Безвидный свет. Введение в изучение восточносирийской христианской мистической традиции - Робер Бёлэ

на небе»79.

«Соделай твое сердце твердым против страстей, чтобы оно смягчилось пред благодатью»80.

А также еще одно красивое высказывание о глубочайшей пользе от просительной молитвы: «Как лучник, посылающий стрелу, даже если не видит ее, ощущает, подстрелил он добычу или нет, по тому, что его рука отдыхает, так и гностик чувствует, была принята его молитва или нет по тому, что его душа получает отдохновение и исполняется радости»81.

7.2.4. Несторий Нухадрский

Учение Иосифа Хаззайи быстро распространилось в определенных восточносирийских монашеских кругах и было воспринято некоторыми его современниками. Например, Несторием, который позднее стал епископом Нухадрским.

Об этом авторе нам известно только то, что он был монахом в монастыре Мар Йозадак (это та обитель, где был пострижен в монахи Иоанн Дальятский)82, написал житие Иосифа Хаззайи83 (это указывает на то, что Несторий восхищался им и в то же время был значительно его моложе) и, наконец, должен был отречься от мессалианских заблуждений, перед тем как в 790 году был рукоположен в епископа католикосом Тимофеем I. Выше84 можно найти часть текста этого отречения, которое является по своей сути отказом от того, что составляет основу учения самого Иосифа Хаззайи и Иоанна Дальятского, осужденных тремя годами ранее.

Рукопись Notre-Dame des Semences 237 содержит отрывки из длинного послания Нестория, О начале движения божественной благодати85, – это послание относится ко времени, предшествовавшему его отречению, и заслуживает нашего внимания. Поскольку это сочинение до сих пор не издано86, я представлю здесь его краткий анализ, указывая на те аспекты, которые мне кажутся наиболее важными.

Первое проявление движения благодати состоит в том, что «природные семена» (склонность к добру, заложенная в сущность человека в момент его создания) оживают под воздействием Ангела-хранителя87, согреваются и своим огнем очищают сердце. Автор цитирует в связи с этим некоего златоустого Иоанна: «Сотворив Адама, Бог вложил в его сердце пламенеющий уголь, лучами которого он был направляем к будущим [благам] действием Духа Святого. И явственно, что, когда он преступил заповедь, лучи оного угля погасли, и он не явил силу своего действия во всех [последующих] поколениях до пришествия Христа в наш мир»88. Огонь этого угля есть тот, «о котором Господь наш сказал: “Огонь пришел Я низвести на землю и желал бы, чтобы он уже возгорелся”89, – при том что [сей огонь] сокрыт во всех сынах Таинства Крещения, подобно [естественному] огню [, сокрытому] во всех природах творения»90. Он также есть «закваска, которую благословенная душа приняла и сокрыла в трех мерах той [муки]91, из которой она сделала хлеб предложения92 и на простом жертвеннике – уме – совершила жертвоприношение Подателю закваски, Господу нашего сотворения»93. С действием этого огня соединяется «сладостное действие благоухания», и это действие так же сладостно в монашеском чертоге94, словно медовые соты, срастворяясь с его внешними членами95.

Но здесь дьявол может обмануть монаха, побуждая его под воздействием горячего рвения предаться чрезмерным трудам, которые могут нанести вред его здоровью, так что в результате он оставит попечение о душе ради заботы о телесном здоровье96. Кроме того, бесы иногда производят в нем свой собственный огонь; чтобы распознать его, нужно следить, откуда он берет свое начало и каковы его последствия: если этот огонь начинает действовать с нижних членов97 и приводит в беспокойство внешние чувства, то он происходит от беса блуда, поскольку «огонь из дома Господня есть тот, который прежде начинает [действовать] с сердца, поднимаясь вверх по телу, и инок пребывает в совершенном спокойствии во всех своих искушениях»98.

С восприятием этого огня начинается «духовное житие, и в нем усердный ум восприемлет совершенство в благодатных дарованиях, когда [сей огонь] воспаряет с ним во всех кругах ведения, пока не упокоевается в гавани, которой достигают усердные [иноки]»99.

Далее в рукописи содержится другой отрывок из послания Нестория100, с рассуждением о «духовном видении», а затем о «духовной молитве». Начнем со второй части этого отрывка, о духовной молитве, отложив на конец нашего анализа часть, касающуюся духовного видения, о котором мы будем говорить подробнее, ввиду особого интереса, который представляет это рассуждение в качестве свидетельства о разделении, существовавшем в VIII веке среди богословов Церкви Востока по вопросу о видении Бога.

Несторий предостерегает монаха против дьявольских подмен духовной молитвы, особенно против огненного диска101, который живописуется перед умом во время молитвы и от которого к телесным чувствам раздаются пустые речи102: «Оставь сии [образы] на месте их снаружи103, и войди внутрь себя, и принадлежащее тебе с рачением заключи в объятия»104. Демоны также создают в уме ложные образы, «ипостасные» (qnōmāyāṯā) и «идольские» (pṯaḵrāyāṯā)105: «[Но] приложи попечение, о господин, о том простом свете, о коем ты иногда говорил мне, что и сейчас находишься в нем»106. В этом простом свете иногда появляется и сияет звезда, которая иногда погружается в него и покрывается им: это тайна нового века107; свет тогда бывает цвета неба, и это свет природы (очищенной) души108, в то время как «на тверди сердца»109 – также небесного цвета – словно звезды укреплены помышления, связанные с созерцанием бестелесных110. Но когда свет имеет цвет сапфира, тогда душа озаряется светом Святой Троицы, и свет души соединяется с пламенными лучами – это речения, которыми душа возглашает славословие Богу вместе с ангелами111.

Как можно видеть из ссылок, приводимых в примечаниях, все аспекты этого отрывка из Послания Нестория встречаются либо у Иосифа Хаззайи, либо у Иоанна Дальятского.

Теперь перейдем к отрывку, который ему предшествует и посвящен духовной молитве. Вот его буквальный перевод112:

«Ведь многие похвалились – и погибли, те, кто были воодушевлены тщетной надеждой, возымели упование лишь на телесные труды и пренебрегли духовным житием, ибо не позволил им бес тщеславия подвести шеи свои под иго наставника, дабы он научил их духовному деланию, которое радует духовным видением сердце усердных, – [те,] которые добровольно обокрали самих себя. И оттого что они не постигли цели духовного жития, они кощунствуют, когда говорят: “Духовного видения вовсе не существует”. И они показывают совершенную ненависть к предавшим себя его поиску и [говорят]: “Они живописуют [в помыслах] фантазию и мечтание”. И перед учениками своими они говорят так: “Если бы сей дар существовал или подавался кому-либо сегодня, то он был бы подан нам ради наших трудов!” – те, от общества которых следует удаляться, как от убийственного яда. Ибо они не поверили досточестному учению Евангелия, которое говорит: “Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят”113. И вот, не будучи сведущими, эти мудрецы говорят в ярости: “Как может быть зрима Божественная природа?” Я отвечу, о неверующий: не о природе Его я говорю, что она зрима, но о славе