Зубы Дракона - Александр Золотько

– А ты нам, Шатов, ничего не хочешь рассказать? – внезапно спросил Звонарев.

– О ваших проблемах? Нет.

– Не о наших проблемах, а о том, какое ты в этом принял участие, – Звонарев пригнул голову, будто собирался прыгнуть на Шатова прямо через стол.

– Ага, это я начал мочить ваших коллег и запалил дом. А еще очень быстро выбегал на улицу, бросал камень в окно и пулей, извините за намек, вбегал в дом и вместе с вами наслаждался звоном битого стекла.

– Это с твоим появлением началось все это, – упрямо гнул свою линию Звонарев. – До этого у нас не было таких проблем.

– Знаете, доктор, а не показаться ли вам психиатру? Вы как-то очень уж вжились в образ, стали мне сопереживать, и моя болячка по воздуху перешла на вас. Капельно-воздушным путем.

– Нет, Шатов, ты не крути, ты скажи…

– Не бей, начальник, я все скажу, все малины сдам, век воли не видеть, – Шатов заголосил тонким голосом и поднял руки. – Я тебе, блин, все расскажу, как за три дня, да еще в бессознательном состоянии сколотил из местных пятую колонну…

Звонарев встал:

– Нет, ты мне сейчас ответишь.

– Нет, такая настойчивость не от меня, – засмеялся Шатов. – Это ты от мадам Елены заразился, пока укладывал ее спать. Теперь будешь ползать по комнате и бормотать слюнявым ртом: «Это ты виноват, Шатов, покайся, Иуда…»

Звонарев стоял неподвижно напротив Шатова, опустив руки.

– Пошли в коридор, – сказал Звонарев, после почти минуты молчания.

– Чо, с ума сошел? – прищурившись, спросил Шатов.

– Пойдем выйдем в коридор, – мертвым голосом повторил Звонарев.

– Ну, хочешь, я извинюсь? – Шатов эта дурацкая стыка перестала нравится.

Дать в рожу доктору, Шатов хотел уже давно, почти с момента первого знакомства, но Звонарев выглядел слишком серьезным. Глаза… Глаза принадлежали человеку, который решился на что-то страшное, вплоть до убийства.

И остановить его можно было, только убив.

– Хочешь, я извинюсь? – повторил Шатов.

– Нет, не хочу, – и голос тоже мертвый, как и взгляд.

Обреченный голос, или обрекающий. И Шатов не знал, что хуже.

– Ну, хоть вы объясните этому идиоту, – Шатов оглянулся на Дмитрия Петровича, а потом на Игоря.

Писатель сидел неподвижно, будто и вправду уснул, а Игорь молча улыбнулся Шатову. Неприятно улыбнулся.

– Выходи первым, – сказал Звонарев.

– Как скажешь.

Сердце старательно погнало холодную кровь по всем жилам. С ледком идет, заставляя дрожать каждую жилочку. Сейчас придется драться. Серьезно драться. Иначе не исключен самый летальный исход.

Порхнет душа летально и отправится на встречу со всеми хорошими людьми в рай.

Серьезнее, Шатов. Тут не будет доброго патрульного милиционера, который, преодолев лень и облом, резиновой палкой и добрым словом размирит дерущихся. Не будет тут, правда, и оглушительно орущих трибун, но в детстве Шатова не слишком тянуло на ринг. И в более зрелом возрасте он редко лез в драку с большой охотой. И даже Дракона не добил с первой попытки. А жаль.

Шатов, пятясь, вышел коридор и остановился напротив двери.

Значит так, как только он переступает порог, демонстрируем ему нашу правую руку в замахе, потом нырок под его блок – и всем весом припечатываем его к стене. Железяк у него в руках нет, так что по кумполу ничем тяжелым не долбанет. И драку закончим в кратчайшие сроки, парой сломанных ребер и разбитой рожей, если он с первого раза не перестанет настаивать на драке.

Губы словно жаром высушило, Шатов их облизал и потрогал, не отводя взгляда от Звонарева, повязку на левой руке. А ведь левая ручка у нас не слишком подвижна. Если он в нее вцепится, то могут быть неприятности.

Звонарев двигался не торопясь. Ему можно было обойти стол или протиснуться мимо Игорька. Доктор выбрал второй путь.

Игорь несколько удивленно взглянул на доктора, который попытался рукой его отодвинуть, но дорогу уступил, наклонившись к столу. Звонарев прижался спиной к стене, шагнул за спину Игорька, и на лице его вдруг что-то изменилось.

Вот она, последняя решимость, вот он выдох перед прыжком в пропасть. Не к нему пробирался Звонарев, понял Шатов. Не Шатов ему был нужен, а…

Доктор опустил правую руку вниз из рукава скользнуло вниз что-то блестящее. Нож.

Шатов отступил на шаг от двери.

