Судья - Игорь Денисов

Глава 27. Подвал

Илья спускался по влажным каменным ступеням в темный подвал. Затхлый воздух источал горькую тошнотворную вонь. Стены из белого кирпича покрыты серо-зеленой слизью. На полу засохшие пятна черной крови, битые бутылки, обрывки одежд. Холодный мрак пропитан страхом, болью и отчаянием, наполняет сердце болезненной тревогой.

Илья одет в черную мантию. В руке факел. Дрожащее пламя озаряет потолок и каменные стены.

Он держит за руку Веронику, которая почти не дышит. Круглыми от страха глазами оглядывает подвал.

Они следуют позади. Андрей (Болт) и Саша. Лица серьезны и торжественны. На поверхности Кровавого Ада, где днем и ночью продолжается бессмысленный Бал Живых Мертвецов, они великолепно играли роли тупых хулиганов, ни на что не годных бездельников. Здесь они были настоящими.

— Илья, — голос Вероники дрожал. — Давай уйдем отсюда, а? У меня сердце не на месте.

— Зассала? — Илья ухмыльнулся. — Вали. Знать тебя не желаю!

Он до хруста сжал ее тонкие пальчики, причиняя дикую боль. Вероника заткнулась. Уставилась под ноги. Из глаз брызнули слезы. Потекла тушь.

Илья улыбнулся.

Они обогнули угол и оказались в просторной комнате. Из всех щелей веяло ледяным дыханием Смерти.

Илья поднял факел. Вероника закрыла рот ладонью, сдерживая крик.

Стены испещрены дьявольскими письменами, пентаграммами, рисунками в стиле Босха: демоны с кожистыми крыльями и горящими глазами. Демоны пожирают младенцев. Демон слоновьим членом насилует девушку, дьявольски похожую на Инну (рисовал Илья). Жертвы концлагерей — ходячие скелеты, завернутые в кожу — корчатся и стонут в агонии, утопая в черной кипящей лаве.

Но Вероника в первый же миг начала терять рассудок вовсе не из-за рисунков.

На полу мелом очертили в круге пентаграмму, запечатав Адские Врата. В круге, истекая кровью, лежала голая девушка. Кожа жертвы представляла собой карту боли: продольные рассечения от макушки до пяток, поперечные разрезы опоясывают все тело. В изголовье столб с пылающим перевернутым крестом (огонь никогда не угасал). Во рту девушки под языком — обмазанный фекалиями кусочек ладана. Глаза, от нестерпимых мучений вылезшие из орбит, с диким ужасом таращатся на сводчатый потолок. Руки согнуты в локтях, прижимают к груди образ Пречистой Девы (вместо глаз и рта у Машки — ожоги от сигарет). Поперек груди Богоматери — надпись кровью: ШЛЮХА.

Илья вздрогнул. Сердце сжалось от нестерпимой боли. Взор заволокло туманом слез.

Два года назад. Церемония в честь праздника Пасхи. Под хор чистых голосов, поющих о Боге и любви, по центру кафоликона расхаживает, помахивая чадящим кадилом, жирный священник в расшитой золотом фелони.

Илья, Андрей и Саня вломились в храм, пьяные подростки. Раздетые до пояса. Мускулистый торс Ильи блестел от пота, и невольно приковывал взгляды прихожанок.

Илья закусил губу, чтобы не заплакать от боли. Вспомнил, как метался в тесном для него храмовом пространстве, словно сибирский шаман, по-обезьяньи размахивая ручищами. Андрей и Саша пинали скамейки, крушили витрины с церковными товарами.

— Что это? — заорал Андрей, тыча пальцем в иконку с изображением Христа. — Дешевая подделка! Здесь должен быть автограф: «На память от Иисуса!» Говно!

Он плюнул на иконку. Послышался крик — одна из прихожанок лишилась чувств.

Хоровое пение оборвалось, как лопнувшая струна. В храме воцарилась тишина. На лице епископа — ужас пополам с отвращением.

