Предупреждение Эмблера - Роберт Ладлэм

Черт! Легко сказать. Место было открытое, не то что гараж у Луврской клиники, а значит, сработать требовалось быстро. Эмблер нагнулся и развязал шнурок на левом ботинке. Когда он выпрямился, в руке у него был длинный, тонкий и плоский, не считая пяти крохотных бугорков между бороздками, ключ. Успех в работе с такой отмычкой требовал не только умения, но и удачи. Эмблер сомневался, что у него в запасе есть оба компонента.

— Стойте здесь.

Прогулявшись до стоявшего неподалеку мусорного бака, он вернулся с выброшенной кем-то засаленной книжкой в бумажной обложке. Ей предстояло сыграть роль молотка.

Ключ, называемый ударным, действовал следующим образом: при ударе по нижней чеке верхняя чека на мгновение отскакивала, пропуская ключ, повернуть который нужно было в этот самый момент, до того, как пружина вернет чеку на место.

Теоретически все просто.

В действительности успех зависел от нескольких факторов, в том числе точной синхронизации движений.

Эмблер приставил отмычку к замочной скважине и с силой ударил по ней корешком книги. Едва она проскочила в замок, как он повернул ключ...

Невероятно! Он не верил своим глазам — сработало с первого раза! Так ловко у него еще не получалось. Ключ повернулся, убрав язычок, и дверь открылась.

Переполненный чувством гордости, Эмблер повернулся к аудитору и самодовольно улыбнулся.

— Наконец-то, — проворчал Кастон, подавляя зевок. — Надо же так долго возиться. Могли бы и побыстрее.

Усилием воли Эмблер заставил себя промолчать.

Оставалось еще попасть в квартиру, но теперь их никто не видел, а в самом доме никого не было. Проблема снова заключалась в замке, на сей раз массивном, врезном. Эмблер внимательно изучил дверную пластину. Браться за работу без инструментов не имело смысла. Он отступил.

Комментарии не заставили себя ждать.

— Вы хоть что-нибудь умеете делать? Вас же учили. Опытный оперативник, ценный агент, двадцать лет службы... И что? Не понимаю, как...

— Кастон?

— Да?

— Заткнитесь.

Ничего не придумав, Эмблер направился в захламленный задний дворик, куда выходили несколько окон первого этажа. Не самый элегантный способ проникновения, но ничего другого не оставалось.

Воспользовавшись все той же книгой, Эмблер выбил стекло и аккуратно удалил из рамы осколки. Постоял, прислушиваясь. Ничего. Ни единого шороха. Ни малейших признаков жизни. Никто не спешил на звук разбитого стекла.

— Вы только что нанесли Соединенным Штатам Америки ущерб на четыреста долларов, — негромко пробормотал Кастон. — По самым скромным подсчетам. Само стекло стоит недорого, а вот услуги стекольщика в Париже...

Эмблер не слушал. Опершись на выступ, он резко оттолкнулся, подтянулся и бесшумно проскользнул в окно. Под окном обнаружилась массивная книжная полка, и ему пришлось совершить кувырок. Осторожно ступая в темноте, Эмблер пересек комнату, включил свет и открыл дверь.

Кастон, сложив на груди руки, стоял на пороге, всем своим видом выражая крайнее нетерпение.

— На улице холодно, а вы разбили это чертово окно.

— Входите. — Эмблер впустил аудитора, закрыл за ним дверь и машинально задвинул засов. Сигнализации в квартире скорее всего не было — приход полиции представлял большую опасность, чем визит случайного воришки.

Осмотрев квартиру, они обнаружили крохотную комнатушку с большим телевизором, а под ним то, что Кастон принял за обычную кабельную коробку. Эмблер объяснил аудитору, что на крыше здания есть спутниковое оборудование, соединенное с квартирой оптоволоконным кабелем, а в коробке установлено дешифровальное устройство.

Прибор не был рассчитан на прием особо секретной информации, а потому и не отличался сложной системой защиты.

Порывшись в ящиках тумбочки, Кастон нашел клавиатуру и улыбнулся, как будто встретился с приятелем. Потом включил телевизор и на несколько минут занялся делом.

Экран засветился, но показал только «снег».

— Посмотрим, помню ли я еще, как это делается, — пробормотал аудитор, нажимая на кнопки пульта. В какой-то момент экран очистился, и на нем появились числа, обозначающие объем и время серии загруженных файлов.

Кастон перестал дуться и посерьезнел.

— Собираюсь взять кое-что из раздела «Открытый источник». Материалы по большей части незасекреченные. Хочу, чтобы вы увидели Эштона Палмера в его родной стихии. Вы ведь эксперт по части физиогномистики? Я покажу вам его лицо в натуральную величину, в цвете и при максимальном разрешении. — Он пощелкал кнопками, устанавливая нужные параметры. Внезапно экран мигнул и ожил — прямо на них смотрел стоящий у кафедры Эштон Палмер.

— Это одно из его довольно давних выступлений в середине девяностых, — продолжал Кастон. — Конференцию спонсировал Центр стратегических исследований. Ссылка на нее была в одной журнальной статье. Послушайте. Думаю, вы легко поймете, что скрыто за вежливыми фразами.

На экране Эштон Палмер — темно-синий костюм, малиновый галстук и бледно-голубая рубашка — выглядел уверенным в себе, властным, невозмутимым. За спиной — занавешенные шторы.

