Исповедь одинокого мужчины - Вячеслав Ландышев

– А из-за чего появляется такое состояние? – спросила Маша. Видно было, что рассказ ей нравится.

«Еще немного, и, может быть, она даже предложит пойти в эту баньку на Москве-реке. Было бы здорово попариться и покупаться с ней вместе», – на секунду замечтался я.

– Говорят, что существуют два способа сварить большую свеклу, – продолжил я свой рассказ. – Можно просто ее варить в кипятке минут 40, а можно варить всего минут 20 и потом резко сразу весь плод опустить в ледяную воду. В плоде, если его засунуть в холодную воду после варки, сразу прогревается сердцевина, и свекла за 20 минут может быть так же сварена, как за 40 минут. Наверное, и организм человека реагирует подобным образом. Когда сидишь долгое время в жаркой сауне, то прогревается не только кожа, но и некоторые органы, например, легкие, которые качают горячий воздух, а также печень и сердце, получающие тепло от нагревающейся крови. В такой ситуации все рецепторы кожи и некоторых внутренних органов начинают посылать в мозг сигналы, что организм находится в глобальном перегреве и долго в таких условиях не выдержит. Мозг в ответ посылает приказ, по которому тепло должно быть выведено прежде всего из всех жизненно важных органов: печени, почек, селезенки и так далее. В связи с чем начинается резкая отдача органами своего тепла в циркулирующую кровь. И вдруг в этот момент человек резко окунается в ледяную воду всем телом, погружается с головой, и все рецепторы посылают в мозг сигналы обратного типа, что наступило резкое похолодание, да такое глобальное и жестокое, что организм может погибнуть в течение нескольких минут. Мозг сразу дает команду организму и всем функциям – защитить, опять же в первую очередь, самые жизненно важные органы: те же печень, селезенку, почки, легкие, и сам мозг. И все тепло, которое еще осталось в организме, концентрируется в этих важных органах, из-за чего в них происходит повышение температуры выше, чем было даже при перегреве в сауне, капилляры и кровеносные сосуды максимально расширяются, кровоток увеличивается, и происходит очищение сосудов, тканей от всяких нездоровых образований на их стенках, бляшках, закупорках и тому подобной фигни. С этим связан как раз-таки эффект здоровья от купания в проруби и кайф, когда ты выходишь из ледяной воды. Разум при этом совсем теряется, потому что не знает, чего ждать от этого сумасшедшего организма в следующую минуту – опять жары или ледяного холода.

– А в проруби на Озерках в Питере только мужчины купаются или женщины тоже смелые попадаются? – спросила моя спутница с улыбкой.

– Я заметил, что мужики плавали в проруби непродолжительное время, а вот некоторые женщины из нашей группы не просто окунались и быстро выходили на берег, а довольно долго, до 5–7 минут, плавали в ледяной воде и вылезать оттуда совершенно не хотели. Потом такую женщину почти силой вытаскивали из проруби. Купальщица в таких случаях вся дрожала от холода. Ее приводили в парную и сажали на самую верхнюю полку поближе к печке. Представляете картину, когда женщина минут пять сидит у печки, согнувшись в кокон, охватив руками ноги, и все это время сильно дрожит. Следующие пять минут в парной эта женщина находится все в той же позе, но уже не дрожит, а просто сидит с закрытыми глазами и молчит. Ну и, наконец, последующие пять минут она все так же сидит в этой позе, но уже открывает глаза, пусто смотрит на камни печки и начинает сама с собой тихо так посмеиваться, хихикать: «Хи-хи, хи-хи, хи-хи». Вот где кайф-то ловит, наверное! Вот это, я понимаю, удовольствие! – я широко заулыбался и посмотрел на свою собеседницу.

Маша тоже искренне улыбалась.

– А почему вы с Питера уехали? – спросила она. – Мне лично этот город очень нравится, и я там собираюсь жить после окончания учебы.

– Мне тоже Питер нравится, даже я его люблю, но жить там человеку, выросшему на теплом и солнечном юге, очень даже непросто из-за местного климата. Я же в Алма-Ате родился, в столице Казахстана, и прожил там 20 лет, не считая двухгодичного армейского перерыва.

– Частые дожди не нравятся?

– В Алма-Ате я дождь очень любил. Он там редкий гость, пару раз в месяц летом идет и, как правило, ливнем. Люблю сидеть в заглушенной машине и слушать стук крупных капель по капоту и по крыше автомобиля. Или стоять под навесом и смотреть, как льется вода струйками с крыши. В такие минуты хорошо думается, мечтается, планируется. Даже какая-то романтическая обстановка создается.

– Ну, так в Питере иногда, осенью или весной, неделями дождь льет.

