Свирепый черт Лялечка - Владимир Черепнин

Когда я и Лялечка вынырнули, Шустрик уже выбрался из воды и дожидался нас на краю подземной части озерца. Грот освещался редкими светильниками.

- А кто следит за светом? - Поинтересовался я у Шустрика, пока выходил на берег, опасаясь, что наша затея может провалиться из-за случайной встречи с папиком-фонарщиком.

- Старые пингвины. Те, которые уже не могут быстро передвигаться и своевременно доставлять почту.

Я огляделся. С первого взгляда стало ясно, что подземная пещера не причудливый каприз природы, а творение рук человеческих. Ровные углы, правильные формы. Кубическое помещение со стороной около пятнадцати метров. Мы вышли из воды у одной из стен. В каждой из остальных трех имелось по три прохода, лучами расходящихся в разные стороны и освещенные такими же светильниками, как и сам грот.

- Нам сюда. - Шустрик указал на проход, который (если я не потерял ориентацию) был направлен в противоположную от Паханата сторону.

- Но ведь нам туда. - Я указал на проем, по моему мнению ведущий в Злыгадбург.

- Нам в ту строну, - согласился со мной пингвин, но продолжал настаивать на своем, - а чтобы туда попасть идти нужно сюда.

Нам ничего не оставалось, как полностью положиться на почтаря.

Мы двинулись по узкому окутанному полумраком тоннелю.

- Куда ведут другие ходы?

- В ад. - Коротко ответил Шустрик, но видимо вспомнил, что находится в компании с чертом, поправился. - Ни куда не ведут. Там смерть. Ловушки всякие, ямы, твари ядовитые. На случай, если кто-нибудь посторонний проникнет в грот.

Оставалось только надеяться, что пингвин не только внешне абсолютно непохож на вспомнившегося почему-то персонажа, но и не имеет внутренних качеств русского героя Ивана Сусанина.

Мои опасения оказались беспочвенны. Шустрик уверенно вел нас, периодически сворачивая в боковые ответвления, всю дорогу рассказывая об особенностях коммуникаций. Оказалось, что окрестности Паханата буквально опутаны сетью подземных тоннелей. И только восемь выходов в тайные места, одним из которых и являлся грот. Наконец он приложил крыло к клюву, призывая соблюдать тишину и шепотом сообщил:

- Почти пришли.

Поднявшись по крутому подъему, и миновав еще пару коротеньких коридорчиков, мы попали в огромное помещение по периметру уставленное статуями и завешенное портретами. И те, и другие изображали одного человека. Пахана. А в центре зала за большим столом, заваленном бумагами, сидел и сам генсек.

Ху из кто

Пахан, в отличие от всего папиковского личного состава, облачен был не в рясу, как следовало ожидать, а в кипенно-белый костюм. Я его сразу узнал. Не смотря на радужный ирокез. Тем более, что его прическа из-за глубоких залысин всегда напоминала панковскую...

От размышлений меня отвлек Шустрик. Он тихонько тронул меня за плечо и указал на бечевку обхватывающую его лапу. Что ж, пингвин выполнил свое обещание, пришло время его отпустить. Я надеялся, что страх перед чертями, монстрами и перспективой превратиться в чучело глубоко засел в птичьей голове, и он не станет поднимать тревогу. Я присел на корточки и развязал узел. Освобожденный почтарь в мгновение ока очутился возле генсека, молча положил письмо на край стола и отпущенный коротким кивком хозяина скрылся в противоположном направлении, юркнув между статуями.

На земле, я имею в виду, в моем мире, проживает несколько миллиардов человек. Паханом оказался именно тот, кого я желал бы увидеть в самую последнюю очередь из всего населения земного шара.

Конечно, я ненавижу Гитлера, Бен Ладана, Чикатило и прочих изгоев рода человеческого, давно умерших и ныне здравствующих. Но такой, теоретической, сугубо общечеловеческой ненавистью. Но того, кто выдавал себя за Пахана Всея Земли я ненавидел каждой клеточкой своего тела, всеми фибрами загубленной взаимоотношениями с двумя дьяволами души.

Этот человек, если его можно было так назвать, был проклятьем всего микрорайона, в котором я имел несчастье проживать. Кашкин Алексей Федорович. Знающие его справедливо добавляли в фамилию еще один слог "ка", и это было самым мягким, но правильным отображением сущности этого типа. Бывший военный, отставной замполит. Ходили слухи, что уволенный, так как по возрасту, ему вроде бы уходить на пенсию было рановато. Поговаривали, что он не успел вовремя сориентироваться и в смутную первую половину девяностых продолжал вдалбливать вверенному ему личному составу о неизбежности краха мирового империализма и о торжестве коммунистических идей.

Оставшись не у дел, экс-замполит взялся за перевоспитание людей, непосредственно окружающих его. Но идеи о построении светлого будущего не возымели должного действия. Окружающие воспринимали отставного военного, как очередного идиота. Возможно, именно тогда в его голове произошел сдвиг по фазе. Он объявил войну всем окружающим. А, как известно, на войне все средства хороши. Начиная от нагуталиненных дверных ручек и дерьма в детской песочнице, заканчивая анонимными звонками и письмами во все силовые структуры.

Хитрость и изворотливость политработника позволяли ему всегда оставаться вне подозрений у компетентных органов. Мы же все знали, что очередная неприятность - его рук дело, но ничего поделать не могли. На законных основаниях.

Что же касается других методов воздействия на воинствующего соседа, то мужики как-то хорошенько отмордовали его, предупредив, что если он не прекратит свои художества, то будет еще хуже. Хуже действительно стало. Всем. Если до того момента его проделки можно было охарактеризовать, как мелкопакостные партизанские вылазки, то зализав раны, он перешел к агрессивному терроризму. Народ благоразумно решил больше судьбу не искушать и прекратить чреватое линчевание, руководствуясь правилом, что если что-то не трогать, то оно и не должно вонять.

Что же говорить про меня? Я ведь проживал с Кашкиным не только в одном доме и подъезде, меня угораздило делить с ним одну лестничную клетку. Разнообразие силовых структур предоставляло широкое поле деятельности: то ФСБшники являлись для ликвидации в моей квартире наркопритона или террористической группировки, то СОБРовцы освобождали несуществующих заложников, то ОМОН ликвидировали подпольный цех по разливу фальсифицированной водки. У меня искали украденные иконы, оружие, ворованные алмазы и раз в месяц - взрывчатку. Про пожарных, скорую помощь и простых ментов, я вообще молчу. Стоит ли упоминать, что в основном силовые операции и вызовы спасательных служб происходили среди ночи?

И теперь мне стал понятен замысел Люцифера. Если не я, то кто? Дело в том, что порой сдавали и мои нервы. В отличие от смирившихся соседей, периодически (когда не оставалось ни какого терпения) я на некоторое время забывал о своей принадлежности к славному классу трудовой интеллигенции и пытался решить проблему простым рабоче-крестьянским методом, то есть бил морду. Вернее, просто бил. Не оставляя следов. И без свидетелей. Ничего хорошего в последствии это не сулило, наоборот, но приносило некоторое временное облегчение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});