Годы войны - Василий Гроссман

Тула, охваченная той смертной лихорадкой, мучительной, ужасной лихорадкой, что видели мы в Гомеле, Чернигове, Глухове, Орле, Волхове… Неужели и Тула? Полный ералаш. В столовой Военторга меня разыскивает командир, меня просят зайти в обком, там находится представитель Генштаба, он хочет узнать у меня, где штаб Брянского фронта, он должен направлять части и не знает, где штаб. Приходят обрывки дивизий, говорят, 50-я армия вся не вышла. Где Петров и Шляпин? Где девочка-санитарка, Валя, игравшая с нами в домино и заводившая «Синенький, скромный платочек»? Улицы полны народа, идут по тротуарам, идут по мостовым, и все равно тесно. Все тащат узлы, корзины, чемоданы. Заняли номер в гостинице. В гостинице встречаем всех корреспондентов. Тут и Крылов, с которым вместе драпали с Центрального фронта. Корреспонденты уже обжились в гостинице, некоторые завязали блиц-романы. Простились с Константиновым, он из Тулы на Москву поездом, простились с нашей спутницей учительницей, чьим кремом и воротничками мы чистили сапоги. Ночью наш грузовик в последний раз выполняет функцию «Ноева ковчега» — перевозим семьи работников тульской редакции с вещами на вокзал. «Надо бы с них деньги взять», — сердится Петлюра, но водитель «Ковчега» Сережа Васильев, против — он замечательно душевный, милый и скромный парень. Ночью связались по телефону с редакцией, редактор приказал ехать в Москву. Нас охватило неразумное, жгучее счастье. Всю ночь до утра не спал неужели увижу Москву?

Говорили товарищи, что немцев, идущих от Орла, затормозили, выбросили из резерва танковый корпус полковника Катукова.[8]

Москва. Баррикады на дальних подступах, на ближних подступах, в самом городе, особенно на окраинах. Брились со всеми на Серпуховской площади, в роскоши, публика нежна, уступает очередь, спрашивает о войне. Не заезжая домой, поехали в редакцию, редакция — в ЦДКА. Редактор встретил нас в штыки. Почему не остались в штабе Брянского фронта? «Нам приказано было выехать, и мы выехали позже всех корреспондентов». «Почему не писали о героической обороне Орла?» «Потому что Орел не обороняли». «Все. Можете идти. Завтра в шесть часов утра вы, Гроссман, Трояновский, Лысов, вновь поедете на фронт». Говорят, он хороший редактор газеты. Возможно, что и так. Но откуда в этом местечковом человечке, судя по всему, имеющем незаконченное низшее образование, властолюбие и высокомерие в отношении к подчиненным, которое вряд ли было у римских патрициев? В самом деле, после таких месяцев, пережитых на фронте, не спросить у сотрудников газеты, пусть даже из приличия, как они себя чувствуют, здоровы ли? Да беда в том, что такие выскочки не имеют понятия о приличиях. Зато утешение в том, что, возникая из «ничего», они так же легко и быстро в «ничто» обращаются.

Ночевал дома: папа и Женни Генриховна. Говорили с папой о самой тяжкой тревоге моей, но об этом не писать, — это день и ночь в сердце. Жива ли? Нет! Я знаю, чувствую.

Утром приехали за мной товарищи. Выехали утром на то же шоссе, по которому вчера приехали в Москву. В редакции все возмущались, но, конечно, шепотом, тем, что редактор не дал и дня отдохнуть. Главное — бессмысленно. Мчались без отдыха через Серпухов, Тулу. Погода ужасная. Октябрь, снег, дождь, резкий ветер. Мы лежим в кузове, жмемся друг к другу. Ночь, но мы продолжаем мчать и ночью, в Москве нам назвали пункт, где расположен штаб танкового корпуса: «Старухино». Едем, едем без конца. Вскипела вода в радиаторе, останавливаем машину набрать из кювета воды, шоссе совершенно пустынно, на десятках проеханных нами километров не встретилось ни одной машины. Вдруг из-за березки выходит красноармеец, он сипло спрашивает: «Куда?» Говорим: «В Старухино». «Обалдели, что ли?» — спрашивает он. Там, оказывается, уже со вчерашнего дня немцы. «Я в боевом охранении стою, тут передний край, вертайте скорей, пока немец не заметил, вон он». Ну, мы, конечно, вертаем. Если б не закипела вода в радиаторе, то наша корреспондентская деятельность тут бы и кончилась. В страшном мраке и в страшной грязи ищем штаб. Наконец нашли. В тесной избе жарко, душно, синий дым, нас сразу после 14-часовой дороги разморило от тепла, валимся от желания спать с ног, но времени нет, начинаем расспрашивать командиров, читаем политдонесения, все это как в тумане. На рассвете, не отдохнув, садимся в грузовик и снова на Москву, нам дан жесткий срок. Приехали в редакцию к вечеру. Сели писать корреспонденции. Чтобы не заснуть, курим беспрерывно и пьем чай. «Отписались», как говорят журналисты, сдали материал. Ни строчки из него редактор не напечатал. Вот это оперативная работа: и он и мы довольны.