Илья наткнулся на образ Богоматери. Вздрогнул. Пляска прекратилась. На миг его лицо исказилось невыносимым ужасом. Потом Илья разрыдался.

— Мама! Что они с тобой сделали?

Рыдания прекратились так же резко, как и начались. Илья повернулся к толпе. На лице — злое выражение, глаза пылают. Его красота в тот миг была ужасающей.

— Подонки! — завопил он. — Скоты! Приходите сюда, стучите лбами об пол, а дома насилуете собственных детей!

Он дико захохотал. Указал пальцем на лик Марии, который печально взирал на него с иконы.

— Знаете, кто она? — шепотом спросил он. И выплюнул: — ВОКЗАЛЬНАЯ БЛЯДЬ! ИИСУС ИМЕЛ ЕЕ В ЖОПУ! САТАНА КОНЧАЛ ЕЙ НА ЛИЦО!

Он сгорбился, пряча лицо в ладонях. Забегал по храму, шатаясь и размахивая руками, как слепой. Из груди вырвался звериный вопль боли. У присутствующих, в том числе у Андрея с Саней, по коже побежали мурашки.

— Я ГРЕШНИК! — рычал Илья, наталкиваясь на людей. От него шарахались. — Я ПОПАДУ В АД! ИЗ ОДНОГО АДА В ДРУГОЙ! ИЗ АДА… В АД!

В исступлении он расцарапал кожу на груди. Выступили капельки крови.

— Я СГОРЮ В АДУ! ИИСУС ОТВЕРГ МЕНЯ! МАМА, ЧТО ОНИ С ТОБОЙ СДЕЛАЛИ? ЗАЧЕМ ТЫ УМЕРЛА?

Прихожанка пронзительно закричала, закрыв уши ладонями. Кто-то нервно рассмеялся. Священник ошарашено смотрел на безумца.

Илья широко ухмыльнулся, обнажив острые зубы. Он чувствовал, на руках отрастают когти, волосы по всему телу грубеют до шерсти. Чуял запах серы. Чувствовал, что горит!

Наставил на священника палец.

— Ты-ы-ы! Жирный ублюдок. Где ты был, когда убили мою мамочку?

Все взгляды обратились на епископа. Тот, глубоко вздохнув, с видом оскорбленного, но нерушимого достоинства перекрестил Илью.

— Ступай с миром, — раскатистым, хорошо поставленным голосом сказал он. — Все в Боге едины. Да простит тебя Господь. А я буду молиться за тебя. И за матерь твою, которая, великомученица, пребывает с ангелами одесную Господа. Как ее звали в миру?

Илья отпрянул от священника. Весь задрожал, как в лихорадке, от лица отхлынула кровь.

— Ты… — прошептал он, плача. — Ты… даже не подозреваешь, идиот, как ты унизил меня.

Епископ спокойно и ласково смотрел на юношу. Илью охватило желание избить жирного урода до полусмерти.

Усмешка снова скривила его губы.

— Ну ничего. Сейчас Я тебя унижу. Плюну в рожу твоему Господу!

В толпе ахнули.

Андрей побледнел.

— Ильюха, давай лучше свалим, а? Хорош.

Илья показал ему средний палец. Взглядом нашел самую большую, в человеческий рост, икону Христа. Тряхнув волосами, небрежной походкой направился к ней.

— Остановите его! — завизжала дородная тетка с бриллиантовым колье на жирной шее. Кинулась на священника, тряся его за рукав ризы. — Да сделайте хоть что-нибудь! Мужчина вы или нет?

Священник с тем же спокойствием посмотрел на ее искаженное злобным раздражением лицо с двумя подбородками.

— Все под Богом ходим. Бог не допустит.

Илья встал пред иконой. Христос в белых одеждах с печальным спокойствием смотрел на него. Но Илью не обманешь. Он-то видит, как хитро и алчно поблескивают черные глазки Спасителя, который пялил Магдалину, когда никто не видел. И бухал, не просыхая, триста дней в году. Почитайте Нагорную проповедь — да это «белая горячка», не иначе!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});