Призрак Белой страны - Александр Владимиров

Он сделал все так, как и обещал редактору. Доплелся до дому, поужинал, упал в кровать, предупредив Лену, что его нет ни для кого, кроме Алевтины. Он закрыл глаза, попробовал заснуть, заранее зная: не получится. Однако сон, на удивление, пришел быстро. Видимо, сказались накопившаяся за последние дни усталость, нервное напряжение.

…Ему снились хохочущий Анатолий Михайлович, который ехидно потирал руки: «Как я тебя?», несчастная Валентина, запертая в его жутком доме. Глаза девушки молили о помощи, но он ей помочь не мог.

Он просыпался в холодном поту и тут же засыпал снова. И опять сон был тяжелым, беспокойным. Теперь Горчакова окружала ночь, темнота плясала от радости, наверное, потому, что скрывает истинную личность убийцы. Александр бежал по переулкам и в одном из них увидел силуэт человека. Он знал — это тот самый маньяк! Неважно откуда, просто знал! Александр стал осторожно приближаться, он был готов к решающей схватке. Однако за несколько шагов от противника остановился:

— Кто ты?

Убийца молчал. Вместо лица зияло пустое черное пятно. В жутком молчании как будто послышалось:

— А ты угадай!

Горчаков начал приближаться, до смертельной схватки оставались мгновения. В руках убийцы что-то блеснуло. «Нож!» — догадался Горчаков, однако чуть опоздал с догадкой. Острая боль! Сознание угасало, он погружался в такой же глубокий вечный омут, как и остальные жертвы маньяка…

Резко проснулся! За окном действительно была ночь, только тихая и спокойная. Увы, спокойная не для него! Холодный пот выступил на лбу. Сцена собственной смерти была настолько ощутимой, что он невольно задумался: на каком свете находится? Затем поднялся, подошел к шкафу, достал пистолет. С оружием как-то спокойнее!

Это еще не все. Он прокрался к входной двери, проверил замки. Он чувствовал, как мания преследования делает его своим рабом. Однако справиться со страхами не мог.

Остаток ночи он пролежал с пистолетом наготове, вздрагивал при каждом шорохе, легком шуме. Но вот глаза его закрылись… Нет, спать не пришлось.

В коридоре — телефонный звонок! Слышно, как Лена, шлепая по полу босыми ногами, снимает трубку. Недовольным сонным голосом произносит: «Алло!». И тут же направляется в спальню хозяина.

— Ни для кого, кроме Черкасовой, — напомнил Александр.

— Это именно она. Не спится же людям.

Горчаков подскочил к телефону, услышал возбужденный голос Черкасовой:

— Я подловила его.

— Кого? — не сразу сообразил Александр.

— Моего мужа.

— Как?! На чем?!

— Не по телефону. Приезжай ко мне. Сейчас.

— А он?..

— Только что отправился на работу. Ты не поверишь…

— Алевтина!..

В трубке — короткие гудки. Почему она так резко отключилась? Или ее заставили отключиться?

Горчаков быстро оделся, на удивленный вопрос Лены: «Куда, не позавтракав?», бросил:

— Не до завтрака!

— Вас совсем не узнать, — пожаловалась служанка.

«Я и сам перестал себя узнавать с тех пор, как влез в это проклятое дело с убийцей-маньяком».

— Многие стали не такими, — прошептала Лена, — боятся, что их того… прихлопнут.

«Обязательно прихлопнут, если не предпринять меры!»

Он уже у порога. И опять та же мысль: «Алевтина отключилась сама?». Он набрал номер ее телефона.

— Еще дома? — охрипший от волнения и бесконечного курева голос возмущенно дрожал. — Я думала, ты уже в дороге.

— Иду! — Горчаков несколько успокоился. Хотя бы у нее пока все в порядке.

Пистолет в кармане. Теперь главное — спокойствие и ясный ум.

Черкасова встретила его, повела в гостиную, усадила в кресло и сообщила:

— Можно говорить спокойно, никого нет. Служанку я отправила по делам. Теперь слушай…

Однако она так и не могла начать. Видно, как ей тяжело. Даже если они с Валерием — чужие люди, он все равно ее муж.

— Слушай, — наконец повторила она. — Вот что я узнала… Обо всем по порядку. Вчера он пришел раньше, выглядел усталым, был замкнут, однако мне удалось его разговорить.

— Ну и?! — нетерпеливо крикнул Александр.

— Про его кабинет. Машинка находится там. Он на ней иногда печатает письма.

— Он? А секретарша для чего?

— Я сказала «иногда». Он любит посидеть за машинкой.

