Беглец из Кандагара - Александр Холин

— И всё равно, этого учения мне пока что не достать, — сокрушённо пожал плечами полковник Бурякин.

— Ничего, Юрий Михайлович, — улыбнулся Гесс. — Я же сказал, всё придёт, когда в этом возникнет острая необходимость.

ГЛАВА 17

За окошком литерного купейного вагона проносились придорожные перелески, похожие один на другой, но в то же время разнообразные в своей неприхотливости. Такое, вероятно, бывает только в российской средней полосе, потому что перелески здесь, одинаковые и монотонные, кажутся неповторимыми. Впрочем, как и здешние жители.

Вадим Кудрявцев безучастно смотрел на старорусскую природу, на новорусские хуторские хозяйства, прилепившиеся пашнями поближе к железнодорожному полотну, и думал горькую думу о прижившейся в России несправедливости к дурацким реликтовым порядкам. Что говорить, наша страна, как никакая другая, содержит в своей сущности тягомотину инертности.

Вадим взял со стола лист бумаги, на котором только что записал пришедшие в голову строки о русских просторах и принялся читать вслух, будто перед ним был огромный концертный зал с многотысячной толпой зрителей:

— Родные русские дорогии бездорожье, словно встарь,и так же вытирают ногиу храма книжник и мытарь.Родные русские ухабыи грязь, приставшая к рукам.И так тоскливо смотрят бабывослед ушедшим мужикам.Родные русские забавы:стакан, другой да острый нож.И жажда жизни, как отрава,и с губ слюняво каплет ложь.Родные русские дорогии в реках мёртвая вода.И вспоминаем мы о Богекогда в окно стучит беда…

Вадим замолчал, как бы прислушиваясь к далёкому несуществующему шуму аплодисментов. И для убедительности даже сказал в заключение:

— Бурные и продолжительные аплодисменты, постепенно переходящие в овацию, подкрепляемые к тому же восхищёнными воплями фанатов и визгами ярых поклонниц.

Ни поклонниц, ни фанатов у Вадима, естественно, не было, однако вот уже несколько лет муки словотворчества не оставляли его. Откуда это появилось у него, Вадим не знал и даже не пытался анализировать, потому что всякие анализы были бессмыслицей. Но случайным слушателям и некоторым знакомым стихи определённо нравились. Более того, на некоторые тексты появилось уже несколько песен, которые звучали тут и там по всему Дальнему Востоку и Приморью.

На Дальний Восток Вадима забросила судьба после возвращения из Афганистана и благополучного бегства из ущелья Джиланды. Тогда пуля пограничника Деева только оцарапала щеку и разорвала ухо. Но даже одного этого Вадиму хватало, чтобы пестовать в сердце свою сермяжную ненависть. Помнится, один раз Вадим постарался поставить себя на место стрелявшего ему в лицо майора и честно признался, что, окажись он сам в то время на месте пограничника, сделал бы так же.

Но с детства у них с братом Сергеем был выработан ментально-маниакальный девиз: никому не прощать подлости!

К счастью, в кармане у беглеца до сих пор хранились два крупных алмаза, чуть ли не на десять-двенадцать каратов, чудом уцелевших после покушения в пещере. А это астрономическая сумма. Но Вадим не хотел камни превращать в деньги. Тем более что в Советском Союзе незаметно такую стекляшку сплавить уж точно не удалось бы. Разве что на чёрном рынке Намангана или Бишкека. Только таджики русского с такими камнями в живых не оставят, это как пить дать. Легче было найти парочку подельников из тех же таджиков и устроить экспроприацию денежных средств из городского банка Андижана, что беглец из Кандагара успешно и проделал за каких-то два дня.

Всё прошло на удивление гладко, но расслабляться не стоило, потому что таджикская милиция служебные проколы исправляет только выстрелами на поражение. Сразу же распрощавшись со своими подельниками, Вадим стал пробираться в Алма-Ату, чтобы там затеряться в толпе дехкан, тем более что в этих краях по одежде он уже давно сходил за своего. Мешало только слабое знание языка, но ведь не обязательно что-то говорить или о чём-то рассуждать в чайхане! Недаром на Востоке до сих пор жива пословица: язык мой — враг мой. Поэтому Вадим старался вообще ни с кем не разговаривать.