– Это и сводит на нет романтику. Романтика прекрасна, когда она в диковинку. Выехал, к примеру, на природу с палаткой, разбил ее у тихого пруда в лесу и наслаждаешься пару дней красотой и тишиной. А еще через пару дней хочется уже к цивилизации, комфорту, телевизору, горячей ванне и мягкому дивану. И уже готов променять романтический костер на газовую плиту, а вид из палатки – на вид ночной оживленной улицы с высокого этажа. Вот так и дождем хочется любоваться и наслаждаться его стуком и пением не больше чем раз в неделю. А когда в Питере месяцами солнца не видишь, а зимой ты идешь на учебу, солнца еще нет, а когда выходишь с института после обеда, солнца уже нет, и так на протяжении полугода, то это очень психику угнетает. А вот в Подмосковье, где сейчас живу, я просто пищу от климата. И зима настоящая есть, не сильно морозная, со средней температурой в 2–5 градусов мороза, когда снега много, он жестко хрустит под ногами и покрывает сказочно толстым слоем каждую веточку деревьев. И осень к тому же красивая, многоцветная. И летние месяцы жаркие и зеленые.

А кроме плохого климата, в Питере меня не устроило то, что жизнь там не задалась, очень много тяжелых препятствий было. Я пытался их взять и с разбега, и обойти стороной, и пролезть под ними, но все это получалось с такими большими потерями, что как-то я понял, что не судьба мне быть в этом северном городе, не буду я здесь счастлив. И лучше уехать отсюда, жить в другом месте, а в Санкт-Петербург приезжать один-два раза в год, желательно когда наступают восхитительные белые ночи и в городе тепло и солнечно.

– Что же у вас там такое случилось, что заставило бросить такой прекрасный город.

– Да много чего за шесть лет жизни. Это длинная история. Могу сказать только вывод, который я сделал по истечении этих шести лет. Представьте, что вы плывете на плоту по медленному течению реки. И вы – молодой, полный энергии человек. И вам хочется плыть по жизни быстрее. Вы стараетесь увеличить скорость, грести веслом или руками, но все равно видите, что другие плоты вас обходят. Тогда вы бросаетесь с плота в реку, плывете к берегу, забираетесь на отвесный склон и начинаете бежать по земле вдоль этой реки жизни. Скоро вы обгоняете уже не только тот плот, на котором плыли вы, но и другие плоты, которые плыли ранее впереди вас, но вдруг вы оступаетесь и падаете, царапая до крови себе коленки, но поднимаетесь и опять ускоряетесь по берегу. Однако через полкилометра вы запинаетесь о камень, или сильно ударяетесь головой о ветку дерева, или проваливаетесь в овраг, и наконец через несколько километров изнуренного бега вы подворачиваете ногу и теперь можете только идти шагом или медленно прыгать на одной ноге, но не быстро бежать. Так вы еще несколько километров хромаете, потом спускаетесь к воде, чтобы утолить жажду, и с удивлением видите, что все ваши усилия были напрасны. Ваш плот, спокойно плывя по реке, достиг той же самой точки по тихому течению, что и вы достигли по земле изнурительным бегом, при этом во время этого бега вы многое потеряли: нервы, здоровье, накопленные материальные блага и даже друзей. Вот такое резюме я вывел после питерского этапа моей жизни.

– Интересное суждение. А я вообще фаталистка и верю, что все предопределено заранее судьбой.

– Я также в какой-то мере фаталист, но считаю, что от самого человека тоже многое зависит. Каждый человек, он как дерево в лесу. Если ты рожден дубом, то дубом и помрешь и никогда тебе березкой или кленом не стать, не перепрыгнуть с одного дерева судьбы на другое. Однако у тебя есть выбор – куда и с какой скоростью тебе идти на всем протяжении от корня твоего дерева до самой верхушки. Можешь пройти до первой ветки, свернуть на нее и не спеша где-то застрять в листочке на небольшой высоте от земли. Жизнь тогда пройдет тихо, спокойно, без проблем, без достижений, но в конечном счете совершенно неинтересно. А можешь попытаться вскарабкаться на самый вверх дерева, правда, ты сам не знаешь, где этот вверх и какие ответвления к нему ведут. Но если ты хочешь идти до конца, то тебе не стоит бояться, что на своем пути ты можешь зайти на какую-нибудь ветку, по которой попадешь в тупик. Потому что даже если ты зашел в тупик, то не надо отчаиваться, ведь там есть выход. Ты же зашел в этот тупик и, значит, по той же дороге можно выйти и далее перейти с ветки на листья, глядишь, по листве можно будет попасть на другую ветку, уже идущую вверх. Можно также из тупика вернуться назад, к тому ответвлению, с которого ты повернул в этот тупик, и продолжить движение по другому стволу дерева. В Питере в 1996 году я понял, что зашел в тупик, что лист дерева, на котором я остановился, не пересекается с другими листочками – слишком далеко в стороне он висел. И я тогда принял решение вернуться по веточке назад, на ствол, с которого я когда-то ушел не в том направлении, каком хотел, а ушел в тупиковую и неинтересную жизнь. И, как показала практика, я тогда сделал правильный выбор и сейчас этим доволен. Не хочется мне стоять на месте даже тогда, когда не знаешь, куда идти. Через всю жизнь прошел у меня девиз: «Если не знаешь, что делать, – делай шаг вперед».