Огонь Изнутри - Карлос Кастанеда

услышал, как дон Хуан вполголоса приказал:

– Пой! Пой, иначе умрешь!

Я попытался высвободить ногу. И почувствовал пронзительную боль, словно в кожу мою впилось множество игл. Дон Хуан снова и снова требовал, чтобы я пел. Они с Хенаро затянули популярную песенку. Хенаро произносил слова, глядя на меня с расстояния не более двух дюймов. Они пели фальшиво и хрипло, полностью выбиваясь из дыхания и настолько выше нормального диапазона своих голосов, что я не выдержал и рассмеялся.

– Пой, иначе ты погибнешь, – сказал мне дон Хуан.

– Давайте устроим трио, – предложил Хенаро. – Споем-ка болеро.

Я присоединился к их фальшивому дуэту. Получилось не менее фальшивое трио. Довольно долго, мы, как пьяные, распевали на пределе своих голосов. Я чувствовал, что железная хватка на моей ноге понемногу начинает ослабевать, но взглянуть вниз не отваживался. В конце концов я решился. И обнаружил, что никакого капкана там нет. В меня впилось нечто темное, по форме напоминающее голову!

Только благодаря чудовищному усилию мне удалось не упасть в обморок. Меня тошнило. Машинально я попытался наклониться, чтобы вырвать, но кто-то с нечеловеческой силой схватил меня за локти и за шею, не давая пошевелиться. Меня вырвало, и все потекло вниз прямо по одежде.

Меня охватило такое отвращение, что я снова начал терять сознание. Дон Хуан плеснул на меня водой из тыквенной фляжки, которую всегда носил с собой, когда мы ходили в горы. Холодная вода потекла за воротник. Это восстановило мое физическое равновесие, но на силе, которая держала меня за локти и за шею, это никак не отразилось.

– Похоже, ты в своем страхе зашел чересчур далеко, – громко сказал дон Хуан таким тоном, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся, и у меня тут же возникло ощущение упорядоченности.

– Споем-ка еще раз, – добавил он. – Давайте споем что-нибудь содержательное – болеро меня что-то больше не привлекает.

Мысленно я поблагодарил его за уравновешенность и благородство. Когда же они запели песню «Валентина», я был настолько растроган, что заплакал.

Говорят, что старость бросает меня в объятия злой судьбы.

Но неважно, даже если там будет сам черт.

Умереть я сумею, ведь я знаю, как умирать.

Валентина, Валентина, я в пыли пред тобой распростерт.

И если завтра мне смерть суждена, почему не сегодня – раз и навсегда?

Все мое существо словно пронзил шок от немыслимой переоценки ценностей. Никогда еще песня не имела для меня такого огромного значения. Услышав, как они распевают слова, которые я всегда считал сентиментальной дешевкой, я вдруг подумал, что постиг дух воина. Дон Хуан намертво вбил в меня формулу: воин всегда живет бок о бок со смертью. Воин знает, что смерть – всегда рядом, и из этого знания черпает мужество для встречи с чем угодно. Смерть – худшее из всего, что может с нами случиться. Но поскольку смерть – наша судьба и она неизбежна, мы – свободны. Тому, кто все потерял, нечего бояться.

Я подошел к дону Хуану и Хенаро и обнял их, чтобы выразить бесконечную благодарность и восхищение.

А затем я осознал, что меня больше ничто не держит. Не говоря ни слова, дон Хуан взял меня за руку, подвел к плоскому камню и усадил на него.

– Представление начинается! – весело воскликнул Хенаро, усаживаясь поудобнее. – За входной билет ты уже заплатил. Билет у тебя – на всю грудь.

Он взглянул на меня, и оба они расхохотались.

– Не садись ко мне слишком близко, – попросил Хенаро. – Не люблю блевотины. Но не стоит садиться и слишком далеко: фокусы древних видящих еще не исчерпаны.

Я придвинулся к ним настолько близко, насколько позволяли приличия. В течение какого-то мгновения я чувствовал обеспокоенность своим состоянием, но потом все мои неприятные ощущения сразу отошли на задний план: я заметил, что к нам приближаются какие-то люди. Я не мог рассмотреть их фигуры, но различал контуры группы людей, приближавшихся к нам в полумраке. У них не было ни фонариков, ни ламп, хотя в такой час они бы им не помешали. Деталь эта почему-то меня обеспокоила. Мне не хотелось на ней сосредоточиваться, поэтому я намеренно принялся размышлять в рациональном ключе. Я прикинул, что своим громким пением мы, должно быть, привлекли их внимание и они идут, чтобы выяснить, в чем дело. Дон Хуан похлопал меня по плечу. Движением подбородка он указал на мужчин, шедших впереди группы:

– Вон те четверо – древние видящие. Остальные – их союзники. Прежде чем я успел заметить, что это, вероятнее всего, местные крестьяне, за спиной моей раздался свистящий звук. Ужасно встревожившись, я мгновенно оглянулся. Движение мое было таким быстрым, что предупреждение дона Хуана запоздало.

Я услышал, как он кричит:

– Не оглядывайся!

Но эти слова уже могли быть лишь фоновым звуком: они ничего для меня не значили. Оглянувшись, я увидел, что три чудовищно уродливых человека взобрались на камень за моей спиной. Они крались ко мне, разинув рты в кошмарных гримасах и вытянув руки, чтобы меня схватить.

Я хотел заорать во всю глотку, но вместо этого у меня вырвалось лишь сдавленное клокотание, словно что-то перехватило мне горло. Увернувшись от них, я автоматически скатился на землю.

Как только я встал, дон Хуан прыгнул ко мне, и в то же мгновение толпа, возглавляемая теми, на кого указывал дон Хуан, налетела на меня. Они были похожи на стервятников, они даже попискивали как летучие мыши или крысы. В ужасе я завопил. Теперь это мне удалось – крик получился дикий и пронзительный.

С ловкостью спортсмена в пике формы дон Хуан выхватил меня из их лап и утащил на камень. Суровым голосом он велел не оглядываться, как бы страшно ни было. Он объяснил, что союзники не могут меня столкнуть, но вот испугать так, что я снова свалюсь на землю, – вполне способны. А на земле союзники могут удержать кого угодно. Если бы мне пришлось упасть на землю в месте погребения древних видящих, я оказался бы в полной их власти. Они разорвали бы меня на части, пока союзники удерживали бы меня. Дон Хуан добавил, что не рассказал мне всего этого раньше, так как надеялся, что в силу обстоятельств я буду вынужден увидеть все это и понять самостоятельно. Его решение едва не стоило мне жизни.

Я ощущал присутствие уродливых людей совсем рядом за своей спиной, и это было невыносимо. Дон Хуан приказал мне сохранять спокойствие и сосредоточить внимание на четырех мужчинах, возглавлявших толпу из десяти-двенадцати человек. В