Седьмой этаж, годы 1-3 - Маргарита Глазова

— М-м-м… не могу я…

— Эм, ты ничего не потеряешь, если выяснишь с ним отношения. В крайнем случае, хотя бы определённость какая-то будет. Надо что-то делать. Раз он так тщательно свои чувства глушит, ты, скорее всего, не дождёшься от него первого шага. Если у него есть веские причины, чтоб избегать отношений с тобой, тебе лучше об этом узнать.

— …Да, ты права, конечно… Я над этим подумаю.

* * *

Эм нашарила в темноте часы, лежавшие на тумбочке у кровати. Не включая ночника, попыталась определить, который сейчас час. С трудом разглядела тусклое поблёскивание стрелок. Так и есть, скоро полночь.

Эм всё никак не решалась последовать совету Женьки и попытаться заставить Глеба проявить свои чувства. Их с Глебом совместные короткие утренние посиделки по-прежнему оставались единственной возможностью общаться тет-а-тет. Она знала, что он тоже ждёт этих минут, видела, как он вспыхивает при её появлении, хоть и продолжает сохранять дистанцию по каким-то одному ему известным причинам. Ей хотелось большего, но и этими моментами их близости она очень дорожила и боялась их потерять, поторопившись с действиями. Теперь, когда она знала, что её чувства не безответны, всё виделось совсем в ином свете. Она не считала больше нужным напускать на себя излишнюю холодность. Ей стало намного проще с ним общаться. Он держался в ответ очень доброжелательно, и даже в его сдержанности угадывалась особая теплота. И всё же, его нежелание ещё больше сблизиться с ней озадачивало её и заставляло думать о том, что он, возможно, по какой-то причине не видит будущего для их отношений, потому и не пытается их завязывать. От этой мысли сердце кололо болью. Ей он нужен навсегда. Без него будущее виделось ей абсолютно безрадостным и пустым.

Она пыталась угадать возможные причины, способные быть препятствием к их отношениям, но на ум не приходило ничего достаточно веского. Другая девушка? Какие-то обязательства? Но любит-то он её, Эм. Родственников, которых она могла бы не устраивать, у него нет. Неужели для него самого может быть принципиально важно то, что она не колдунья? Да нет, ну не может этого быть! Тогда что? Что?

Тяжёлые мысли не давали ей уснуть. Она ворочалась в постели уже долгое время, чувствуя, как утекает час за часом в бесполезных попытках расслабиться и отключиться. В итоге, от долгого бдения ей ужасно захотелось пить. Вставать совсем не хотелось, но жажда мучила её всё сильнее. Пришлось выбираться из постели и тащиться на кухню.

В общаге царила тишина. Дойдя по тёмному коридору до двери, ведущей в холл, Эм обнаружила, что та немного приоткрыта, и в щель проникает тусклый свет от горящего камина. Она уловила какой-то шорох и заподозрила, что в холле кто-то есть. Это обстоятельство её озадачило. Она осторожно заглянула в приоткрытую дверь.

Глеб стоял в полумраке, неотрывно глядя на пламя, мирно лижущее поленья в камине. В руке у него была пачка каких-то бумаг. Он вытаскивал из неё по несколько листков и бросал их в огонь, наблюдая, как они сворачиваются и осыпаются пеплом. Какие-то невесёлые мысли отражалась на его лице, а может это лишь причудливая игра света и тени искажала черты, нанося на них признаки пережитых невзгод.

Эм какое-то время тихо стояла за дверью и раздумывала, вернуться обратно в комнату, или войти в холл. Наконец не выдержала, проскользнула в холл и сделала несколько осторожных шагов. Он повернул голову в её сторону. Что-то промелькнуло в его взгляде, что-то непонятное, словно он и рад её сейчас видеть, и чего-то опасается. Она легко теперь настраивалась с ним на одно волну и видела, как беспокоит его её присутствие. Ей это придало решимости. Она молча сделала ещё пару шагов и встала у камина с ним рядом.

— Ты что не спишь, Эм? Уже за полночь перевалило, — спокойно поинтересовался он.

— Не знаю, не спится. Пить захотелось. А ты что тут делаешь так поздно?

— Тоже не спится. Я иногда полуночничаю. Решил вот избавиться от старых ненужных записей.

Она видела, как он пытается погасить в себе пламя, которое вспыхнуло при её появлении, но сейчас ему почему-то не так хорошо это удавалось, как обычно. Свечение в нём то гасло, то вновь разгоралось. Он отвёл взгляд в сторону и свет в нём теперь казался ей совсем тусклым. Справился-таки!

Он бросил в камин последние листочки. Огонь полыхнул сильнее, получив пищу, лизнул бумагу ярким языком, заставив её свернуться и обуглиться.

Эм вдруг зло взяло. Вот паразит! Ведь любит, а не хочет в этом признаваться! И что это у него за причины такие, чтоб так над ней и над собой измываться?! Это чем же она ему не угодила, что он так старательно свою любовь к ней душит?! Или он считает, что она ему не пара? Ах, так?! Ну, сейчас она ему покажет, где раки зимуют! Сирена она, или нет?!

— Глеб, — ей нужно только заглянуть ему в глаза.

— Да, — он поднимает взгляд.

Отлично. Она чувствует, как её приказ несётся по тоннелям его зрачков. Его взгляд туманится. Всё идёт, как надо…

То, что происходит в следующую секунду, просто уму непостижимо. Её посыл вдруг врывается в её собственное сознание, словно бумеранг. Всё вокруг расплывается, она видит только его глаза, которые затягивают её, как в омут.

Она не в силах больше справляться со своей страстью. Её воля парализована, его глаза для неё сейчас — центр Вселенной. Он может приказать ей всё, что угодно, она принадлежит ему целиком и полностью. Пусть он прикажет ей умереть, и её сердце безропотно остановится в ту же секунду…

Вдруг всё вокруг начинает вращаться с бешеной скоростью. Какая-то непреодолимая сила выдёргивает её из этого круговорота, и она чувствует его руки на своих плечах. Он встряхивает её и очень серьёзно смотрит ей прямо в глаза. Она никак не может прийти в себя и понять, что случилось. Постепенно к ней возвращается сознание, она замечает озадаченное выражение его лица и с ужасом осознаёт, что сейчас произошло. Она вырывается из его рук и прячет лицо в ладонях.

Ей всегда удавалось скрывать свою боль за маской спокойного равнодушия, никогда ни один парень не видел её слёз, но сейчас, когда ей, как никогда, важно скрыть свои чувства, она ничего не может поделать с этими предательскими слезами, которые душат её, топят, выдают её слабость и унижают.

Он молча стоит совсем рядом и терпеливо ждёт. Почему она до сих пор не сбежала отсюда, она сама не понимает.

Вместе со слезами постепенно выплёскивается напряжение, и в душе остаётся лишь злость на себя, на него, заставившего её оказаться в таком идиотском положении. Она решительно вытирает слёзы ладонями и смотрит на него с вызовом.

Он спокойно выдерживает её взгляд. Не похоже, чтоб он был сердит. Это остужает её пыл, и она снова начинает чувствовать себя уязвимой.