Крестовый поход - Робин Янг

— Отпусти его.

Хадир оглянулся. Сзади, угрожающе вскинув короткий меч, стоял гонец султана с сумкой для свитков на плече. Но говорил он почему-то с сильным акцентом. Хадир присмотрелся и вскрикнул, узнав этого человека. Он отвлекся всего на несколько секунд, но Калавуну их оказалось достаточно, чтобы отпихнуть и схватить противника за запястье. Прорицатель успел полоснуть эмира по руке, но было поздно.

Уилл хотел уже помочь прикончить прорицателя.

— Нет, — крикнул Калавун. — Хадир мой!

Он держал его железной хваткой, поворачивая острие кинжала в горле.

Багровый от напряжения прорицатель пытался вырвать руку. Для своих лет он был силен и проворен, но не мог тягаться с Калавуном, героем-мамлюком, поражавшим на поле битвы сразу двух-трех врагов. Эмир намеренно поворачивал острие медленно, дюйм за дюймом. Хадир порывисто дышал, его лицо стало лиловым, вены на шее надулись как веревки. Он пинал Калавуна босыми ногами, но тот продолжал свое дело, глядя в его белесые глаза. Силы покинули Хадира внезапно. Он обмяк, раскрыв рот, однако кинжал не выпустил. И Калавун с негромким вскриком всадил этот кинжал его же рукой ему в горло. Острие весело блеснуло, выскочив с другой стороны. Изо рта Хадира хлынула кровь, забрызгав лицо Калавуна. В глотке прорицателя забулькало, и он упал навзничь, закатив белесые глаза.

Напряженно дыша, Калавун откинулся на стол. Потом быстро перевязал лоскутом ткани кровоточащее предплечье. Взглянул на Уилла, затем на Хадира, скрючившегося среди забрызганных кровью фруктов. Прорицатель смотрел на него своими мертвыми глазами. Рубин на рукоятке кинжала потускнел, залитый кровью.

— Он мертв, — сказал Уилл.

— Давно пора, — произнес Калавун и посмотрел на Уилла. — Зачем ты пришел? Тебя убьют.

— Я должен был прийти.

Эмир тяжело вздохнул.

— Я послал своего атабека с предостережением, но он не успел. — Калавун помолчал. — Но я рад видеть тебя пока живым. В Мекке было очень опасно.

— Почему ты не предупредил, что отправишь туда своих людей? — спросил Уилл. — Там погибли двое наших, а могли бы все.

— Ты не сказал в послании, как намерен помешать похищению.

— А если бы письмо попало в чужие руки?

— Понимаю. — Калавун подошел к Уиллу. — Но и ты меня пойми. Как я мог полагаться лишь на твое обещание, если речь шла о самой большой святыне моего народа? Мне очень жаль, Уильям, но пришлось пойти на жертвы. — Он опять тяжело вздохнул. — Там погибли и наши доблестные воины. Иногда меня посещают мысли, стоило ли… — Калавун замолк и прислушался. В приоткрытую дверь донеслись женские крики. Он встрепенулся. — Это же твоя жена…

Бейбарс услышал крики, когда направлялся в тронный зал. Он вскинул голову, оторвавшись от грустных размышлений, и зашагал по коридору. Но, увидев, что стражники стучат в дверь, побежал.

— Открывайте!

— Дверь заперта изнутри, мой повелитель, — растерянно проговорил стражник.

Тем временем отчаянные крики в зале оборвались, послышался звук опрокидываемой мебели, звон разбитого стекла.

— Кто там? — спросил Бейбарс.

— Твой сын, повелитель, — со страхом ответил стражник.

Бейбарс посмотрел на дверь, отошел назад и сильно ударил ногой. Крепления засова сломались, дверь распахнулась.

Небольшой стол у окна был опрокинут. Стоявший на нем кувшин разбился. На полу Барака-хан боролся с женщиной. Одной рукой он зажимал ей рот, а другой шарил по телу. Ее волосы растрепались, белое платье спереди было порвано от шеи до груди. В памяти Бейбарса вспыхнула похожая сцена из далекого прошлого. В нем вскипела ярость.

Барака поднял голову.

— Она пыталась бежать! — Он не успел встать, Бейбарс схватил его за тунику и поднял, разорвав ткань. — Отец! Я хотел ее остановить…

— Я знаю, чего ты хотел! — рявкнул Бейбарс и, притянув сына к себе, хлестнул по лицу. Барака отлетел назад, запнулся о ножки поваленного стола и распростерся на полу среди осколков разбитого кувшина.

— Отец, пощади!

Женщина уже стояла, прижимая порванное платье к груди, но на нее они не смотрели.

— Ты думаешь, я не знаю? — продолжил Бейбарс, подходя к сыну. — Думаешь, я слепой?

— Отец…

— Я знаю! — прохрипел Бейбарс. — Знаю, чем ты занимался с моими наложницами!

Барака затих.

