В стране мехов - Верн Жюль Габриэль

Словом, подготовка к зиме шла полным ходом, как будто форт находился на самом надежном месте; солдаты работали с усердием, какого бы они, быть может, и не проявляли, если б им было известно истинное положение фактории.

Самые тщательные наблюдения не показали в последующие дни каких-либо существенных изменений в местонахождении острова. Видя, что их плавучий дом стоит неподвижно, Джаспер Гобсон воспрянул духом. Если в неорганической природе еще не замечалось признаков зимы и температура держалась в среднем на сорока девяти градусах по Фаренгейту (+9°C), то все же наблюдались другие приметы приближения холодов: на юг, в поисках более теплых стран, улетело несколько лебедей, да и другие птицы, которых не пугали длительные перелеты над морем, постепенно покидали берега острова. Они знали, что материки Америки или Азии, с их менее суровым климатом, более гостеприимной землей и со всякого рода жизненными ресурсами, расположены недалеко, а крылья у них достаточно сильны, чтобы перенести их туда. Несколько таких птиц было поймано, и, по совету миссис Барнет, лейтенант прикрепил каждой из них на шею лоскуток прорезиненного холста, на котором обозначил местоположение острова и имена его обитателей. Затем птиц выпустили и не без зависти следили, как они улетали на юг.

Само собой разумеется, все это было проделано им в тайне, в присутствии лишь миссис Барнет, Мэдж, Калюмах и сержанта Лонга.

Что касается заключенных на острове четвероногих, то они не могли провести зиму, как всегда, в более теплых краях, где у них были уже обжитые места. В это время года, в первых числах сентября, олени, полярные зайцы и даже волки обычно уже покидали окрестности мыса Батерст и укрывались где-нибудь около Большого Медвежьего или Невольничьего озер, то есть гораздо южнее Полярного круга. Но на сей раз море преградило им путь, и, чтобы отправиться на поиски более подходящих мест, надо было ждать, пока оно замерзнет. Конечно, инстинкт подсказывал им необходимость переселиться на юг, что они и попытались сделать, но, не имея возможности уйти дальше берега, они вновь, повинуясь инстинкту, возвратились обратно в окрестности форта Надежды, ближе к людям, таким же пленникам, как и они, ближе к охотникам, которые когда-то были их злейшими врагами.

Наблюдения 5, 6, 7, 8 и 9 сентября не установили никаких изменений в положении острова Виктории. Он стоял неподвижно в обширном водном пространстве, между двумя течениями. Если бы это status quo[9] сохранилось в продолжение двух, самое большее — трех недель, лейтенант готов был бы поверить в спасение.

Но неудачам еще не наскучило преследовать остров, и обитателей форта Надежды ожидали новые жестокие, можно сказать, нечеловеческие испытания!

Действительно, 10 сентября измерения показали, что остров Виктория переместился. Этот пока еще медленный дрейф происходил в северном направлении.

Джаспер Гобсон был сражен! Значит, Камчатское течение окончательно захватило остров в свои воды! Он уплывал в сторону той неизвестной части Северного Ледовитого океана, где образуются ледовые заторы! Он уходил в его пустынные просторы, недоступные человеку, в те области, откуда не возвращаются.

От тех, кто знал тайну положения фактории, лейтенант Гобсон не скрыл этой новой опасности. И миссис Барнет, и Мэдж, и Калюмах, и, уж конечно, сержант Лонг мужественно и безропотно встретили этот новый удар.

— Быть может, остров еще и остановится! — сказала миссис Барнет. — Быть может, он будет двигаться медленно! Не надо терять надежды… подождем! Зима не за горами, и мы идем ей навстречу. Во всяком случае, да свершится воля божья!

— Друзья мои, не считаете ли вы, — спросил лейтенант Гобсон, — что мне следует предупредить наших товарищей? Вы видите, в каком мы положении и что с нами может случиться! Не беру ли я на себя слишком большой ответственности, скрывая от них угрожающую нам опасность?

— Я бы еще подождала, — не колеблясь, ответила путешественница. — Не надо повергать в отчаяние наших товарищей, пока мы еще не исчерпали всех возможностей.