— Пусть так. Но это еще не факт для прямого обвинения.

— Ключ от кабинета находится только у него. Дубликата нет ни у секретаря, ни у кого другого. Без Валерия туда никто не заходит. Уборщица иногда.

— И он тебе все так подробно выложил?

— Надо знать приемы, — усмехнулась Алевтина. — Я, как бы невзначай, заговорила о сохранности документов, о том, что Любочка в мое отсутствие хозяйничает на моем столе. Он и раскрылся. А насчет печатной машинки просто спросила: «Цела ли?». И он ответил: «Целехонька. У меня в кабинете. Кроме меня никто к ней не прикасается».

«Хитра шефиня, ох, хитра!»

— …Я очень осторожно спросила его и насчет Корхова. Насколько близко они знакомы?

— Скажет он тебе!

— Опять же: как спросить. Стыдно учить тебя, журналиста. Я начала ругать начальника полиции за непрофессионализм, а он бросился его защищать. И поведал такие факты его биографии, о которых я слыхом не слыхивала. То есть, — торжественно подвела итог Черкасова. — Они хорошо знакомы, хотя раньше мне он об этом не говорил.

— Важная улика, — согласился Александр.

— Но главная новость впереди. Валерий уехал сегодня очень рано, у меня была возможность проверить кое-что. Я проникла в его мастерскую, обшарила все, и вот, погляди…

Алевтина достала какой-то сверток, развернула, Александр увидел блестящий изогнутый нож. Черкасова прокомментировала:

— Валерий почему-то утверждал, что потерял его. А привез он это оружие с Востока. Удивительная вещь! Любой, самый крепкий материал разрезает точно масло. И вот здесь — внимательно посмотри только руками не касайся — засохшая кровь.

Александр вздрогнул. Новая улика оказалась убийственной. Однако опять же, все могло оказаться обычным совпадением.

— Надо проверить оружие на предмет отпечатков пальцев, — сказал он. — А также выяснить, чья здесь кровь?

— Насчет первого скажу сразу: отпечатки будут мои. Валерий же наверняка свои стер. По неосторожности я взяла оружие и лишь потом догадалась об оплошности.

— В любом случае его надо на экспертизу.

— Кому собираешься отнести? Корхову?

Александр молчал, подавленный вопросом.

— И последнее. Я проверила его гардероб. Иди за мной.

Она открыла большой полотняный шкаф, где висело несколько костюмов. Один достала с вешалки.

— Помнишь, я говорила, что в те дни, когда происходили преступления, Валерий отсутствовал или появлялся поздно? В этом костюме он был во время убийства… по-моему, Дрекслера. Смотри, кто-то усиленно стирал пятна. Я специально поинтересовалась у служанки: она этим не занималась. Тогда кто? Сам Валерий!

— Уверена, что это пятна крови?

— Я ни в чем не уверена. Однако ситуация складывается странная: он не отдал костюм в распоряжение служанки, и сам что-то стирал!

После таких улик и аргументаций Горчаков был склонен согласиться, что муж его шефини имеет какое-то отношение к страшным смертям в городе.

— Я боюсь жить с ним под одной крышей, — призналась Черкасова. — Если он хоть что-то заподозрит…

— А не поехать ли нам в Воронеж или в Белгород? Расскажем о твоих предположениях, уликах?

— Им нужны факты. А какие факты ты им предоставишь? Убийцу следует поймать с поличным.

— У тебя есть план?

— Есть, — ответила Алевтина. — И ты мне поможешь. Горчаков напрягся, ловя каждое слово Черкасовой.

— Надо написать ему письмо: короткое, но емкое. Мол, мы знаем, кто совершает в Старом Осколе кровавые преступления. Выдавать его не собираемся, если он заплатит. Назначим встречу. Обычное письмо шантажиста.

— Он поверит?

— Коль не поверит, посмеется или расскажет мне, то мои подозрения беспочвенны. А если пойдет на встречу, то…

— Вдруг он покажет письмо Старому Лису? Мы готовим ловушку им, а они приготовят ее нам.

— Учла такой вариант. Мы укажем в письме, что нам известны его связи. Какие именно — не уточним. И если вздумает сыграть в нехорошую игру, имя убийцы станет достоянием общественности. Он потянет за собой остальных. А подобного ему они не простят. У него не останется выбора.

— Неплохой вариант, — согласился Горчаков. — А как передать ему это письмо?

— Нет ничего проще. Вечером оно будет лежать в нашем почтовом ящике.

— Он не заподозрит, что и ты могла его прочитать?

— Нет. Мы не интересуемся корреспонденцией друг друга.

— Остается написать письмо.