НА ГРАНИЦЕ КОЛЬЦА - Russell D. Jones

* * * 01:27 * * *

В чём-то Варя была права: назвать «Площадь Революции» красивой станцией – всё равно что назвать орфографический словарь «интересной увлекательной книжкой с захватывающими поворотами сюжета и правдоподобными характерами».

Нет тут красоты – сплошной соцреализм, историчность и назидательность. Немного увесистых сувениров (если удастся открутить) да пара-тройка знаменитых примет.

В путеводителях «Площади Революции» уделяют особое внимание: история создания, реакция Сталина, которому понравились «как живые» изваяния, шутка про то, что здесь все «сидят или стоят на коленях»… Вот только эту станцию мало кто видел: коренным москвичам мешает привычка, спешка или истеричная ненависть к советскому прошлому, приезжие и туристы заходят сюда как в музей, поклонники метро слишком увлечены деталями: сколько гранат и наганов отвинтили, насколько ярко блестит нос у собаки и колено у студентки.

Ученица Лоцмана ближе всего приблизилась к разгадке, но и она не сумела разгадать тайну «Площади Революции».

Во-первых, она не знала, что надо смотреть статуям в глаза. А это не так просто, потому что они стоят на постаментах и взгляд их устремлён поверх голов.

Во-вторых, мало поймать взгляд статуи – надо разобраться, куда именно он направлен.

К примеру, первые герои парада – борцы со старым режимом – высматривают невидимого врага. Следом располагаются наследники воинов революции – участники и участницы грядущих сражений. И первые женщины в ряду статуй – парашютистка и снайперша со значком «Ворошиловского стрелка».

Мирный труд представлен малопопулярными профессиями. Шахтёр, инженер, агроном и птичница – называть их неудобно, не то что задумываться о том, чему была посвящена жизнь таких людей!

В двух следующих парах воплощён здоровый дух и здоровое тело. Получилось раздельно: читающе-мечтающая юность и юность спортивная, с метательными дисками для девушек и футбольными мячами для парней. Не самый богатый выбор...

Ну, а последними в этом ряду прогресса и устремлённости к светлому будущему стоят дети: сначала со счастливыми родителями, потом – сами по себе.

Последнюю пару статуй невозможно увидеть из центрального зала – только с платформ. Пространство между этими героями замуровано, вместо арочных проходов – белая стена, а по бокам – две девочки-пионерки с глобусом и два мальчика с моделью самолёта.

Вот и весь парад: четыре стража революции, четыре воина мирной страны, четыре профессии, четыре, вернее, два (наука и спорт) занятия для молодых и четыре символа счастливого будущего. О логике расстановки и послании, заложенном в статуях, не упоминается ни в лекциях экскурсоводов, ни в статьях, посвящённых истории метро. И поэтому станция остаётся невидимой и неразгаданной.

Но если обойти все статуи и внимательно рассмотреть и понять каждую, если услышать их мысли и принять вложенные в них чувства, а потом подойти к замурованной арке между детьми, то вместо глухой белой стены можно увидеть проход – между глобусом и самолётом, между знанием о мире и мечтой о небе.

Иногда некоторых пропускают наружу.

Или впускают – как Лоцмана, когда он открыл первый портал на Землю. Тогда он вошёл в неизведанный мир через приветливо распахнутую дверь – и впервые за всю свою бесконечно долгую жизнь почувствовал себя званым гостем.

* * * 01:28 * * *

Пара внутри было столько, что казалось – погружаешься в облако. Сделав шаг, Лоцман сначала ударился коленом о край ванны, а потом локтем – о горячий змеевик.

– О-о-осто-оро-ожно, та-ам… – запоздало предупредил Дед, не смог договорить и тяжело закашлялся.

Лоцман подошёл ближе, отодвинул пластиковую шторку.

В ванне, заполненной до краёв горячей водой, лежал трясущийся Обходчик. Выглядел он как переваренная креветка без панциря: красная опухшая кожа, выпирающие кости, белые отметины ожогов и старых шрамов. И полное отсутствие волос – первый признак многократной регенерации.

– Паршиво, – прокомментировал Лоцман. – Но я думал, будет хуже.

– Спа-а-асибо за до-о-ове-ерие, – прохрипел Дед, стуча зубами о кружку с кипятком.

Если бы он мог нормально говорить, не задыхался и не кашлял, он бы рассказал, как пятнадцать лет назад прошёл через похожее состояние – и за прошедшее время достиг взаимопонимания со своим редким талантом. Хотя так и не научился любить холод и зиму…

– И сколько собираешься так лежать? – поинтересовался гость.

– Ему лучше, – ответила Злата, вынырнув из парового облака, словно привидение.

