Обещание - Джоди Пиколт

Снова обернулся к жене, чтобы спросить, зачем она вообще утруждала себя и ехала в ресторан, если собирается возвращаться в тюрьму, но его опять остановил запах. Он понял: что-то изменилось. Когда она возвращалась домой после свиданий с Крисом, от нее всегда пахло тюрьмой, и этот спертый запах оставался на одежде и коже, пока не искупаешься или не постираешь. Она уверяла, что ездила сегодня к Крису, но тюрьмой от нее не пахло. Вместо этого пахло чем-то другим — чем-то экзотическим, и внезапно Джеймс узнал этот сладкий, возбуждающий запах лжи.

Крис сидел ссутулившись на стуле, пытаясь не злиться на мать, но это ему плохо удавалось. Нельзя сказать, что он с нетерпением ждал с ней свиданий, — он, насколько мог, пытался оставаться к ним равнодушным, потому что, если себя не накручивать, в дни между свиданиями жизнь казалась не такой уж паршивой. Тем не менее сегодня в 10.45 он был у себя в камере, а именно в это время всегда приходила мама. Он ждал, ждал, и только часа в два его вызвали в комнату свиданий.

— Что случилось? — прошептал он.

— Прости, — извинилась мать. — Мы сегодня праздновали день рождения Кейт, ездили в ресторан.

— И что? — мрачно поинтересовался Крис. — Ты не могла прийти до обеда?

— Откровенно говоря, — призналась Гас, — у меня была назначена более важная встреча.

Более важная встреча? Крис нахмурился и сгорбился еще сильнее. Где, черт возьми, она думает, что находится, в гостиной девятнадцатого века? Какие встречи могут быть важнее, чем свидание с собственным сыном, который гниет в тюрьме?

— Крис, — окликнула мама, касаясь ладонью его лба. — Ты опять заболел?

Он отшатнулся.

— Я здоров.

— Ты ведешь себя так, как будто болен.

— Да что ты! А как мне, по-твоему, себя вести, если я застрял в тюрьме еще на три месяца, пока жюри присяжных соберется, чтобы упечь меня сюда пожизненно?

— В этом все дело? — спросила Гас. — Ты нервничаешь из-за суда? Потому что я могу тебе сказать…

— Что, мама? Что ты мне можешь сказать? — Он отвернулся, лицо исказила гримаса отвращения. — Ничего.

— Что ж, — продолжала Гас, — мы с Майклом считаем, что у Джордана хорошие шансы.

Крис откровенно рассмеялся.

— Я тебя умоляю! Слушай Майкла. Скорбящий отец потерпевшей.

— Ты не имеешь права так говорить. Он изо всех сил старается тебе помочь. Ты должен быть ему благодарен.

— За то, что сначала обвинил меня в убийстве?

— Он тут ни при чем. Дело возбудил штат, а не Голды.

— Господи, мама! — удивился Крис. — Ты на чьей стороне?

Гас несколько секунд пристально смотрела на сына.

— На твоей, — наконец произнесла она. — Но Майкл все-таки решился быть свидетелем со стороны защиты, а это очень хорошая новость!

— Он сам тебе об этом сказал? — спросил Крис уже более оптимистично.

— Сегодня, — ответила она.

При этих словах Крис с сомнением прищурился.

— Когда это?

— Я встречалась с ним сегодня утром, до того как поехать пообедать с Кейт, — призналась Гас, вздернув подбородок. — Мы обедаем с ним по субботам, когда оба приезжаем тебя навестить.

Спина Криса напряглась, когда он осознал, почему мама сегодня опоздала на свидание, и отвернулся, чувствуя в теле легкость и, как ни странно, ревность.

— О чем вы говорили? — негромко спросил он.

— Не знаю, — ответила Гас. — О тебе. О наших семьях. Мы просто… беседовали. — Она почувствовала, как в груди сердце размером с кулак забилось чуть сильнее. — Ничего такого, — ощетинилась она, прежде чем опомнилась: ей не в чем оправдываться.

Крис так долго изучал изрезанную поверхность стола, что даже ушел сидевший рядом с ним заключенный. Гас не сводила глаз с сына.

— Ты точно хочешь мне что-то сказать, — произнесла она.

Крис повернулся с нарочито равнодушным лицом.

— Можешь попросить, чтобы пришел отец? — спросил он.

— Похоже, если я буду работать с тобой, то раньше времени постарею и потолстею, — сказала Селена, открывая рот, чтобы откусить от жирной пиццы.

Джордан с удивлением взглянул на помощницу.

— Разве я похож на рабовладельца?

— Нет, но твоя привычка есть пиццу — ужасна. Ты когда-нибудь слышал, что существуют еще салаты?