— И я так думаю, — сказал сержант Лонг.

Джаспер Гобсон в сущности придерживался того же мнения и был счастлив, что друзья поддержали его.

Одиннадцатого и двенадцатого сентября перемещение острова на север обнаружилось еще явственнее. Остров Виктория двигался со скоростью от двенадцати до тринадцати миль в день. Тем самым он удалялся на двенадцать — тринадцать миль от берегов всякой земли, поднимаясь к северу, то есть следуя резко выраженному изгибу, который образует Камчатское течение на этой высокой широте. Вскоре остров должен был перейти ту самую семидесятую параллель, что пересекала когда-то крайнюю точку мыса Батерст и за пределами которой в этой части Арктики уже не было ни материка, ни другой земли.

Каждый день лейтенант Гобсон отмечал на своей карте новое местоположение блуждающего острова и видел, навстречу каким опасностям он несется. Единственной надеждой было то, что остров, как выразилась миссис Барнет, «шел навстречу зиме». Двигаясь на север, он вместе с холодами встретил бы там и плавающий лед, который постепенно увеличил бы и укрепил его основу. Но если обитатели форта Надежды и могли бы тогда надеяться, что остров не рухнет в океан, то какой бесконечный, быть может, непроходимый путь предстояло им совершить, чтобы вернуться из этих глубин полярного края! О, если бы только судно, пусть даже несовершенное, было уже готово, лейтенант Гобсон не побоялся бы пуститься на нем в море со всеми обитателями фактории! Но плотник должен был особенно тщательно строить судно, которому, возможно, пришлось бы доверить жизнь двадцати человек, да еще в столь опасных водах, и, несмотря на все старания Мак-Напа, бот не был, да и не мог быть скоро готов.

Шестнадцатого сентября остров Виктория был на семьдесят пять — восемьдесят миль севернее того пункта, где он прежде неподвижно удерживался несколько дней между двумя течениями — Камчатским и Беринговым. Теперь признаки приближения зимы стали более заметными. Снег шел уже чаще и иногда падал плотными хлопьями. Ртуть в термометре постепенно понижалась. Днем средняя температура достигала еще сорока четырех градусов по Фаренгейту (+6,7°C), но ночью падала до тридцати двух градусов (0°C). Солнце описывало над горизонтом чрезвычайно удлиненную кривую. В полдень оно поднималось всего на несколько градусов над горизонтом и ежедневно исчезало уже на одиннадцать часов из двадцати четырех.

Наконец, в ночь с 16 на 17 сентября на море показались первые признаки льда. То были отдельные небольшие кристаллики, похожие на снег и казавшиеся пятнами на прозрачной поверхности воды. Этот снег, как уже было установлено наблюдениями известного мореплавателя Скорсби, заметно успокаивал зыбь, так же как масло, которое льют моряки, чтоб успокоить волнение океана. Льдинки эти имели тенденцию плотно соединяться и, несомненно, соединились бы в спокойной воде, но как только они образовывали сколько-нибудь значительную поверхность, волны дробили и разгоняли их.

Джаспер Гобсон чрезвычайно внимательно следил за появлением этого первого льда. Он знал, что за сутки ледяная кора, уплотняясь снизу, может достигнуть толщины от двух до трех дюймов, а этой толщины уже достаточно, чтоб выдержать вес человека. Поэтому он рассчитывал, что остров Виктория скоро будет остановлен в своем движении на север.

Но пока день продолжал еще уничтожать работу ночи; и если с наступлением темноты движение острова задерживалось отдельными, более устойчивыми льдинами, то с восходом солнца они, растаяв или расколовшись, уже не замедляли его быстрого благодаря сильному течению дрейфа.

Таким образом, остров уходил все дальше на север, и этого движения ничем нельзя было остановить.

Начиная с 21 сентября, дня равноденствия, продолжительность ночи стала постепенно увеличиваться за счет дня. Зима наступала со всей очевидностью, но медленно, и не казалась суровой. К этому времени остров Виктория уже почти на целый градус перешел за семидесятую параллель, и тут в первый раз обнаружилось, что он начал вращаться вокруг своей оси; Джаспер Гобсон определил, что размер этого смещения равен четверти его окружности.