— Почему, думаешь, я взял тебя в этот поход? — Бейбарс встал, возвышаясь надлежащим ничком сыном. — Послушать твои умные советы? — Он горько рассмеялся. — Я надеялся, что вдали от моего гарема ты возьмешься за ум. Но мне следовало знать, что все напрасно. В твоей пустой башке нет ничего, кроме похоти. Ты мне омерзителен. — Он в ярости пнул Бараку в бок. — Омерзителен!

Барака охнул, отполз чуть дальше, но Бейбарс его поднял, схватив за воротник туники. И тут с принцем что-то случилось. Обезумев от ненависти, он вырвался и швырнул в лицо отцу случайно оставшийся в руке осколок стекла. Осколок не долетел. Шлепнулся где-то посередине. За дверью тронного зала что-то происходило, оттуда доносился шум, но они не слышали. Их внимание было полностью приковано друг к другу. В глазах светилась обоюдная ненависть.

Барака вытер рукавом нос. Его глаза сузились до щелок, но теперь в них не было слез.

— Да, отец, я осквернил твой гарем, — произнес он голосом, лишенным страха. — А ты осквернил свой сан. Хадир, Махмуд, Юсуф и другие умоляли тебя сдержать клятву и уничтожить христиан, но ты их не слушал. Ты знаешь, сколько твоих подданных желают тебе смерти? За твое клятвоотступничество. Но я готов сделать это и сделаю, когда займу твой трон.

Глаза Бейбарса расширились. Он потянулся и встряхнул юнца за плечи. Тот мотнулся, как тряпичная кукла.

— Готов, говоришь, это сделать? Когда сядешь на мой трон? — Он несколько раз сильно ударил сына кулаком в лицо. Затем замер, напряженно дыша. — Но ты на него никогда не сядешь, Барака. Потому что не годен ни на что, тем более управлять страной. Моим наследником будет твой брат Саламиш. — Бейбарс с отвращением отшвырнул от себя сына и отвернулся.

Уилл подбежал к тронному залу следом за Калавуном. В открытую дверь доносился гневный голос Бейбарса.

Дворцовые стражи стояли спиной, и это было хорошо. Рукояткой меча Уилл вырубил одного, а Калавун второго. Забежать в зал и вывести трепещущую Элвин было делом нескольких секунд. Отец и сын их не заметили, занятые ссорой.

— Веди ее в мои покои, — быстро сказал Калавун, вставляя меч в ножны. — За гобеленом в опочивальне увидишь дверь. За ней проход. Иди по нему до лестницы, спустишься по ней, свернешь направо и окажешься рядом с кухней.

В тронном зале послышался визгливый голос Бараки.

— Слушай дальше! — прошептал Калавун. — Минуешь кухню и попадешь в проход, который ведет в город. Выйдешь у мечети, рядом с базаром, где торгуют скотом. Там притаитесь на время. Я пришлю коней и провизию. Мои люди оставят их у входа в мечеть. — Он толкнул Уилла в сторону своих покоев. — Иди!

34

Дорога из Дамаска, Сирия 17 июия 1277 года от Р.Х.

Уилл проверил коней, достал из мешка бурдюк с водой и вернулся к Элвин. Она сидела на камне, закутанная в одеяло, подтянув колени к груди. Освещенная призрачным лунным светом дорога была пустынна. Верхушки деревьев в долине по берегам реки напоминали облака тумана.

Элвин стучала зубами, выпуская изо рта клубы пара. Уилл протянул ей бурдюк. Она взяла его, но пить не стала. Поверх разорванного платья на нее был надет шелковый плащ гонца султана, превратившийся в лунном свете из фиолетового в серый.

— Надо бы развести костер, да где тут найдешь сучья, — пробормотал Уилл, сбрасывая с себя одеяло и накрывая ее плечи. Затем, ежась от холода, стал смотреть на дорогу.

— Ты по-прежнему опасаешься погони? — спросила она.

Уилл оглянулся и отрицательно покачал головой, но было видно, что это его беспокоит.

Они долго ждали, спрятавшись неподалеку от мечети. Наконец появились люди Калавуна, оставили у входа двух прекрасных коней и мешок провизии. Уилл и Элвин благополучно выбрались из города и до позднего вечера скакали по дороге, хотя никакой погони не было. Здесь остановились на ночлег. Говорили мало, оба погруженные в свои мысли.

— Садись.

Уилл заставил себя оторваться от дороги. Посмотрел на изможденное лицо Элвин. Еще на выезде из Дамаска он, вспомнив слова Саймона, спросил, не больна ли она. Элвин тогда отмахнулась, и он не стал ее расспрашивать, как и она его насчет Мекки. Они чувствовали некоторую неловкость в обществе друг друга, став немного чужими после стольких месяцев разлуки. И только теперь Уилл начал наконец осознавать, что вот она сидит перед ним живая, а ему все же удалось ее спасти. Он подошел к Элвин, сел, взял ее руки в свои. «Боже, ведь я почти ее потерял». Он закрыл глаза и пробормотал благодарственную молитву.