Следствие защиты - Клиффорд Ирвинг

Он вернулся к столу защиты. Джонни Фей встала и крепко пожала ему руку.

– Адвокат, – сказала она. – Вы сегодня были в ударе. Я снова верю в вас!

* * *

Завершив работу на этот день, Уоррен сел вместе с Джонни Фей в ее автомобиль, припаркованный на Сан-Джакинто-стрит. Она приехала во взятом напрокат “шевроле”. Куда делся ее “мерседес”, Уоррен не имел представления. Очевидно, перекрашен и продан, – догадался он. Никаких замечаний на этот счет он делать не стал.

– Завтра утром я выставляю вас на свидетельское место, – сказал Уоррен, – так что слушайте меня внимательно. Оденьтесь поскромнее и не злоупотребляйте косметикой. Возможно, вы будете нервничать, но в первые пять минут я не стану задавать вам никаких серьезных вопросов, пока вы не освоитесь со своим положением. Вы можете говорить пространно, если у вас возникнет такое желание, обо всем, что кажется вам важным и служит вашей пользе. Время от времени поглядывайте на присяжных, но не улыбайтесь им так, будто пытаетесь завести среди них друзей. Можете повторить все, что говорил вам Клайд, – это не будет показанием с чужих слов. Если я спрошу вас о том, что сказал тот-то и тот-то, перескажите все слово в слово и так точно, как только сможете. Говорите: “он сказал…”, а затем начинайте цитировать его или ее. Это всегда производит впечатление на присяжных. И давайте побольше деталей. Не торопитесь. Если вы, скажем, упомянули про телевизор, то говорите не просто “телевизор”, а, положим, “сорокадюймовый “Мицубиси”” или какой он там ни на есть. Это для того, чтобы присяжные поверили в вашу память на детали. Вы меня поняли?

– Я вся внимание, адвокат.

– Когда дело дойдет до перекрестного допроса, Альтшулер попытается затянуть на вас цепь. Не попадитесь в ловушку и не начните спорить с ним. Держитесь уверенно. Смотрите ему в глаза, и если ответ будет важным, и вы почувствуете особое доверие к вам присяжных, обращайте свою речь непосредственно к ним. Не вздумайте смотреть на меня, ища поддержки, – присяжные это сразу же заметят и истолкуют не в вашу пользу. Положите ваши руки на колени. Держите вашу сумочку, если это вам необходимо. Если не знаете, как ответить на вопрос, не гадайте. Так прямо и скажите. Большинство вопросов Альтшулера будут требовать ответов “да” и “нет”, и вы обязаны делать это. Но если он спросит что-нибудь вроде: “Бьете ли вы по-прежнему свою собаку?” – вы имеете право сказать: “Я вообще никогда не била свою собаку”. Если вы не уверены, какой из ответов вам выбрать, скажите что-нибудь вроде: “Я не думаю, что могу честно ответить вам однозначно, пользуясь “да” и “нет”, сэр”. Если вы не поняли вопроса, попросите его повторить. Если вам вдруг покажется, что мне следует заявить протест, а я не делаю этого, значит, на то есть веские основания – доверьтесь мне. Когда же я действительно выступаю с возражением, не отвечайте на заданный вопрос, пока судья не прикажет вам сделать это. Вам все понятно?

– Яснее ясного.

– Есть у вас какие-то вопросы?

– У меня их около сотни, – сказала Джонни Фей. – Я слушаю всех этих свидетелей точно так же, как и вы. Как насчет отпечатков ладони – каким образом мне объяснить их отсутствие? Как опровергнуть ложь Лорны Джерард, сказавшей, что я угрожала Клайду? Что мне сказать о том, шел или не шел на меня Клайд через всю комнату и в каком состоянии он был? Как мне быть с тем эпизодом, когда я спустилась по лестнице, пытаясь пробежать мимо Клайда и выскочить из дома, если я и вправду не могла это сделать? И вся эта чепуха о том, что я мастерски владею моим крошечным “двадцать вторым”? Что я должна сказать?

– Я постоянно твержу вам это, но вы меня не слушаете, – сказал Уоррен. – Вы должны попросту говорить правду…

Он опустил вторую часть изречения Рика, обращенного им к свидетелям: “… но вы можете давать показания так, как считаете нужным”.

Уоррен понимал, в чем здесь различие. Ему предстояло жить со своей совестью после того, как это дело закончится, и он продолжит борьбу за жизнь Гектора Куинтаны и спасет его, если сможет.

* * *

Уоррен вернулся в “Рейвендейл” в семь часов. Кроме его собаки, лежавшей на софе с теннисным мячом в зубах, в номере никого не было. Он вывел Уби прогуляться вдоль канала, накормил ее, перемыл посуду в раковине, вычистил пепельницы, сложил мусор в ведро и навел порядок на телевизоре. На диване он обнаружил новую дыру, прожженную сигаретой. На телефонном автоответчике снова мерцал огонек.

Первый голос, записанный аппаратом, принадлежал Педро.

