Башня из пепла (сборник) - Джордж Мартин

Я нашел эту башню почти четыре года назад, когда вместе с Белкой покинул Порт-Джемисон в серебристом автолете, лежащем теперь разобранным среди высокой травы возле порога. И до сего дня я почти ничего не знаю об этом архитектурном сооружении, но у меня на этот счет есть несколько предположений.

Прежде всего, сомневаюсь, что она построена людьми. Башня явно старше Порт-Джемисона, и мне часто кажется, что ее построили до начала космической эры. Черно-серые кирпичики (удивительно маленькие — каждый в четверть обыкновенного) очень стары, имеют неровную поверхность и крошатся под моими ногами. Везде лежит песок, и я хорошо знаю, откуда он, поскольку не раз вынимал расшатавшиеся кирпичи из парапета на крыше башни и лениво давил их в руке, превращая в мелкий темный порошок. Когда дует ветер с востока, над башней поднимается столб пепельной пыли.

Внутри эти черно-серые кирпичи в лучшем состоянии, поскольку ветер и дождь обрабатывают только поверхность, но, несмотря на это, башню кривой не назовешь. Внутри это единое помещение, лишенное окон, полное пыли и эха; свет проникает туда лишь через круглое отверстие в центре крыши. Спиральная лестница, сделанная из таких же древних кирпичей, как и все остальное, является частью стены и поднимается как резьба на винте, пока не достигает крыши. Белка, чьи кошачьи шажки довольно мелки, легко взбегает по ступеням, но для человека они слишком узки и неудобны.

И все же я поднимаюсь по ним. Каждую ночь я возвращаюсь из холодных лесов со стрелами, черными от засохшей крови пауков сновидений, и сумкой, полной их мешочков с ядом. Отставив лук в сторону, я мою руки, а потом выхожу на крышу, чтобы провести там последние часы перед рассветом. По другую сторону узкого морского залива, на острове, горят огни Порт-Джемисона — сверху он совсем не похож на хорошо знакомый мне город. Ночью черные квадратные здания окружает романтическое сияние: серо-оранжевые и бледно-голубые огни города заставляют думать о тайнах, тихих песнях и одиночестве, когда космические корабли взлетают и опускаются на фоне звезд, как неутомимые светлячки времен моего детства на Старой Земле.

— Там кроется множество преданий, — признался я как-то Корбеку, прежде чем научился не делать этого. — За каждым огнем находятся люди, а что ни человек, то своя судьба. Но их жизнь не соприкасается с нашей, поэтому мы никогда не узнаем ее истории. — Полагаю, что при этом я помогал себе жестами — само собой, я был пьян в стельку.

В ответ Корбек широко улыбался, отрицательно покачивая головой. Это был высокий, полный темноволосый мужчина с бородой, торчащей во все стороны, как моток колючей проволоки. Каждый месяц он прилетал из города на своем черном обшарпанном автолете, чтобы доставить мне продукты и забрать яд добытых мною пауков сновидений, и каждый месяц мы поднимались на крышу башни и напивались. Корбек был всего лишь водителем грузовика, торговцем второсортными сновидениями и бывшими в употреблении радугами, но считал себя философом и исследователем человеческой природы.

— Не обманывайся, ты ничего не теряешь, — сказал он мне тогда с лицом, покрасневшим от вина. — Рассказы о судьбах людей ничего не стоят. Настоящие рассказы обычно имеют какую-то фабулу. Они начинаются, продолжаются какое-то время и действительно заканчиваются. Только автор и пишет цикл. В жизни так не бывает: люди бесцельно блуждают, ведут пустые разговоры — и так без конца. Все идет своим чередом.

— Люди умирают, — вставил я. — По-моему, это и есть конец.

Корбек громко рыгнул.

— Конечно, но слышал ли ты, чтобы кто-то умер в нужную минуту? Нет, так не бывает. Одни уходят, так и не начав жить по-настоящему, другие — в расцвете сил, а третьи продолжают влачить жалкое существование, уже когда все кончилось.

Часто, сидя наверху с Белкой на коленях, я вспоминаю слова Корбека и то, как он их произнес, — удивительно мягким голосом. Корбек не очень-то смышлен, но, думаю, в ту ночь, помимо своей воли, поведал истину. Впрочем, решительное отношение к жизни, которое он тогда высказал, является единственным противоядием против снов, которые плетут пауки. Однако я не Корбек и никогда им не буду, поэтому, хоть и понимаю эту истину, не могу жить с нею в согласии.

Когда они прилетели, я находился возле башни и стрелял по мишени. На мне были только штаны и колчан. Уже наступали сумерки, и я готовился к ночному походу в лес — с самых первых дней изгнания я жил от заката до рассвета, как пауки сновидений. Под ногами я чувствовал мягкую траву, двойной лук из серебристого дерева как никогда хорошо лежал в моей руке. И стрелял я в тот день тоже здорово.

Тогда я и услышал, как они подлетают. Оглянувшись через плечо в сторону пляжа, я увидел в небе быстро растущий темно-синий автолет. Конечно, это был Джерри, я узнал это по звуку мотора — сколько себя помню, его машина всегда громко шумела.

Повернувшись к ним спиной, я вынул из колчана еще одну стрелу и, не дрогнув, впервые за этот день попал в десятку.

Джерри посадил свой автолет в зелени, растущей возле башни, лишь в нескольких футах от моего. С ним была Криста, стройная и серьезная, а заходящее солнце зажгло красные искры в ее золотых волосах. Они вышли и направились ко мне.

— Не подходите к мишени, — предупредил я, вынимая очередную стрелу и натягивая лук. — Как вы меня нашли? — Жужжание стрелы, вибрирующей в центре мишени, подтвердило слова предостережения.

Они подошли, издалека огибая линию выстрела.

— Когда-то ты говорил, что заметил это место с воздуха, — ответил Джерри. — Мы знали, тебя нет в Порт-Джемисоне, и решили поискать здесь. — Он остановился в нескольких футах от меня, уперев руки в бок. Выглядел он таким, каким я его помнил, — высокий, темноволосый и всегда в отличном настроении. Криста подошла и положила руку ему на плечо.

Я опустил лук и повернулся к ним лицом.

— Ах, вот оно что. Итак, вы нашли меня. А зачем?

— Я беспокоюсь за тебя, Джонни, — тихо сказала Криста, избегая моего взгляда.

Джерри властно обнял ее за талию, и я почувствовал, как во мне нарастает ярость.

— Бегство не решает никаких проблем. — В его голосе звучала та же странная смесь дружеской заботы и дерзости, с которой он обычно обращался ко мне.

— Никто не убегал, — ответил я напряженным голосом. — Черт возьми, вы не должны были сюда прилетать.

Криста взглянула на Джерри. Лицо ее было печально, и я вдруг понял, что она подумала то же, что и я. Джерри только нахмурился. Не думаю, что когда-нибудь он понял, почему я говорил и думал так, а не иначе. Каждый раз, когда мы обсуждали произошедшее, а такое случалось нечасто, Джерри говорил, что сделал бы он, если бы наши роли поменялись. У него в голове не укладывалось, что кто-то может поступить иначе на его месте.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});