Не вернуться никогда - Олег Верещагин

В первый же вечер, когда скид шёл под парусом, она всё это рассказывала, сидя рядом с Вадомайром — и он сказал ей:

— Я плыву в Бёрн, и дело у меня важное. Домой я тебя смогу доставить лишь на обратном пути.

— Пусть, — тихо ответила она. — Хорошо и то, что со своими…

— Ладно, — зевнул мальчишка. Он подумал, что девчонке на маленьком скиде среди мужиков будет тяжеловато. Но тут уж ничего не сделаешь.

* * *

Проснулся Вадомайр позже, чем рассчитывал. Он думал, что его разбудит утренний холодок — но обнаружил, что кто-то накинул на него шерстяной плащ.

Парень сбросил с себя тяжёлую тёплую ткань и сел, потянувшись. Дан, конечно… а где он сам?

Данван спал, сидя у борта и прикрыв босые ноги краем другого плаща. А большая часть плаща досталась Онлид, свернувшейся под плащом калачиком. Поймав взгляд помощника кормчего, Вадомайр пригрозил:

— Будешь скалиться — дальше поплывёшь своим ходом, — поднялся и, подойдя к борту, зачерпнул забортной воды — умыться. Вода была солёной без примеса — далеко остались берега. Приглаживая руками волосы, Вадомайр пошёл к запасным вещам, сложенным под кожаной покрышкой на корме, под маленькой палубой, но обнаружил, что возле девчонки уже лежат тёплый плащ, штаны, куртка, пояс, сандалии и даже нож. Кто позаботился о девчонке — сомнений не вызывало.

Вадомайр присел на борт и всмотрелся в лицо Дана. Странно. Он родился так далеко отсюда, что, наверное, Земля ближе. И год назад — год назад! — Эрд видел только в записи. И мечтал, как поучаствует в Игре. И стремился к этому. Стремился, живя в мире, где могучие деревья вдоль мощёных серым камнем улиц, и можно из окна — с выгнутого балкона — сорвать плод, который называется атрон, и вкус которого Дан тщетно пытался объяснить Вадиму. Мир, где люди — данваны — равны перед простыми и немногочисленными законами, где нет преступников, где любят и почитают жён и воспитывают в любящей строгости детей, где Императрица, перед которой Дан — дэм Гато й'Харья, мечтающий поскорей доказать, что он — ан Гато йорд Харья — благоговел… но как такое может быть?! Как это сопоставить с…

Вадомайр помотал головой, крепко прижмурился — до кругов в глазах. А когда открыл их — Онлид проснулась и смотрела на него смущённо.

— Переоденься, — приказал Вадомайр. И отвернулся, показав кулак помощнику кормчего. — Хорошо стреляешь из лука?

Он не спросил — "умеешь ли?" Анласка — и не умеет — так не бывает.

— Неплохо умею, — сказала девушка, шнуруя сандалии. Рыжеватые волосы рассыпались по спине и плечам, обтянутым кожей. Она выпрямилась, положила руки на пояс, и Вадомайр невольно залюбовался ею. Красавица… Впрочем, среди анласок мало некрасивых. И нет никого лучше Эрны…

— Подбери себе лук, — распорядился он. — И стрелы. Десяток.

* * *

Вечером, когда далеко-далеко на востоке у самого горизонта тенями заскользили острова Эндойна, ратэсты уселись на скамьях. Из рук в руки переходила арфа. И наконец её попросила Онлид — арфу охотно отдали, чтобы послушать девичий голос. Это ведь совсем не то, что слушать певцов-мужчин — даже настоящего сэпа. Девичий голос — это дом. Мир. Покой…

… - Ты —

Мой мир.

Ты —

Дыхание моё.

Я —

Без тебя всего лишь слово.

Я —

Без тебя просто не бываю…

Ратэсты слушали, как девчонка допела. Молча, неподвижно. И, лишь когда пришла пора укладываться спать, Вадомайр тихо сказал:

— Ты неплохо поёшь. Я служил кэйвингу Рэнэхиду сыну Витивалье, анласу из анла-даннэй, властителю Эндойна и носителю Рогатого Венца. Странно, что я никогда не слышал тебя.

— Наш вард стоит на морском берегу, кэйвинг, — тихо ответила девушка, расстилая на досках плащ. — Он маленький.

— Ты скучаешь по дому? — спросил Вадомайр. И краем глаза отметил, что рядом стоит Дан. Онлид качнула головой:

— У нас с братом никого не было.

— Ты хочешь сказать, что у тебя нет жениха или хотя бы любимого?

— К брату за меня сватался один ратэст… но я его даже не видела. Он не вернулся с Эргая.

— Вот как… — Вадомайр вздохнул. — Такова жизнь воина. Конечно, за простолюдина выйти спокойней.

— Я не думала об этом, — девушка села на плащ. — А ты женат, кэйвинг?

— Ты смело спрашиваешь, — усмехнулся Вадомайр. — Я женат.

И, перешагнув через скамью, отошёл к борту. И увидел, как Дан, помедлив, сел рядом с девушкой — неловко, словно у него болели суставы.