Снова время замедлило ход. Потекло через порог, как распаренная медуза невообразимых размеров. И в этом тягучем киселе пытались двигаться люди – Дмитрий Петрович, который вдруг открыл глаза и начал оборачиваться к Звонареву, Звонарев, левая рука которого потянулась к согнутой шее Игоря, а правая, удлиненная ножом еле заметно отодвинулась назад, для замаха, а потом, медленно разгоняясь, двинулась к спине Игоря, обтянутой футболкой.

Их было трое, протискивающихся сквозь мутное желе времени – писатель, доктор и нож в его руке. И все трое были слишком медленны.

Левая рука Звонарева легла на горло Игоря. Медленно, но слишком рано. Если бы доктору удалось одновременно захватить рукой и ударить ножом, то шансов у Игоря не было. Но левая рука была чуть быстрее.

Почувствовав прикосновение, Игорь дернулся. Медленно, время задерживало и его настолько, что Шатов видел каждое движение мышц совершенно отчетливо. Но даже это медленное движение Игоря было куда быстрее движения светящейся полоски лезвия.

Игорь рванулся в сторону, отбрасывая руку Звонарева. Встать мешал стол. И кроме этого, Игорь не знал, что сзади все еще движется нож. Игорь захватил левую руку противника, но ничего сделать не успел – нож легко пробил ткань футболки и…

Брызнула кровь.

Шатов видел, как лезвие рассекает плоть, и как кровь, подчиняясь этому движению, начинает свое движение из тела наружу, навстречу движению ножа.

Нож вошел легко, но своим рывком Игорь нарушил ланы убийцы. Нож вспорол мышца, разбрызгивая ярко-красные капли, скользнул вдоль ребер, а не прошел между ними. Лезвие выбралось наружу, оставив после себя длинный кровавый след.

Потом время сорвалось с цепи.

Еще удар ножом, быстрый, без замаха, лезвие вошло в тело почти по самую рукоять, Игорь оттолкнулся от стола и рухнул спиной в коридор, увлекая за собой Звонарева.

Перекат, нож остался в руках у Звонарева, но Игорь смог встать и сунул руку под футболку.

Пистолет, вспомнил Шатов и бросился в сторону, не за спину Игорю, чтобы, не дай бог, не спровоцировать выстрел, а к стене, приседая, чтобы уменьшить цель и показать всем своим видом, что не он, не Шатов опасен.

В дверях показался Дмитрий Петрович.

Звонарев бросился вперед, выставив лезвие перед собой. Игорь не сдвинулся с места, а только попытался отвести лезвие левой рукой.

Движение получилось вялое, видно лезвие зацепило какой-то орган. Отбить нож не удалось. Удалось его остановить, приняв лезвие в руку. Брызнула кровь, несколько капель ударились о пол возле руки Шатова.

Игорь закричал.

Закричал и Звонарев, только в крике его не было болит, а был только ужас и обида, потому что не успел он, не получилось у него ничего, потому что через секунду оглушительно прогрохотал пистолет.

Из спины Звонарева вылетел кровавый фонтан, потом еще один, после того, как оглушительно прогрохотало во второй раз. Но Звонарев все еще не мог упасть, и новые пули, одна за другой пробивали его тело навылет, с визгом ударялись в пол, выбивая белые фонтанчики бетонной крошки. Грохот – фонтан крови из тела и белый визжащий фонтанчик на полу.

И еще раз.

Шатов зажал уши и вжался в стену.

Грохот, красное, белое.

Грохот.

Тело Звонарева наконец упало, нож отлетел к стене, но грохот не прекратился.

Выстрел, и новая пуля выпускает новый кровавый гейзер из-под рубашки Звонарева.

Два или три выстрела подряд, и лицо, мертвое уже лицо, с застывшими глазами, разлетается багровыми хлопьями во все стороны.

Щелк.

Закончились патроны. Игорь сует пистолет под мышку и правой рукой достает из кармана запасную обойму.

Как режет глаза дым, и какой жуткой кажется звенящая тишина. Или Шатов оглох?

Игорь вставляет обойму, и, закричав от боли, передергивает затвор левой, истекающей кровью, рукой.

– Ну что, сука, получилось? – из уголка рта у Игоря появляется струйка крови, но тот не обращает на нее внимания. – Ножом решил побаловаться?

Игорь подходит к убитому и трогает толе ногой.

– Решил, что самый умный? Решил и превратился в кучу дерьма.

Кровь с руки частыми каплями падает на пол.

– А ни хрена у тебя не получилось, – Игорь садится на пол, спиной к стене, напротив Шатова. – Вот… такие… дела… Хоть бы знать, кто все это заварил… А, как считаешь, Охотник?

– Не знаю.

– Не знаешь… А что ты вообще знаешь, Охотник?… Знаешь, что твою бабу пристрелили? Ты это знаешь?