожения арьергарду Сакена, еще не успевшему отойти за местечко. Войска Нея кинулись на 15-ю батарейную роту, овладели двумя орудиями и ворвались в город, а двинувшиеся одновременно с ними в атаку французские драгуны едва было не захватили в плен самого Сакена; конвой его был изрублен и генерал-квартирмейстер его корпуса, полковник граф Рошешуар убит. Но наступление французов было остановлено искусным действием русской артиллерии. Генерал Никитин, по приказанию Сакена, взяв из резерва двадцать четыре батарейных орудия, поставил их параллельно Мезьерской дороге и открыл огонь во фланг неприятелю, что заставило французов отступить с большим уроном и бросить захваченные ими орудия. Тогда же граф Пален, со всею кавалериею им собранною вправо от Бриенны, кинулся на пехоту Виктора и опрокинул ее в глазах Наполеона, который сам здесь подвергался величайшей опасности. Русская кавалерия захватила восемь орудий, но успела увезти только пять»[322].

В результате сражения Бриенн оказался сожжен дотла. Каково было видеть это бывшему бриеннскому кадету? Что он вспоминал? О чем думал, видя, как превращаются в пепел те самые улицы, по которым он одиноко бродил в далеком уже детстве?

«Так кончилось первое сражение во Франции. Со стороны союзников не было в нем никаких других войск, кроме русских. Нашим соотечественникам было суждено выдержать первый напор в сем походе, и не только отбить нападения превосходного в числе неприятеля, но даже овладеть восьмью орудиями. Начальник войск, находившихся в огне, Сакен распоряжался всеми действиями и явил в полном блеске непоколебимую стойкость, отличительное свойство его воинского поприща. Русские и французы дрались ожесточенно. Потеря убитыми и ранеными простиралась с каждой стороны до 3000 человек. Наполеону непременно надобно было одержать успех, в начинавшейся войне победою укрепить дух войск и французского народа, воскресить в их мнении верование в его прежнюю неодолимость и успокоить государство, встревоженное быстрым наступлением союзников. Защита русских была отчаянная. Не за тем они пришли во Францию, чтобы при открытии похода уступить славу неприятелю, постоянно ими побеждаемому. Наполеон провозгласил Бриеннское дело громкою победою, но он не одержал победы и присвоил ее себе потому только, что на следующее утро Блюхер отступил на несколько верст»[323].

К рассказанному мы можем сделать два дополнения. Во-первых, генерал Михайловский-Данилевский излишне «толерантно» отнесся к фельдмаршалу, пощадив его самолюбие. Печаль в том, что когда стемнело и смолкла перестрелка, «Блюхер, считая сражение оконченным, остановился на ночлег в замке. Между тем вечером подошла сюда французская колонна, без труда вошла в замок и, открыв сильный ружейный огонь по городу, овладела ближайшими его улицами. Блюхер с начальником штаба генералом едва спаслись бегством…»[324]. После того как прорвавшиеся французы были выбиты из Бриенна, фельдмаршал отступил. Во-вторых, известно, что Денис Васильевич участвовал в этом сражении, но не сообщается ничего конкретного, хотя именно Бриенн принес ему долгожданный чин генерал-майора.

Некоторые историки утверждают, что «при открытии похода 1814 года Давыдов командовал Ахтырским гусарским полком». Примерно так написал в анонимной «Автобиографии» и сам Денис, но он мог быть разве что командующим, временно исполняющим обязанности командира полка, ибо с 28 марта 1811-го по 1 июня 1815 года полком командовал Дмитрий Васильевич Васильчиков 2-й — полковник, а с 1812 года генерал-майор, которого в указанный срок сменил полковник князь Кастриот-Дрекалович-Скандербек. Однако известно, что «после кровопролитного дела под Краоном, где все генералы 2-й гусарской дивизии выбыли из строя, Давыдов временно командовал этой дивизией, а потом бригадой, составленной из Белорусского и Ахтырского гусарских полков. Сражением под Фершампенуазом, где победа была одержана исключительно кавалерией, и взятием Парижа закончилась кампания и вместе с ней боевые труды Давыдова»[325].

К слову, с именем Дениса Васильевича в Ахтырском полку связывалась легенда, что во Франции, в Аррасе, полк был расквартирован вблизи монастыря капуцинок, монахини которого носили облачение коричневого — «полкового» — цвета. И вот, считается, что именно Денис, как тогдашний полковой командир — хотя мы знаем, что таковым он не был — решил попросить у настоятельницы сукна для пошива новых мундиров, вместо тех, что изрядно пообносились за время боевых действий. Вопрос с портными не возникал: мундиры тогда кроили и шили сами солдаты. О том, что произошло дальше, сведения разнятся: не то гусарам отдали все сукно с монастырского склада, не то монахини пожертвовали свои рясы, чтобы их перешили на мундиры — однако с тех самых времен третий тост на гусарских пирушках Ахтырского полка был «за французских женщин, которые пошили нам мундиры из своих ряс!».

Денис тут, скорее всего, ни при чем, но разве кого удивит, что на него оказываются «завязаны» очень многие легенды?

А вот что известно доподлинно, так это то, что в Париже Давыдов начал писать свои «Военные записки», чему свидетельство — сохранившийся в бумагах поэта-партизана черновик записей, имеющий пометку «1814 года. 16 Апреля. Г. Париж». Первый набросок был озаглавлен «Опыт критической военной истории 1812–1814 гг.».

…23 мая 1814 года, получив шестимесячный отпуск, генерал-майор Давыдов отправился на отдых в свою родную Москву.

Глава восьмая

«Была прекрасная пора…» 1814–1816

Ахтырские гусары,О, храбрые друзья!Простите! — на ударыИ бранные пожарыХодить не буду я!

Денис Давыдов. (Неоконченное)

«Война со славою была кончена. Полки наши возвращались из-за границы. Народ бежал им навстречу. Музыка играла завоеванные песни: Vive Henri-Quatre{133}, тирольские вальсы и арии из Жоконда. Офицеры, ушедшие в поход почти отроками, возвращались, возмужав на бранном воздухе, обвешанные крестами. Время незабвенное! Время славы и восторга! Как сильно билось русское сердце при слове отечество! Как сладки были слезы свидания!»[326]

Именно «временем славы и восторга» стали для Дениса, тридцатилетнего генерала, летние месяцы 1814 года. Впервые за семь лет, что он отвоевал с 1807 года, он получил шесть месяцев законного отпуска и возвращался в родную свою Москву, а по дороге, на почтовых станциях и постоялых дворах, он не раз видел прикрепленные к бревенчатым стенам лубочные картинки с надписью «Храбрый партизан Денис Васильевич Давыдов». Еще в 1812 году читающее общество наизусть выучило несколько тяжеловатые стихи Василия Андреевича Жуковского «Певец во стане русских воинов», где были строки, посвященные и ему, Денису:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});