— Конечно, — улыбнулся Джордан. — Такая травка, которую изобрели для стеклянных ширм на прилавках. — Он отодвинул кусок пиццы с пепперони. — Для Томаса, — объяснил он.

Селена бросила взгляд на закрытую дверь спальни.

— Да? Его не разорвало от круассанов?

— Нет. Если честно, в Париже он немного похудел, сказал, что еда была для него слишком жирная. — Джордан кивнул на пиццу в промасленной коробке. — Но если он вернулся назад из-за американского фастфуда — я не против.

— Он бы все равно вернулся, — заверила его Селена. — Он оставил дома свою игровую приставку «Нинтендо».

Джордан засмеялся.

— Ты так добра к моему эго, — сказал он.

— Как будто ты не сам начал, — холодно ответила она. — Ты платишь мне за расследование, а не за подхалимаж.

— М-да, — согласился Джордан. — И что ты сделала за последнее время, чтобы отработать свои денежки?

Селена, закончив беседовать с ближайшим окружением обвиняемого, сейчас прорабатывала свидетелей со стороны обвинения, чтобы Джордан знал, к чему ему готовиться.

— На самом деле я не ожидаю никаких сюрпризов от патологоанатома или детективов, — сказала она. — И девочка, которую они вызовут в качестве свидетеля, подружка Эмили, будет явно напугана и мало чем сможет помочь Делани. Единственный непредсказуемый свидетель — Мэлани Голд, к которой я не могу даже подступиться, чтобы побеседовать.

— Может быть, нам повезет, — предположил Джордан. — Может, за предстоящие несколько месяцев она сломается, ее увезут в психушку и Пакетт признает ее неспособной давать показания.

Селена закатила глаза.

— Я бы не стала уповать на удачу, — произнесла она.

— Я тоже, — согласился Джордан. — Но чудеса случаются.

Селена кивнула и положила ноги на кофейный столик рядом с ногами Джордана.

— В одних чулках, — рассеянно заметила она, сжимая большие пальцы ног. — Когда я была маленькая, то думала, что так легче подкрадываться.

— Неудивительно, что ты стала частным детективом.

Она толкнула его ногой.

— А ты почему? — спросила она.

— Стал частным детективом? — ухмыльнулся он в ответ.

— Ты понимаешь, о чем я.

— Я поступил на юридический по той же причине, по которой туда поступают все остальные: понятия не имел, чем заняться в жизни, а родители готовы были платить.

Селена засмеялась.

— Нет, я могу себе представить, почему ты стал юристом, — тебе платили за то, чтобы люди слушали твои возражения. Я хочу знать, почему ты переметнулся на другую сторону?

— Ты имеешь в виду генеральную прокуратуру? — Джордан пожал плечами. — Перестали платить.

Селена обвела взглядом уже порядком обветшалый дом. Джордан любил земные блага, но никогда бы не стал выставлять это напоказ.

— Правду! — настаивала она.

Он скосил на нее глаза.

— Ты же знаешь, как я отношусь к правде, — негромко произнес он.

— В таком случае — твоя версия, — не сдавалась Селена.

— Если ты прокурор, — ответил он, — на тебе лежит бремя доказательств. Если адвокат — единственное, что тебе необходимо сделать, это зародить крошечное зернышко сомнения. А как присяжным не сомневаться? Они ведь не были на месте преступления, верно?

— Ты намекаешь, что переметнулся в другой лагерь, потому что искал более легкий путь? Не верю.

— Я переметнулся в адвокаты, — объяснил Джордан, — потому что тоже не верил. В то, что есть единственно правильная версия. Чтобы быть прокурором, нужно в это верить, или зачем, черт побери, вообще возбуждать дело?

Селена изменила позу: повернулась на бок, так что ее лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от лица Джордана.

— Ты думаешь, Крис Харт ее убил? — Она положила руку ему на плечо. — Знаю, что это никак не повлияет на дело, ты все равно будешь его защищать. Но я просто хочу знать.

Джордан посмотрел на свои руки.

— Я думаю, он любил эту девушку. Думаю, он чертовски испугался, когда их обнаружила полиция. Что еще? — Он покачал головой. — Думаю, Крис Харт — превосходный лжец, — медленно проговорил он. Потом взглянул на Селену. — Но не такой превосходный, как полагает обвинение.

В четверг на кладбище безлюдно, поэтому голос раввина, казалось, отлетал к ветвям деревьев, где сидели зяблики с глазами-бусинками и клювиками подхватывали слова молитвы, как будто те были вкусными семечками чертополоха. Майкл стоял рядом с Мэлани, его легкие туфли не спасали от холода, который шел от кладбищенской земли. «Как, — размышлял он, — они воздвигнут могильную плиту?» И в пятидесятый раз за это утро ощупал взглядом новый надгробный камень розового мрамора на могиле Эмили — то, ради чего, собственно, и затевалась торжественная церемония.