Из донесений:

Красноармеец Сипов сказал политруку: «Товарищ политрук, когда же мы вступим в бой за освобождение Орла, в котором я прожил 20 лет свободно и радостно. Для меня нет большей чести. Я обязуюсь геройски отдать жизнь за родину».

Красноармеец Сафонов, минометчик, сказал: «Я, как и все мои товарищи, обязуюсь до последней капли крови драться за освобождение моего любимого Орла».

Эскадрон кавполка ворвался в Волхов, уничтожил много живой силы, захватил документы и пленных. Командир полка тов. Чуфарин. Спешившись, подбили гранатами танк противника.

Лейтенант Воробьев принял командование над батальоном. 9 октября обнаружил 14 танков противника, окруживших батальон нашей пехоты. Воробьев принял бой и в течение 30 минут одним своим танком уничтожил 9 танков противника, остальные обратил в бегство. 10 октября Воробьев выехал в расположение танковой засады и встретил 8 тяжелых пушек противника, из них он уничтожил 4. а остальные обратил в бегство. В этот же день уничтожил тягач. 1920 года рождения, рабочий.

Танковый полк подполковника Еремина.

С 4 по 10 октября уничтожено: 94 танка ПТО-31, орудий — 12, тягачей 15, автомашин — 9, цистерн — 2, бронемашин — 2, минометов — 2.

Радиотелеграфист танка (стрелок-радист) Вороничев Константин Николаевич, 1919 г. рождения; участвовал 9-го и 10-го в экипаже тов. Лугового, расстрелял из пулемета взвод пехоты и, быстро зарядив орудие вместе с Луговым, уничтожил 4 миномета, 12 танков, зенитную батарею.

Командир взвода тяжелых танков Луговой, рождения 1919 г., украинец, 9 октября получил приказ встретить и уничтожить колонну танков, двигавшихся на передний край обороны нашей пехоты. Вместе с лейтенантом Воробьевым выехал и за время боев уничтожил 12 фашистских танков и пр.

Все эти ребята и задержали немцев по дороге на Тулу от Орла. Вот они-то и есть наш костяк. Жалко, конечно, что корпус должен был наступать, а растратился в обороне. Но не до жиру, быть бы живу.

3. Записная книжка

Сентябрь 1941 г.

Двухмоторный бомбардировщик сел возле госпиталя, врачи захватили экипаж, который оказал сопротивление.

Бригада — уральцы. Мотострелковый батальон дерется блестяще. Комбат Смирнов (лейтенант), Бурменко — помощник, нач. и. о. по комсомолу Бурменко и капитан Чепик представлены к Герою Советского Союза (нач. химич. службы бригады).

Батальон Чепика занял южную окраину Вовны. Бурменко представлен к ордену Красного Знамени, мл. политрук Ковбасюк принял командование, когда убили комбата, расстрелял нескольких немцев, перерезал немцам связь.

В мотострелковом батальоне — 2 роты коммунистические. Военфельдшер Агапов (убит 22-го) 19-го во время неожиданной атаки на Вовны захватил 11 пленных. Он вынес 4-х с поля боя, пошел за танком, ворвался в избу, взял 11 человек, некоторые были в кальсонах. Захватил 2 ручных пулемета и несколько винтовок.

Шингареев — в разведке на броневичке залетел к немцам; разбило броневик, лейтенанта убило, его тяжело ранило. Пришел в себя, над ним стояли три немца. Выскочил второй броневик, ударил по немцам, двух убил, а третьего Шингареев заколол штыком. Он напился, упал без чувств, его спрятал старик колхозник. Ночью старик сделал 16 верст, доложил полковнику, за ним поехали и ночью вызволили,

В ремонтной роте.

Бригадир Дегтярев, старший сержант, и Леконцев, сержант. Бригада Дегтярева, хотя он колесник, великолепно работает как гусеничник — 6 машин с 1 сентября.

Косовщук — 7 ВТ и 4 Т-34 отремонтировали с 1 сентября. Работают дни и ночи. Добились центровки двигателя. Танк KB отремонтировать решили, хотя специалисты постановили отослать на завод. Одна башня весит 10 тонн. Росмиченко, ст. политрук, награжден орденом Красного Знамени за бои на Халхин-Голе, неоднократно бывал в атаках. Ранен, танк подбили, в госпиталь не ушел, а работает в ремонтной роте по восстановлению своего танка. Руденок — Герой Сов. Союза — вылез из танка во время атаки, чтобы поднять пехоту, взорвалась мина, он был ранен. Башенный стрелок Шинкарев вывел танк (Героя получил за бои в Финляндии).

Зенитный дивизион.

Подбили «хейнкеля», пикировали 37 бомбардировщиков, дрались как львы и не подпустили к танковой колонне.