За прошедшие четыре дня она полностью оправилась от последствий боя, по крайней мере, физически, но происходящее с Обходчиком затронуло Злату не меньше, чем его самого.

Лоцман внимательно посмотрел на её покрасневшие глаза, ввалившееся щёки и бледные губы – и в который раз подумал о странной привычке некоторых людей, особенно женщин, превращать эмпатию в пытку. Душевная привязанность хороша в мирное время, но зачем взваливать на себя чужую боль? Тому, кому плохо, не поможет...

– Ему лучше, – повторила Злата, словно бы убеждая саму себя. – Честно! Позавчера было плохо. А сегодня лучше.

– Заметно, – проворчал Лоцман, наблюдая, как Дед, отставив опустевшую кружку, погружается в воду, чтобы хоть немного согреть голову.

– За-а-ачем прри-и-ишёл? – спросил Дед, вынырнув ненадолго.

Лоцман обернулся к Злате.

– Ты не знаешь, он придумал что-нибудь с Ясинем? Триггер или что он там искал в своих книжках?..

– Придумал, – ответила она, наполняя кружку новой порцией кипятка. – Я принесу, – и она вышла из ванной.

– Спаа-асибо, что не по-о-о… – Дед опять не смог закончить фразу.

Приступ тяжёлого, выворачивающего наизнанку кашля измотал его, и Обходчик обессиленно закрыл глаза. Лишь благодаря росту, не подходящему под стандартные габариты ванной, он не утонул во время кратковременной потери сознания.

– А чего помогать? Я знал, что справишься без меня, – объяснил Лоцман. – Метро – твоя вотчина. Сомневаюсь, что я имею право вмешиваться. Если бы в Гьершазе… Ну, и что там? – спросил он у вернувшейся Златы – и с недоумением воззрился на книгу, которую она ему протянула.

– Тут почти нет текста, – объяснила Злата. – Только картинки. Фотографии.

– Хорошо, – кивнул Лоцман. – Но не помешает узнать, что за картинки.

– Она тебе расскажет, – сказала Злата.

– Кто?

– Ну, эта, твоя ученица. Как ты её назвал?

– Никак, – Лоцман пожал плечами. – Зачем?

– Чтобы было, как её звать. Чтоб ни с кем её не перепутать, – рассерженно объяснила Злата, передавая Деду блюдце с таблетками.

– Не с кем путать, – скривился Лоцман. – Нас там всего двое. Если я зову кого-то –значит, зову её…

– Ва-ас там тепе-е-ерь тро-ое, – напомнил Дед, собирая губами с блюдца витаминки, жаропонижающее и противовоспалительное.

– Когда я зову Ясиня, я называю его по имени, – Лоцман явно не был доволен поворотом беседы. – Так что мне делать с этим? – он захлопнул книгу. – Что я должен проверять? Какой тут триггер?

Дед взглянул на Злату, и та повернулась к Лоцману.

– Попроси его посмотреть все снимки, по порядку. А потом сообщи, что всё происходило на Земле чуть больше пятидесяти лет назад. И что-то подобное происходит до сих пор. Если у него появятся вопросы, Ва… твоя ученица объяснит. Она должна знать.

Переглянувшись с Дедом, Злата продолжила:

– Триггер в том, что Ясинь, настоящий Ясинь, уверен, что подобные вещи бывают на Пушчреме, а для остальных миров – древняя история. Он считал так раньше, и он продолжает так считать, потому что это естественно для любого иммигранта. Но Отвратень, если он там, внутри, знает, что всё не так. И может возникнуть противоречие между ними двумя. И ты сможешь почувствовать. Ты же сможешь почувствовать? – вопрос явно исходил от неё самой и не имел отношение к тем инструкциям, которые Злата получила от Обходчика.

– Теоретически, да, – осторожно ответил Лоцман. – Если сильное противоречие, то это может вылезти.

– И что тогда?

– Если там есть Отвратень, я его убью, – Лоцман засунул книгу под мышку и приготовился распрощаться. – Не знаю, что он умеет, но в Гьершазе против меня ему не выстоять. Ладно, я пошёл… – он развернулся – а потом развернулся вновь.

– Вишня узнала про меня?

– Нет, – прохрипел Дед.

– Но про Держителей в курсе?

– Теперь да.

– Рискуешь…

– Я хо-очу… – Дед высунул из воды тёмно-розовую худую руку и указал Злате на Лоцмана. Она начала говорить, стараясь сдерживать эмоции:

– Он хочет отправить Вишню в Большой Дом. Как посланника. Пусть сообщит, что Отвратней можно убить. Если у нас будет поддержка, если прибудут Охотники и свободные Стражи Границ, мы справимся.