Искушение Эльминстера - Эд Гринвуд

осторожно, как это сделал Амбрегард. В мягкой тишине тот быстро исчез.

— Какие истины ты пришел услышать? — спросил эльф, и в тот момент Амбрегард понял, что нотки смеха в голосе эльфа не всегда были насмешкой. Он поколебался мгновение, затем сказал:

— Некоторые в Галадорне шептались, что человек Эльминстер, который был нашим последним придворным магом, также давным-давно жил в Миф Дранноре и творил там темную магию. Я знаю, что спрашиваю о человеке, и что я слишком много предполагаю — почему ты вообще должен свободно раскрывать мне секреты? — но я должен знать. Если люди могут жить долгие годы, как эльфы, то как... и почему? На какие задачи они должны потратить все это время?

Звездопад поднял руку.

— Начинается наводнение, —  пошутил он. — Пока остановись на этом, чтобы твое воспоминание об ответах, которые я даю, не затерялось в стремительном потоке твоего следующего вопроса, и того, который последует, и так далее.

Он улыбнулся и прислонился спиной к корню дерева.  

— Ответ первый: да, тот самый человек по имени Эльминстер жил в Миф Дранноре до закладки его мифала некоторое время после, изучая и творя много магии. Те, кто ненавидел идею человека, прокладывающего себе путь среди нас, эльфов — ибо он был первым или одним из первых — и многие люди, которые пришли в Миф Драннор, когда он был открыт для всех,  завидовали его силе и могли бы назвать некоторые из его заклинаний «темными». Но я бы так не сказал ни о них, ни о причинах, по которым он творил то или иное заклинание.

Амбрегард открыл рот, чтобы заговорить, но Звездопад усмехнулся и поднял руку, чтобы остановить его.

— Не сейчас, пожалуйста. Неприкрытые и важные истины не следует торопить.

Амбрегард покраснел, затем улыбнулся и откинулся назад, жестом приглашая эльфа продолжать. В глазах Звездопада блеснул огонек, когда он снова заговорил.

— Люди, которые достаточно владеют магией — или, скорее, думают, что достаточно «овладели» магией, — пробуют много способов продлить отмеренный им срок. Большинство из них, от превращения в лича до эликсиров, имеют недостатки в том, что они искажают сущность людей, использующих их. Они становятся новыми и — как рассудили бы многие, я в том числе, — «меньшими» существами в процессе. Если ты спросишь меня, как ты мог бы прожить дольше, я бы сказал, что единственный незапятнанный способ сделать это... хотя это изменит тебя так же, как и меньшие пути... это тот, которым воспользовался Эльминстер... или, возможно, ему было даровано. Я не знаю, страстно ли он искал этого и стремился погрузиться, или был вынужден, или принужден. Он служит Мистре как особый слуга, выполняя ее приказы в обмен на долголетие, особый статус и полномочия. Я полагаю, что его называют «Избранным» богини.

— Как получилось, что его выбрали для этой службы? — медленно спросил Амбрегард. — Ты знаешь?

— Я не знаю, — ответил Звездопад, — но я знаю, что поддерживало его в течение того, что для людей очень долгое время: любовь.

— Любовь? Мистра любит его?

— И он любит ее, — в выражении лица человеческого мага ясно читалось недоверие или смущение, поэтому Звездопад мягко добавил: — Да, помимо привязанности, дружбы и неистовых желаний плоти — истинная, глубокая и прочная любовь. В это трудно поверить, пока ты по-настоящему не почувствуешь это, Амбрегард, но послушай меня. В любви есть сила, превосходящая большинство вещей, которые могут коснуться людей... или эльфов, или орков, если на то пошло. Сила для добра и для зла. Как и все вещи такой силы, любовь очень опасна.

— Опасна?

Звездопад слабо улыбнулся и сказал:

— Любовь — это пламя, которое поджигает вещи. Это большая опасность для магов, чем любое неверно наложенное заклинание, о котором можно подумать.

Он наклонился вперед, чтобы положить руку на руку Амбрегарда, и сказал почти яростно, когда они смотрели друг другу в глаза:

— Магия, пошедшая наперекосяк, может просто убить мага; любовь может переделать его и заставить переделывать мир. Великая любовь нашего коронеля заставила его искать будущее для Кормантира, которое переделало его... и, как сказало бы большинство моего народа, в конце концов уничтожило его. Я был еще молод одной теплой ночью, плавал, чтобы повеселиться, и не чувствовал собственной магии — это, вероятно, сохранило мне жизнь, — когда великая леди Старим, Илдилинтра, которая любила коронеля и была любима им, убила себя, чтобы попытаться вызвать его смерть. Ей двигала любовь к нашей земле, такая же, как и его, — и оба они были опалены в своей отвергнутой, но не угасшей любви друг к другу. Лунный эльф вздохнул и покачал головой.

— Ты не можешь почувствовать печаль, которая поднимается во мне, когда я снова слышу их в своей голове, спорящих друг с другом — и ты первый человек после Эльминстера, узнавший о той ночи. Запомни и заметь, Амбрегард: говорить об этой тайне другим из моего народа может означать твою быструю смерть.

— Я запомню, — прошептал Амбрегард. — Рассказывай дальше.

Эльф криво улыбнулся и продолжил:

—  Мне мало осталось сказать. Мистра выбрала Эльминстера, чтобы служить ей, и он преуспел там, где другие не смогли. Боги делают нас всех разными, и большинство из нас терпят неудачу, а не добиваются успеха. Эльминстер часто терпел неудачу, но его любовь — нет, и он продолжал выполнять свою задачу. Я думаю, ваши барды называют это храбростью.

— Храбрость? Как может человек, защищенный и поддерживаемый богом, чего-то бояться? Без страха бороться и побеждать снова и снова — где храбрость? —  спросил Амбрегард, которому волнение придало смелости. Что-то похожее на нежность заплясало в глазах Звездопада, когда он ответил: — Есть много богов. Божественная милость привлекает к смертному большую опасность, чем к его «обычному» собрату, и очень редко является надежной защитой от опасностей этого мира — или любого другого. Только глупцы настолько верят в богов, что полностью отбрасывают страх и игнорируют или не видят опасности. Я часто видел храбрость среди вашего вида. Кажется, это то, чем люди могут похвастаться, хотя чаще я вижу в них безрассудство или глупое пренебрежение опасностью, которую менее наблюдательные могли бы назвать храбростью.

— Так что же такое храбрость? — спросил Амбрегард. — Стоять на пути опасности?

— Да. Оставаться на своем