Я не твоя - Элен Блио

очень нравится, что она смотрит на меня. Просто смотрит.

Мне не нужно большее. Наверное. Пока.

Я просто рад, что она рядом. И позволяет мне быть рядом. Позволяет помочь.

Когда я разговаривал с доктором, выяснил, что лечение для Светлячка бесплатно, так как у нее Российское гражданство, но все равно, конечно, что-то приходится покупать. А еще… Еще Зоя и ее семья помогают оплачивать лечение двум маленьким пациентам без гражданства. Я тоже предложил помощь.

- Тамерлан Александрович, мы, конечно, не откажемся. Я подготовлю для вас материалы – что нужно, сколько это стоит. Если у вашей фирмы есть благотворительный фонд…

- Есть, да. Просто раньше я помогал животным. У меня конюшни.

- Кстати, а вы слышали об иппотерапии? У вас есть такие специалисты? Нашим пациентам, конечно, такая терапия не всегда подходит. Их главный враг даже не рак, зачастую, а банальная инфекция… Но, если подумать, можем и ваших лошадок использовать, если вы не против.

- Я не против. А… дочку мою можно будет отпустить на конюшни?

- Думаю, можно. Мы сейчас проводим поддерживающую терапию. Она стабильна. Улучшений нет, но и хуже не становится. Пока ждем доноров.

Я думал, как мне хотелось бы показать малышке Альхайят и жеребенка!

А зашел в палату, увидел ее рисунок и…

Неужели это такие вот знаки судьбы?

Я пробыл у моей крохи еще час. Потом Зоя сказала, что мне нужно собираться.

Я попрощался с малышкой, и мы вышли в коридор. Зоя прихрамывает, морщится. А я боюсь лишний раз прикоснуться к ней, поддержать, помочь.

- Ты сейчас куда? – задаю вопрос, чтобы понять, нужно ли ее проводить.

- Я сейчас быстро в гостиницу и вернусь. Вообще я почти все время с ней. Иногда только мама подменяет.

- Тяжело?

- Тяжело, когда ее нет рядом.

- А как же твой сын? – я помню, что у нее есть еще маленький ребенок.

- Он пока у бабушки, у мамы Петроса. Когда Петрос… - она осекается, поняв, что чуть не выдала себя. А я…

Я мгновенно принимаю решение.

- Зоя, я знаю, что Петрос умер.

Понимаю, что должен был сказать. Не хотелось, чтобы она врала, изворачивалась. Пусть знает, что я знаю. Так нам будет проще. Наверное.

Зоя опускает голову. Закрывает лицо руками.

Чёрт, я не могу сдержаться!

Обнимаю ее, привлекаю к себе. Прижимаю. Это всего лишь объятия поддержки! Дружеские объятия! Ничего больше! Но…

Но тело… тело помнит каждый изгиб. Каждую точку на ее теле… каждую родинку.

Прекрати, Там, перестань! – сам себе ставлю блок на эмоции. Нельзя.

Просто нельзя сейчас… И вообще… никогда не будет «можно». Заруби себе на носу ты эту женщину потерял. Хуже. Ты ее почти уничтожил когда-то! Она говорила тебе – я умерла Тамерлан. И… она была права тогда. Ты убил ее чувства. Так что…

Но отпустить ее сейчас я просто не могу! И чувствую, как вопреки всему ее тело расслабляется в моих руках.

- Зоя, я сделаю все, что нужно. Мы справимся. У нашей девочки все будет хорошо. Поверь. Я все сделаю. Мы сделаем!

Понимаю, что пора ее отпустить, когда она снова вытягивается как струна.

- Извини, Зоя… я…

- Это ты извини. Я обманула тебя. Да, Петроса больше нет. Но…

- Я все понимаю, Зоя. Позволь мне просто быть рядом с тобой и с дочкой.

Она молчит. Едва кивает.

- Я провожу тебя?

- Я сама. Езжай домой. Ты и так сегодня много сделал для нас.

- Ты не дойдешь сама. И повязку нужно поменять и мазь наложить, которую доктор дал. Она у меня в машине. Я провожу тебя до номера, потом все принесу и сделаю.

- Что сделаешь?

- Повязку. Я умею.

- Это лишнее. Мама поможет.

- Вряд ли твоя мама умеет это делать лучше, чем я. – она смотрит удивленно.

- Ты уверен? – поднимает брови.

- Да, помогал ухаживать за Ильясом. Да и у лошадей бывают травмы.

- Хочешь сказать, что я похожа на лошадь? – у нее даже получается улыбнуться.

- На ахалтекинку. – улыбаюсь в ответ.

Потом я помогаю ей дойти до номера, приношу мазь и эластичный бинт, меняю повязку. Светлана тоже в номере, но когда мы приходим она быстро собирается и выходит, якобы за кофе. И я вижу, как смущается Зоя.

- Если завтра нога все еще будет болеть, надо будет еще раз показаться доктору. Тем более, что мы будем в клинике.

- Да, конечно.

- Я заеду утром. Часам к семи. Чтобы успеть к восьми на анализы.

- Я приеду на метро, так будет быстрее.

- Зоя. Я заеду за тобой. Поедем на машине.

- Зачем ты будешь ездить через всю Москву? Если не хочешь, чтобы я ехала в метро я возьму такси.

- А говорила, что не любишь спорить! С мужем ты тоже все время пререкалась? – говорю и чуть язык не прикусываю, понимая, что это лишнее.

- Он никогда на меня не давил.

- Извини. Я не давлю. Я хочу как лучше. Если тебе удобнее на такси. Я могу прости прислать машину с водителем.

- А сам на метро поедешь?

- Зоя, у меня не одна машина. И не один водитель.

- Да, я помню. Ты выгодный жених.

- Нет, - ухмыляюсь горько, - не выгодный.

- Почему же?

- Вернее, не жених. Я не собираюсь жениться.

Она молчит. Я тоже молчу. Слишком больная для нас тема.

Мы прощаемся, так и не договорившись насчет машины. Но утром, когда я приезжаю за Зоей, она никак не комментирует мой визит.

В клинике берут анализы. Я веду Зою к доктору, который осматривает ее ногу – к счастью, и отек уже спал и боль она почти не чувствует.

Полдня я провожу на работе, потом еду к Светлячку, которая успела нарисовать уже целый альбом лошадей.

- Очень красивые.

- Мамочке тоже нравятся. Она рассказывала, как каталась на твоей лошадке.

Зоя прячет от меня глаза. Просто кивает.

Я вспоминаю тот день на конюшне…

Самый счастливый день. Нет, один из самых счастливых. Тех, которые мы провели вместе.

- Дядя Тамерлан, а доктор сказал, что он разрешит мне посмотреть лошадок! Ты возьмешь меня к ним?

- Конечно, Светлячок…

И снова меня откидывает, кажется, на сотню световых лет назад.

- Ты когда-нибудь каталась на лошади?

- Нет, никогда… Илик…