Пожарский - Дмитрий Володихин

Надо заметить: Пожарский не поехал с посольством в Ипатьевский монастырь, но в его поведении нельзя разглядеть признаков враждебности. Князь Д. Т. Трубецкой, другой вождь земцев, сильно переживал и даже на время слег. Но Дмитрий Михайлович просто не мог выехать из Москвы, покуда на нем висели многочисленные административные обязанности. Он продолжал свою работу, и никто из летописцев и духовных писателей того времени не отмечает в его действиях признаков огорчения или злобы.

Между выездом «посольских людей» к Михаилу Федоровичу и обрядом венчания на царство пройдет без малого четыре месяца. Кому-то полагалось все это время заведовать колоссальным государственным хозяйством. Трудно сказать, в какой момент произошло формирование нового правительства и Трубецкой с Пожарским передали новым людям бразды правления. 21 февраля монарх уже известен, но все же от имени князей Д. Т. Трубецкого и Д. М. Пожарского на Белоозеро отправляется грамота об «испомещении» на землях тамошнего уезда дворян, пострадавших в годы Смуты.[269] А 27 февраля по грамоте этих двух вождей земского движения решаются земельные вопросы в Угличском уезде.[270] Даже в марте еще видно (по документам) особенное их управленческое положение при земском правительстве.[271] Известна мартовская «отписка» (отчет) о получении из Шуи пушечных припасов, обращенная к Трубецкому с Пожарским.[272] Значит, они еще продолжают работать как ведущие администраторы.

Когда «дуумвират» окончательно отошел отдел, определить трудно. Скорее всего, в марте. Апрельские 1613 года грамоты, уходящие из Москвы, составляются уже от имени боярской администрации — «Федорца Мстиславского с товарищи».[273] Но даже если Пожарский с Трубецким сложили полномочия в самом начале марта, им предстояла долгая сложная процедура передачи дел. Какое там посольство…

Сам молодой монарх и его мать инокиня Марфа долгое время сомневались, стоит ли принимать соборное решение. Работа государя после смерти Федора Годунова и предательской передачи Василия Шуйского полякам выглядела одной из опаснейших. Сумеют ли земцы защитить Михаила Федоровича? Нет ли обмана и вероломства в их предложении? Но посольство уговорило обоих. Не напрасно светским его главой назначили боярина Федора Ивановича Шереметева: он происходил из той же общественной среды, что и Романовы, и принадлежал к такому же старомосковскому боярскому роду, как и они. Шереметевы приходились Романовым отдаленной родней: у обоих родов был один предок — московский боярин начала XV века Федор Андреевич Кошка. Инокиня Марфа и ее сын могли рассчитывать: кровь-то одна, чай, не выдадут…

Романовы отправились в Москву. «Люди же Московского государства встретили его с хлебами, а власти и бояре встретили за городом с крестами. И пришел государь к Москве на свой царский престол в лето 7121 (1613) году после Великого дня в первое воскресение на день Святых жен Мироносиц. На Москве же была радость великая, и пели молебны».[274]

11 июля состоялось венчание на царство, а вслед за нею начались большие торжества.

Князь Дмитрий Михайлович Пожарский и князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой получили почетное место среди тех, кто участвовал в ритуале. Это исключительно важно! Вся жизнь старомосковского общества зависела от четко расчерченных позиций всех сколько-нибудь значимых лиц во время публичных ритуалов. По той роли, которую дали Пожарскому, можно судить, сколь высоко ценило его новое правительство: «Венчал его, государя, царским венцом казанский митрополит Ефрем и все власти Московского государства. А в чинах были бояре: с каруною и осыпал [деньгами] боярин князь Федор Иванович Мстиславский, с скипетром — боярин князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, с шапкою — Иван Никитич Романов, с яблоком — Василий Петрович Морозов. За царским платьем ходил на Казенный двор боярин князь Дмитрий Михайлович Пожарский да казначей Никифор Васильевич Траханиотов. И как платье принесли в палату в золотую, и в соборную церковь платье послали с боярином Василием Петровичем Морозовым да с казначеем Никифором Траханиотовым, а с яблоком был боярин князь Дмитрий Михайлович Пожарский. В тот же день пожаловал государь многих в бояре и окольничьи, были столы у государя три дня».[275]

Князь Пожарский не первый, не второй и не третий на церемонии. Но он как минимум вошел в десятку первенствующих лиц. А это очень много. При Борисе Годунове и Василии Шуйском он бы и в первую сотню не вошел.

Как это расшифровывается? Князь утратил значение правителя или, вернее, одного из двух правителей России в чрезвычайной ситуации междуцарствия. Зато приобрел статус крупного вельможи, одного из самых высокопоставленных лиц, при начале более стабильной эпохи. Худородство Пожарского хотя бы отчасти перечеркнуто его заслугами и благоволением молодого царя. Дмитрия Михайловича ценят. Его благодеяния отечеству не забыты.

12 июля, на следующий день после возведения на престол государя Михаила Федоровича (1613–1645 гг.), первого в династии Романовых, Пожарский получил в награду высший «думный» чин — боярина.[276] Для него, человека совершенно незаметного в рядах блестящей московской аристократии, боярский чин был недостижимым мечтанием. Можно сказать, за время борьбы со Смутой из полковников он прыгнул в маршалы…

Дмитрию Михайловичу пожаловали обширные земельные владения. «За московское очищенье» Пожарский получил на Нижегородчине, в Пурецкой волости село «с деревнями и починками» — бывший погост Вершилов. Трудно сказать, сколько именно земель обрел Дмитрий Михайлович от царя и, еще того прежде, от земского правительства. Твердо известно, что земцы дали ему 2500 четвертей земли в вотчину и в поместье. Это примерно в полтора раза больше того, чем он владел прежде. При Михаиле Федоровиче ему вернули село Мыту, приселок Нижний Ландех и посад Холуй, отобранные поляками, а затем сделали эти поместные земли вотчинными; перевели из поместья в вотчину владения князя в Старицком уезде.[277]

Возвышение Пожарского явно шло вразрез с местнической традицией. По старым понятиям, Дмитрию Михайловичу не по «отечеству», т. е. не по знатности было получить боярский чин. Для него и окольничество-то являлось недостижимой мечтой. На такое нарушение местнической иерархии немедленно отреагировали рода, чьи интересы оказались затронутыми. Но правительство считало необходимым защищать Пожарского от нападок. В подавляющем большинстве случаев местнические тяжбы решались в его пользу.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});