— Традиционной формой китайского городского жилища был сихейюань, что в буквальном переводе означает «загороженный с четырех сторон двор». В других цивилизациях крупные центры были также центрами космополитического устремления вовне. Китайцы же никогда не стремились вовне ни с целью завоевания, ни ради удовлетворения естественного человеческого любопытства. В данном случае сама архитектура служит символом национального характера. — Эштон Палмер посмотрел в зал. Его слегка прищуренные глаза блестели. — На протяжении тысячелетия, век за веком, династия за династией, Срединное Царство оставалось царством, чей взгляд был направлен внутрь. Глубоко укоренившаяся ксенофобия была, возможно, самым постоянным, самым устойчивым элементом из разнообразного набора традиций и обычаев того, что мы называем китайской культурой. В китайской истории мы не найдем ни Петра Великого, ни императрицы Екатерины, ни Наполеона, ни королевы Виктории, ни кайзера Вильгельма, ни Тодзио. Со времени падения монгольского ига мы не видим ничего такого, что можно было бы назвать Китайской империей. Только Китай. Огромный — да. Сильный — несомненно. Но при этом все равно представляющий собой огороженный с четырех сторон, громадный, необъятный двор. Кто-то может сказать, что такая укоренившаяся ксенофобия пошла на пользу китайскому народу. Я выражусь немного иначе — это несомненно пошло на пользу всем нам.

Эмблер подвинулся ближе к пятидесятидюймовому высокочастотному экрану, вглядываясь в лицо красноречивого, будто лучащегося интеллектом ученого.

— Некоторые политологи полагали, что Китай изменится с приходом к власти коммунистов, — продолжал профессор, сделав глоток воды из стоящего на кафедре стакана. — Конечно, международный коммунизм интернационален в своей ориентации. И его экспансионистские горизонты повернут Китай вовне, откроют его, по крайней мере, в сторону коммунистических собратьев. Так полагали знатоки политики. И, разумеется, ничего подобного не случилось. Председатель Мао сохранил и даже ужесточил контроль над соотечественниками, превратив себя в подобие бога. При всей своей воинственной риторике он не только изолировал народ от ветров модернизации, но и проводил, по сути, глубоко консервативную, даже реакционную политику, крайне осторожно используя военную силу. Если не считать нескольких мелких пограничных стычек, остается лишь два достойных внимания случая. Один из них — конфликт на Корейском полуострове в начале пятидесятых, когда китайцы действительно поверили, что Соединенные Штаты планируют вторжение. Корейское противостояние — результат не наступательной, а оборонительной позиции. На деле же Председатель Мао был последним императором, упрямо смотревшим только вовнутрь.

На протяжении выступления лицо Палмера оставалось бесстрастным, но слова его лились с завораживающей плавностью.

— И только в последние годы увидели мы происходящий в Китае сейсмический сдвиг, настоящий поворот вовне, подкрепляемый невероятно быстрым включением в систему мирового капитализма. Мы увидели то самое развитие, на которое так горячо надеялись сменявшие одна другую американские администрации и которому они так истово содействовали. Но, как говорят китайцы, будьте осторожны в своих желаниях. Мы разбудили тигра, надеясь прокатиться на нем. — Палмер взял короткую паузу и позволил себе сдержанную улыбку. — Мечтая прокатиться на тигре, мы забыли, чем чревато падение. Стратеги политической мысли убеждали самих себя, что экономическая конвергенция приведет к конвергенции политической, к гармонизации интересов. Верно же, пожалуй, обратное. Двое мужчин, влюбленных в одну женщину, — рецепт мирного сосуществования? Не думаю. — Слушатели отозвались смехом. — То же самое верно и в отношении двух держав, ставящих перед собой одну и ту же цель, будь это экономическое главенство в той или иной области мира или политическое господство над Тихоокеанским регионом. От внимания наших близоруких прогнозистов ускользнуло, что Китай, все более подгоняемый требованиями рынка, становится и все более воинственным. После смерти Председателя Мао прошло десять лет, и вот уже Китай топит три вьетнамских корабля в районе островов Спратли. В 1994-м мы наблюдаем столкновение американских судов и китайской подводной лодки в Желтом море. Затем следуют захват рифа Мисчиф у Филиппин, пуск ракет в международных водах у берегов Тайваня и так далее. Китайский флот укрепился за счет французского авианосца и британских радарных систем. Китай построил дорогу из провинции Юнань, получив выход к Бенгальскому заливу. Сами по себе эти действия кажутся обманчиво малозначительными. На самом же деле они представляют собой не что иное, как зондаж, попытку оценить реакцию и решимость международного сообщества. И каждый раз Китай убеждался в беззубости своих конкурентов и противников. Да-да, я не оговорился, мы — впервые в истории — противники. — Взгляд его стал напряженнее, жестче. — Китай в огне, а топливом его снабжает именно Запад. Сдвинувшись в страну экономической либерализации, Китай привлек миллиарды долларов иностранного капитала. Мы видим десятипроцентный экономический рост — такого, без крупных потрясений, не удавалось еще ни одной стране. Мы видим гигантский скачок потребления: через несколько лет пробудившийся тигр будет потреблять десять процентов добываемой в мире нефти и треть производимой стали. Даже в простом качестве потребителя Китай уже оказывает непропорциональное влияние на страны Юго-Восточной Азии — Корею, Японию, Тайвань. Наши компании впадают во все большую зависимость от китайского потребления, жизненно необходимого для их роста. Вам это ничего не напоминает, леди и джентльмены?