– Звоню, как вы велели. Мы разговаривали с парнем, который знает этого Джима. Он говорит, что Джим почти наверняка уехал из города. Поехал домой. В какое-то местечко под названием Бивэ. Позвоню вам попозже. Viva Mexico, patron!

Второй звонок был от Чарм. Спокойным тоном она сказала:

– Пожалуйста, перезвони мне домой или на студию, Уоррен. Мне необходимо поговорить с тобой. Я звонила тебе и вчера, оставила для тебя сообщение с одним из служителей. Спасибо.

На пленке зазвучал голос Мари. У нее не было возможности поговорить с Уорреном в суде.

– Ты сегодня был неподражаем. Боб потерпел настоящее фиаско, слышал бы ты, как он потом бесился, разговаривая с судьей! Ты сегодня приедешь на ужин? Не торопись, но дай мне знать. Жду тебя в скором времени, адвокат.

Уоррен откопал в коробке свой старый атлас автомобильных дорог “Рэнд-Макнелли” и пролистал его до страницы с названиями техасских городов и поселков. Там не было такого места, которое называлось бы Бивэ или звучало похоже. В списке значились два города: Бивилл и Белвилл. Уоррен раскрыл карту и разыскал координаты Белвилла. Такое местечко находилось близ границы с Луизианой. Бивилл Уоррен знал: это был город в двух сотнях километров к юго-западу от Хьюстона по 59-й автомагистрали, идущей к Ларедо и мексиканской границе.

Уоррен позвонил Мари, чтобы сообщить, что он будет у нее между восемью и половиной девятого. По пути он заедет в магазин, так что пусть она поджарит пару кусков меч-рыбы. Уоррен поставил телефон на место и забарабанил пальцами по столу. Последний раз он разговаривал с Чарм несколько недель назад, сидя на капоте “мерседеса” Джонни Фей. Он ожидал, что жена напомнит о себе после его визита к Артуру Франклину, но за этим последовало молчание. Ни слова, ни звонка от Франклина. А вот теперь Чарм позвонила уже дважды.

Что бы там ни было, мне это не нужно. Пусть Франклин сообщит сам.

Уоррен принял душ и переоделся, приготовив на завтра свежий костюм и другие вещи, которые он брал с собой к Мари. Каждое утро между семью и восемью часами он забирал Уби из дома Мари, отвозил в свой номер и запускал в дверь, не будя своих мексиканских гостей.

– Ты можешь оставлять собаку здесь, – сказала Мари. – Я накормлю ее, если ты вернешься поздно.

Уоррен объяснил, что Уби привыкла по вечерам гулять вдоль канала. Это был способ, которым Уоррен сохранял за собой определенную долю независимости. Ни к чему слишком много семейности, ни к чему это… пока. Это было то, что он думал, но не то, что он объяснил ей. Однако Уоррен знал, что Мари все понимала. Во всяком случае, она никогда не спорила и не делала критических замечаний.

– Что происходит у тебя с Высокой Мари? – спросил вчера Рик.

– Что ты имеешь в виду?

– У меня есть глаза. И не у меня одного. Некто живущий поблизости от Мари пару раз видел вас вместе, ребята. А слухи у нас расходятся быстро.

Уоррен не пытался найти определение тому, что происходило у него с Высокой Мари. Он сам не был в этом уверен. И не хотел об этом думать. Или даже знать.

Уоррен уже собирался уходить из номера и почти собрал вещи, аккуратно уложенные на спинке кресла рядом с дверью. Но его охватили сомнения. Чарм позвонила именно в эти два его успешных дня. Если я не отвечу на ее звонок, то буду над этим думать и волноваться. Буду чувствовать себя в чем-то виноватым. Она по-прежнему имеет надо мной какую-то странную власть. Смешно, конечно, но это правда.

Он набрал хорошо знакомый номер. Телефон был занят. В течение нескольких минут Уоррен швырял теннисный мяч, а Уби упорно гонялась за этим мячом по ковру, разыскивала и приносила, а затем, пыхтя и виляя хвостом, бросала его к ногам Уоррена. Он попробовал позвонить еще раз. Опять занято. Уоррен покинул апартаменты.

23

– Сколько вам лет, миз Баудро? – приятным голосом спросил Уоррен.

– Ровно сорок. Мне будет сорок один в следующем месяце, четырнадцатого августа.

Джонни Фей посмотрела прямо на женщину приблизительно ее возраста, сидевшую в первом ряду присяжных, и улыбнулась.

– А где вы родились и воспитывались?

– В городе Одэме, штат Техас, неподалеку от Корпус-Кристи. Совсем маленький городишко. Хлопок, земляной орех, карликовый дуб. Мой папа был владельцем заправочной станции “Эксксон”. Мама помогала ему управлять этим предприятием. Я тоже некоторое время проработала там, качая бензин. Я сама могу поменять масло в машине. Папа по совместительству был еще и проповедником – учил меня священному писанию. Он ушел из жизни около пяти лет назад.