Прожив какое-то время у местного горшени помощником и выправив себе настоящий советский паспорт на имя татарина Рашида Исамбаева, Вадим ещё раз наведался в Ошский центральный округ, где за не слишком большую плату сумел раздобыть информацию о командовании Московского пограничного отряда. Оказывается, в течение года там произошли значительные перемены. Командиром погранотряда стал подполковник Деев, которого неделю назад перевели в Дальневосточный военный округ с внеочередным повышением в звании.

— Выкупил себе звание, подлец, — пробормотал сквозь зубы Вадим. — Ничего, даст Бог, нас судьба ещё сведёт.

(Беглец из Кандагара даже не подозревал, что госпожа Судьба постарается выполнить его пожелание, потому что Деев давно перебрался в Москву.)

Про бывшего командира части полковника Бурякина ничего известно не было, кроме того, что он по вызову отбыл в Москву. А Деев после расправы с Бурякиным никуда не уезжал и припеваючи жил здесь же, в Оше, но прощать его Вадим не собирался. Нет, никаких планов мистической мести у него не было, но с ранних лет братья Кудрявцевы пытались укорачивать разгулявшихся отморозков. Ведь если такого не остановить, то этот гомосапиенс и дальше будет сеять пакости, подлости, разрушения и гибель множества неповинных. То есть человек сознательно превращается в убийцу. Так маленький камешек, упавший с горы, может вызвать страшный обвал.

Поэтому Вадим не хотел прощать подполковнику Дееву пещерную пулю. Но скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается. Вскоре Деева перевели с границы на более ответственную должность в Улан-Удэ. У Кудрявцева к тому времени уже был прекрасный бельгийский карабин с оптическим прицелом, но воспользоваться им беглец ещё не пытался. Он не боялся, нет, но какое-то чувство самосохранения пока удерживало его от опрометчивого шага.

Действительно, убрав в пограничном гарнизоне командира части даже с дальнего расстояния, уйти незамеченным убийца вряд ли смог бы. А это почти стопроцентный провал и расплата за убийство рудниками в Лабытнанги или же на таймырских бессрочных зонах в районе гряды Бинюда. Ни то, ни другое Вадима не устраивало, поэтому он выжидал момент. Но его величество Момент ничуть не спешил обрадовать мстителя давней коммунистической закалки. Поэтому пришлось менять дислокацию и перебираться в Забайкальскую Бурятию.

Свой азиатский халат Вадим давно оставил и выглядел теперь намного моложе. Если же обратиться к древним китайским мудрствованиям, то данный биологический артефакт просто удивлял, потому что, если верить китайцам, не одежда украшает человека, а с точностью до наоборот. Но недаром же на Руси говорят совсем иное: встречают по одёжке, провожают по уму. Это Вадиму больше подходило. Скорее всего потому, что он был русским, а не китайцем.

На элегантно одетого мужчину никто не обращал внимания, разве что женщины. Только сам Вадим был к женщинам равнодушен. Может, не любил «случайных» связей, а скорее всего потому, что на протяжении многих лет всё ещё помнил Анфису, которую они с братом так и не поделили перед тем, как отправились служить в Московский пограничный отряд на Пянджском направлении. Собственно, делить было нечего, ведь Анфиса души не чаяла в Сергее, а Вадиму уделяла внимание только потому, что от второго близнеца никуда не денешься.

Вадим прекрасно осознавал это, однако пытался себя урезонить и заставить радоваться успехам брата. Да вот не выходило как-то. Может быть, именно поэтому они с братом частенько срывались на такой скандал, который мог бы привести к непредвиденным результатам, особенно когда на руках у обоих было огнестрельное оружие.

Но сейчас брата нет. Он ушёл, завещав позаботиться о какой-то Ребекке из личного гарема Усамы бен Ладена. Но как он может помочь девушке, оказавшейся в лапах оголтелого террориста? Ведь бен Ладен за последние десять лет прослыл террористом номер один. Это значит, помешать ему в чём-то, а тем более украсть у него из гарема наложницу — вещи, выходящие за границы человеческого понимания. И всё-таки Вадим надеялся, что его величество Случай или Бог, если Он ещё есть, не оставят беглеца из Кандагара без попечительства.

Вадим вышел из купе, постоял в коридоре возле окна, безучастно глядя на тягучие русские просторы. Вспомнив о Ребекке, он снова вернулся в купе, достал сверху чемодан, раскрыл и вытащил оттуда яшмовое яйцо, которое тоже везде возил с собой. Потом вставил в щель на боковине яйца сердолик с драконовой пастью, и очередной раз принялся наблюдать, как яйцо наполняется ярким радужным светом, как начинает излучать волшебную, невидимую, но вполне ощутимую энергию.