В степи опаленной - Юрий Стрехнин

Наконец-то добираюсь до КП полка. Захожу в пещерку, где находится Берестов. Часовой говорит, что начальник штаба только что заснул. Не к спеху, доложу утром. Надеюсь, Берестов не станет ругать меня за то, что не разбудил его. Правда, случилось проишествие-пропал связной. Но комбат ведь заверил меня: предпримет все меры, чтобы отыскать пропавшего, - он убежден, что тот не ушел к немцам.

Все-таки, может быть, разбудить Берестова, доложить о пропавшем связном?

Нет, не стану. Пусть поспит. А я пойду в свою пещеру.

В пещере тесно - набился в нее штабной люд, дождик загнал сюда всех любителей ночевать на свежем воздухе. С трудом нахожу себе место, заворачиваюсь в плащ-палатку, втискиваюсь между спящими. На мне все отсырело, брюки оттого, что шел по хлебному полю, промокли выше колен... Но все равно обсушиться негде. Ладно, прогреюсь собственным теплом! Первые несколько минут после того как я улегся, не дает покоя холод, с трудом удерживаюсь, чтобы не стучать зубами. Но постепенно согреваюсь и чувствую, как сон начинает бродить в моей голове. Вдруг слышу - меня зовут:

- Товарищ лейтенант! К телефону.

- Фу ты, черт! Только пригрелся...

Но ничего не поделаешь. Вместе с прибежавшим за мной телефонистом иду в соседнюю пещерку, где стоит аппарат. Беру трубку. Слышу голос комбата, с которым расстался недавно:

- Нашелся связной! Сам пришел, чуть не плачет: офицера, то есть вас, потерял после выстрела, испугался, думал - ранили или убили вас, искал, искал, на четвереньках все исползал...

Я вздыхаю с облегчением: все кончилось хорошо! Говорю комбату:

- Ну вот, он меня искал, я - его! Передайте этому узбеку - спасибо.

Чувствую, как комбат усмехается:

- Спасибо-то спасибо, но... За то, что потерял вас, взгреть его надо бы. А за то, что искал до последней возможности, действительно поблагодарить: старательный солдат!

Возвращаюсь в свою пещеру, втискиваюсь на прежнее место. Понемножку снова согреваюсь. Сейчас засну... А перед глазами все стоит белое, словно излучающее тихий свет, омытое дождем лицо убитого ездового. И после смерти он не покинул своего передка, туго натягивает вожжи, продолжая со своей упряжкой мчаться туда, куда его послал боевой приказ.

Глава 8.

Первый салют

Кутафино. - Танки уходят вперед. - Недолгая остановка.-Что случилось с Гастевым. - В освобожденной деревне. - Салют Москвы. - Яблоки. - Овражный фронт. - По пятам врага.

Сегодня - четвертое августа. А мы вступили в сражение девятнадцатого июля и с той поры почти не выходим из боя. В скольких местах мы побывали за это время, сколько позиций переменили! Кажется, прошли очень много. Однако это только кажется. Если измерить все наши маршруты за это время - не наберется, пожалуй, и сотни километров. Но разве километрами измеряется такой путь? Есть другая мера. За эти недели мы потеряли половину однополчан. Теперь каждому надо воевать за двоих.

Сейчас уже за нами село Кутафино, все того же Кромского района. Кутафино стоит на степной речке Кроме, на которой, восточнее, расположен тезка реки районный центр.

Участок для наступления на Кутафино был выделен нам небольшой: командование учло, что наши ряды поредели. Брали Кутафино силами не одного нашего полка, а всей дивизии.

Бой за Кутафино вчера, третьего августа, длился целый день. Будь у нас людей и артиллерии побольше, да помоги нам танки - мы, конечно, быстрее овладели бы этим селом. Но артиллерия и танки, наверное, нужнее где-то в другом месте.

Только к вечеру удалось сбить немцев с их позиций перед Кутафино.

Мы входим в село, когда уже наступила ночь: противник под прикрытием темноты отошел за Крому. В Кутафино нас не встретил никто: оно словно вымерло, ни одного жителя - сами они покинули свои дома или еще раньше оккупанты выселили всех?

До сих пор в памяти - белые безлюдные хаты, глядящие черными неживыми окнами, высокая громада церкви, мимо которой мы проходим, крутой спуск к реке, светлый песок отмели и темная спокойная вода.

Крому переходили бродом, отысканным нашими разведчиками: все мосты поблизости противник разрушил, отступая. Но переправа вброд была для нас не трудной: Крома за лето обмелела, там, где брод, чуть повыше колена: мы разувались, засучивали брюки - и айда.

...Вот мы и на противоположном берегу Кромы. Если оглянуться, на фоне ночного неба можно разглядеть, и то смутно, лишь колокольню кутафинской церкви. Выслав вперед разведку и дозоры, идем степью. Наше направление дальше на север, к селу Лешня, которым мы должны овладеть.

Полк идет пока что батальонными колоннами, но готов в любой момент развернуться к бою. Наша разведка и головной отряд - автоматчики и бронебойщики - движутся впереди.

Идем проселком. Справа, в нескольких километрах от нас, шоссе Москва Симферополь, то самое, которое южнее проходит через Тросну. Есть опасность, что по этому шоссе противник может выйти нам во фланг.

Остановка! Батальоны безмолвно сворачивают вправо, рассредоточиваются поротно, уходят уже без дороги, в ночную степь - занимать новые рубежи. Но противника близко нет - об этом уже сообщила наша полковая разведка, она ведет поиск.

Два радиста, которые всегда при Ефремове, сидят неподалеку от дороги, рация стоит в рабочем режиме, посвечивая зеленым глазком. Ефремов сидит возле, наверное, ждет разговора с комдивом. Тут же Берестов. Он озабоченно молчалив.

Мы - штабные - держимся поближе к своему начальнику. Весьма возможно, каждый из нас получит сейчас свое задание и мы отправимся в подразделения.

Ну, пока суд да дело... Ложусь на траву, сунув под голову полевую сумку, малость вздремнуть, а то вдруг потом не придется.

Я уже научился спать чутким, вполглаза, солдатским сном, когда и спишь, и вроде бы все слышишь, и способен вскочить мгновенно, как только возникнет необходимость, - так что не прозеваю, когда все пойдут, один в степи не останусь.

Успел ли я заснуть или нет? Не знаю. Так, навалилось какое-то, может быть, лишь минутное забытье. Меня выводит из него монотонный, идущий издалека, непривычный слуху звук: низкий, глуховатый, наплывающий перекатами - то более громкий, то совсем затихающий. Танки?.. Чьи? Где?

Прислушиваюсь. Но звук как-то истончается, гаснет, растворяется в ночной тишине.

Тревожное чувство, рожденное этим внезапным звуком, начисто отогнало сон. Подхожу к собравшимся возле рации, около которой сидит Ефремов и ведет разговор. Все ждут, пока он окончит его. Вполголоса переговариваются:

- Чьи это танки?

- Вроде позади проходили...

- Не позади, а слева!

- Так ночью звук во все стороны отдает...

Чьи танки мы слышали, более или менее проясняется только утром, когда мы обосновываемся на новом КП - под сенью небольшой, почти прозрачной березовой рощицы, одиноко стоящей посреди поля - в ней вырыты, очевидно, еще немцами, укрытия: щели для людей, аппарели - большие ямы с одной пологой стороной - для машин. Они уже подернулись травкой, видно, вырыты давно, свежих следов пребывания немцев - консервных банок, газет, сигаретных упаковок и прочего не видно, иначе было бы много этого мусора, которым всегда обильно усеяна земля там, где немцы побывали.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});