Лунные грезы - Кэтрин Николсон

– Не знаю… Я хочу многого добиться и достигну вершины, только если буду одинока. Мне необходимо время, которое я потеряю, если стану частью чьей-то жизни.

– И ты готова пожертвовать всем: любовью, семейной жизнью, детьми – ради собственных амбиций? Уверена, что именно к этому стремишься?

– Знаю, это трудно, – вздохнула Корри. – Но почему я не могу получить и то и другое? Не все сразу, но хотя бы по очереди? Сначала слава, потом семья. Что тут плохого?

– Но сначала все-таки слава.

– Иначе быть не может.

Корри задумалась. Как лучше объяснить? Он, вероятно, посчитает ее глупой, тщеславной, но надо все-таки попытаться.

– Это трудно выразить словами. Знаешь… мне есть, что сказать людям. Я всегда это чувствовала. Представь, ты лежишь ночью на склоне холма и смотришь на звезды. Вокруг непроглядная темнота. А там, далеко – сплошное сияние, так, что глазам больно, если вздумаешь приблизиться. – Она перевела дыхание. – Я могу подняться очень высоко, возможно, на самый верх. И должна разделить свой дар с другими. Это… долг чести, и я обязана отдать его миру, прежде чем умру.

Ну вот, она призналась. Сказала все, что осмелилась. Больше, чем открыла кому бы то ни было, если не считать Арлекина. Пусть смеется над ней, называет ребенком, но именно таковы ее мысли и ощущения, и они естественны, как воздух, которым дышит Корри.

Но Гай не засмеялся. Наоборот, лицо его было на редкость серьезным.

– А что, если найдется мужчина, который поможет тебе? Если ты ему позволишь.

– Возможно, – согласилась Корри. – Но я не имею права на ошибку.

– Никому не хочется ошибаться, – кивнул Гай. – Но твои слова многое объясняют.

– Правда?

Ей отчего-то польстил его интерес.

– Разумеется, – наставительно заметил Гай. – Прежде всего тебе нужен покровитель. Учитывая твои весьма необычные претензии, это единственный выход. Ты не можешь позволить себе что-то более… постоянное и к тому же всегда стремишься взять верх. Как понимаешь, это идеальное решение. Ни к чему не обязывающее и вполне безопасное. С дополнительным преимуществом – договор расторгается по первому слову.

Девушку неприятно укололи холодно-презрительные нотки.

– Не более безопасное и ни к чему не обязывающее, чем ваши связи с замужними женщинами. Не воображайте, что я слепа.

– Прямо в десятку! – улыбнулся Гай ленивой знакомой улыбкой. – Но заметь, я никогда не притворялся, что влюблен.

– Опять это слово, – с деланным упреком покачала головой Корри. – Для людей, которые даже не нравятся друг другу, мы, кажется, слишком много говорим о любви.

– По-моему, я знаю причину. Эскимосы больше всего боятся снега, потому в их языке семнадцать обозначений этого понятия, и они беспрерывно толкуют о нем, подробно обсуждают каждую метель, как любовник – предмет своей страсти. Вероятно, поэтому у французов так много названий для этого чувства, оно идет вразрез со всем, что они так ценят, – с логикой, разумом, расчетом…

По телу Корри разлилось странное тепло. Она не должна признаваться, что любит его, но может по крайней мере говорить о любви.

– Как по-вашему, она существует на самом деле?

Гай отвел взгляд.

– Думаю, да. Но приходит очень редко. И никогда не знаешь, где ее найдешь. Что твоя амбра, о которой я упоминал. Нельзя отправиться на охоту за ней, надо лишь иметь терпение, и в один прекрасный день, когда ее совсем не ждешь, море может принести комок амбры к твоим ногам.

– Значит, для нас надежда еще не потеряна.

– Мне бы хотелось в это верить.

Он остановился и повернулся к ней лицом. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Все вокруг находилось в движении – волны, планеты, путешествующие по своим орбитам. Только они застыли будто в волшебном сне.

– Я спрашиваю себя, – еле слышно вымолвил наконец Гай, – что, если это все-таки возможно…

– Что именно?

Почему-то Корри стала задыхаться.

– Начать сначала. Перечитать книгу и написать собственный конец.

– Не получится, – с деланной беспечностью бросила Корри. – Мы совершенно друг другу не подходим. Я никогда не доверюсь мужчине, который не знает, что такое бедность.

– Разумеется, – с легким сожалением кивнул Гай. – А я никогда бы не смог довериться женщине, которая не имеет ни малейшего понятия о жизни в роскоши. – Он немного помедлил, пристально изучая Корри. – Впрочем, может быть, ты скрываешь, что богата?

– К сожалению, нет. Но обязательно разбогатею. Когда стану знаменитой.

– Когда-нибудь… – Опять это сожаление в голосе. – Но тогда будет слишком поздно.

Еще одна томительная пауза. Наступающее море лизало их ноги, как огромный ласковый пес.

Гай взял руку Корри, почти рассеянно поднес к губам и легонько подул на пальцы. Девушка против воли вспомнила ту ночь в доме на улице Петра Сербского и растаяла от одного его прикосновения.

– Не надо. – Ее голова кружилась, реальность ускользала с неимоверной быстротой. – Ничего не получится. Мы слишком разные.

– Но почему? – возразил Гай спокойно. Чересчур спокойно. Отчего же Корри так трясет, будто земля вот-вот разверзнется под ногами? – Это напоминает загадку, которую мне кто-то задал: «Что означает слово „вечность“?» Ответа нет, каждый должен сам создать собственное понятие о вечности и будущем. И мы могли бы попробовать. Забыть о прошлом и настоящем – просто быть самими собой. Ты и я.

– Это не так легко. – О, если бы она могла решиться! – Нет такого понятия «ты и я» и никогда не было. С тобой я совершенно теряюсь и не понимаю, что со мной творится. – Девушка путалась в словах, пытаясь выразить, что испытывает, и при этом стремилась быть абсолютно честной с ним и собой. – Забываю обо всем и постоянно принуждена играть какую-то роль, навязанную кем-то непонятным. Не в силах быть естественной.

– Только не здесь, – заметил он, так категорично и убедительно, точно открывая новый закон природы, – не в Биаррице.

– Ты прав, – нерешительно засмеялась Корри. – Но так или иначе, я не могу остаться здесь навсегда.

– Хорошо, – согласился Гай, немного подумав, – если Биарриц тебе надоест, мы можем поехать куда угодно. На следующей неделе будет «Праздник обжор» в Бургундии. Подумай только, мы вдвоем, а третий – паштет из гусиной печенки!

– Из гусиной печенки?

Неожиданный, невероятный, как зимний нарцисс, прилив радости подхватил Корри. Забыть о холодах на день, на неделю… что тут плохого?

– Это намек или предложение?

– Ни то и ни другое! – торжественно поклялся Гай, отвесив грациозный старомодный поклон. – Просто… приглашение.

Боже, что ей делать?