* * *

Утром Вадомайра разбудила неистовая ругань кормчего. Половина скида была на ногах и сейчас угрюмо рассматривала бочонки с водой.

— Тому, кто воду в них лил, нужно руки вывернуть! — неистовствовал кормчий. — У вас что — глаза бельмами позарастали — месяц стоял скид на сухом пути, трудно было бочонки снять?! Они ж рассохлись!!! Воды на день осталось!

Вадомайр чертыхнулся. Ведь просил Ротбирта посмотреть! Хотя… винить надо себя, скид свой. Личный. И… стоп!

— Не кричи, — махнул он рукой кормчему. — Размачивали бочонки. Я сам смотрел.

Кормчий фыркнул и щёлкнул по одному из бочонков ногтем. Сухой звук. И щели — широкие щели, словно бочонок весь этот месяц валялся на солнцепёке!

— Чушь какая-то… — Вадомайр наклонился к бочонку, прикоснулся к щелям, словно они могли пропасть от прикосновения. — Так… Где можно набрать воды?

Кормчий прищурился, окинул задумчивым взглядом горизонт.

— На побережье — в любом месте, пожалуй. Но день потеряем.

— Без воды всё равно не плыть, — усмехнулся Вадомайр и махнул рукой на восток: — Вперёд! — а сам подошёл к Дану. Спросил тихо и прямо: — Понравилась девчонка?

Щёки данвана вспыхнули алым. Он опустил глаза.

— У меня раньше не было девчонки, — сказал Дан. — Они глупые и визгучие… ну, я так думал. Пока не увидел Онлид, — и он поднял голову. — И что мне делать? — с вызовом спросил он.

— Не знаю, — ответил Вадомайр. — Может быть, пристрелить её? Как думаешь?

Зелёные глаза вспыхнули гневом, мальчишка схватился за рукоять меча. И отпустил её явно с трудом:

— Если бы ты не спас меня… — с трудом выговорил он. — Анта кэй'рд свикма йост…

— Фрианд фартта окка анванс, — ответил Вадомайр. — Я не убивал данванских девчонок. А вот твои собратья анласских убивали, так за чем же дело, чем она лучше? Тем, что оказалось — тут живут люди, с которыми можно дружить и которых можно любить, а, дэм Гато й'Харья, окка Данвэ, окка рагром фюльк?

Дан отпустил рукоять и, резко отвернувшись к борту, ударил в него кулаками и гортанно коротко выругался.

* * *

"Аврора" вошла в устье речушки одновременно с настигшим скид ураганом. Кто-то полушутя-полусерьёзно предположил, что бочонки рассушил вуйпер (1.), чтобы спасти скид и людей. Но шутки шутками, вот ураган был чудовищный, и кормчий отвёл скид глубоко в реку.

1. Добрый морской дух, спасающий от штормов, в верованиях анласов.

— Мы на землях Вилеты, — определил Вадомайр. — Наберём воды, отстоимся и пойдём дальше. По берегу особо не шляйтесь.

Сказать по правде, Вадомайр был бы не прочь, раз уж занесло сюда, перекинуться парой слов с кэйвингом Вилеты. Но искать — долго, а людей вокруг не было видно. Очевидно, шторм позагонял всех в тихие места — волнение ощущалось даже в реке, а над берегами гуляли ветер с дождём. Скид затянули кожей, чтобы получить палатку.

— Воды несколько больше, чем надо, — пробурчал один из тех, кто ходил с бочонком к ручью. — А в двух перестрелах от берега болтается какая-то скорлупка — похоже, морским духам захотелось позабавиться. Ух валяет её!

Камней у берега тут не было — а значит, всё зависит от искусства неведомых мореходов. Если и опрокинет — не спасёшь никак… Так что никто не изъявил желания пойти посмотреть. Никто — кроме Вадомайра.

— Взгляну, — коротко сказал он, отстраняя полотнище, прикрывавшее вход.

— Не ходил бы, кэйвинг, — лениво посоветовали с кормы. Кто-то зашевелился — идти тоже, но Вадомайр отмахнулся:

— Я скоро…

…Над морским берегом, куда Вадомайр добирался довольно долго, ветер бил так, что, дуй в спину — наверняка затащил бы в воду. Высокие волны, украшенные белыми гребнями — как боевые шлемы — с громом ударяли в берег, и мальчишка ощутил, как содрогается земля. Солнце еле пробивалось сквозь тучи, перемешавшиеся с морем. Не иначе как доплёскивали до неба… Вадим подумал вдруг, что, если когда-нибудь вернётся домой, то будет знать, что писать. Ему стало смешно, когда он вспомнил о "поисках", "концепциях", "интерпретациях" и прочей лабуде, которую он не понимал и не принимал и раньше… но теперь неприятие, как щитом, закрылось презрением к тухлым внутримозговым поискам "художников от слова худо". Малевичи-Кандинские-Шагалы, ха! Нарисуйте вот эти волны, это свирепое солнце, эти содрогания тверди под ногами… А он — он нарисует. Во всяком случае — попробует.