Возвращение в Оксфорд - Дороти Сэйерс

— Нет смысла наблюдать за реакцией на доктора Трипа. Все слишком к нему привыкли, — сказала декан. — К тому же у него полдюжины детей. Будет неловко, если вице-канцлер…

— Весьма…

Настала унылая пасмурная суббота.

— Кажется, будет гроза, — сказала мисс Эллисон.

— Рановато для гроз, — отозвалась мисс Гильярд.

— Вовсе нет, — возразила миссис Гудвин. — В мае часто бывают грозы.

— Атмосфера наэлектризована, это точно, — заметила мисс Лидгейт.

— Согласна с вами, — сказала мисс Бартон.

Гарриет плохо спала. Полночи она бродила по колледжу во власти воображаемых ужасов. Когда она наконец легла, ей стал сниться тревожный сон, как она опаздывает на поезд, обремененная огромным количеством багажа, который она тщетно пытается упаковать в громоздкие неудобные чемоданы. Утро она провела в отчаянной борьбе с гранками мисс Лидгейт — это была глава о Джерарде Мэнли Хопкинсе,[191] и она оказалась не менее громоздкой, чем чемоданы из сна. Пытаясь отделить собственную систему поэта, состоявшую из взрывных, контрапунктных и логаэдических рифм, с многочисленными вставками и индексами, от соперничающей с ней просодической системы мисс Лидгейт (которая на бумаге требовала использования пяти разных алфавитов и набора крючков), Гарриет гадала, смог ли Фредди Арбатнот выполнить свое обещание и нужно ли просто ждать или делать что-то еще, а если делать, то что именно. После обеда она почувствовала, что больше не может сидеть в четырех стенах, и отправилась гулять по Оксфорду под грозовым небом, чтобы, если получится, довести себя до изнеможения. Она начала с Хай-стрит, остановившись на несколько мгновений, чтобы поглазеть на витрину антикварной лавки: там были выставлены шахматы с резными фигурками слоновой кости, которые по какой-то непонятной причине страшно ей нравились. Она подумывала о том, чтобы отважно войти в лавку и купить их, но понимала, что они стоят слишком дорого. Это были китайские шахматы, каждая фигурка представляла собой гнездо с маленькими ажурными шариками, искусностью работы они напоминали тончайшее кружево. Было бы приятно взять их руки, но покупать такие — сущий идиотизм. Она не бог весть какой шахматист, да и в любом случае играть ими будет неудобно. Гарриет отогнала искушение и пошла дальше. В следующем магазине продавалось множество деревянных предметов с гербами колледжей: книгодержатели, подставки для спичек, ручки в виде весел, которыми так неудобно писать, сигаретницы, чернильницы и даже пудреницы. Начинаешь ли прихорашиваться старательней под взглядами львов Ориэла и ласточек Вустера? Вспоминая возлюбленного, бегущего средь быстрых оленей Джизуса, или брата, вскормленного благочестивым пеликаном Корпус-Кристи? Она перешла улицу, не доходя до Квинса (того гляди из ворот выскочит мистер Помфрет, а она старалась избегать встреч с мистером Помфретом). Книги и гравюры заинтересовали бы Гарриет в другое время, но сейчас не могли удержать ее внимания. Всевозможные мантии — живописные, но слишком академические для ее нынешнего настроения. Аптека. Канцелярский магазин, и в нем тоже всякие университетские сувениры, только из стекла и керамики. Табачная лавка — здесь университетская символика красуется на пепельницах и табакерках. Ювелирная лавка — гербы колледжей на ложках, брошках, кольцах для салфеток. Она устала от гербов и свернула через маленькую боковую улочку на Мертон-стрит. Если где-то и есть покой, то он здесь, на этой нетронутой мощеной дороге. Но покой может быть только в душе, а не в переулке, пусть даже таком старинном и красивом. Гарриет прошла через железные ворота в Мертон-гроув и, перейдя Дорогу мертвеца, очутилась на Брод-уок возле Крайст-Черч, а оттуда по дорожке вдоль реки дошла до места, где Новая протока отходит от Айсиса. И там, о ужас, ее окликнул знакомый голос. Как будто по закону подлости именно в этот момент мисс Шустер-Слэтт, о чьем присутствии в Оксфорде она совсем забыла, оказалась на реке с группой американских гостей, жаждущих информации. Вот мисс Вэйн нам все и расскажет! Какие баржи принадлежат какому колледжу? Вот эти милые птички с сине-золотыми головами — это фениксы или грифоны? И их три, потому что Тринити — это Троица, или просто случайно? А почему на барже нарисована буква «У», и что она значит? Почему на гербе Пемброка изображены английская роза и шотландский чертополох? А розы Нью-колледжа тоже английские? И почему он называется «Новый колледж», если он на самом деле старый? И почему его нельзя называть «Нью», а только «Нью-колледж»? О, смотри, Сэди, это гуси? Лебеди? Как интересно! И много на реке лебедей? А правда, что все лебеди в Англии принадлежат королю? А вон там, на барже, тоже лебедь? А, это орел. А почему у одних барж есть носовая фигура, а у других нет? А мальчики устраивают чаепития на баржах? А может мисс Вэйн рассказать про гонки восьмерок,[192] а то из объяснений Сэди ничего не понятно? А вон то университетская баржа? А, баржа Университетского колледжа. А Университетский колледж — это тот, где проводятся все занятия?

И так всю дорогу — по тропинке вдоль реки, по дорожке до зданий Крайст-Черч-Медоу и обходя сам Крайст-Черч — от Трапезной до кухни, от собора до библиотеки, от Меркурия до Большого Тома. А небо становилось все ниже, все сильнее давило, и так до тех пор, пока Гарриет, которая давно уже чувствовала, что череп ее будто набили ватой, не сдалась на милость сильнейшей головной боли.

Буря дождалась конца ужина, хотя и грозила раскатами грома. В десять часов первая зарница озарила небо, словно луч прожектора, вычертив крышу и верхушки деревьев темно-фиолетовым силуэтом на фоне черноты, а потом загремело так, что содрогнулись стены. Гарриет распахнула окно и высунулась наружу. В воздухе стоял свежий запах приближающегося ливня. Еще одна вспышка и раскат грома, резкий порыв ветра и, наконец, стремительные потоки воды, бурление переполненных водостоков и — покой.

Глава XIV

Объявим перемирие, мой друг!Война вредна и сердцу, и уму.Она швыряет нас в порочный круг,В котором нет победы никому.Я предлагаю мирный договор,Тебе в уплату сердце отдаю.Давай на этом завершим наш спор.Прими ж любовь и мне отдай свою.[193]

Майкл Дрейтон

— Славная была гроза, — сказала декан.

— Первоклассная, — сухо ответила казначей. — Если, конечно, любишь грозу и если не приходится возиться с теми, кто ее не любит. В крыле скаутов было настоящее светопреставление. Мне пришлось туда пойти. У Кэрри началась истерика, кухарка решила, что пришел ее последний час, Энни вопила как резаная, что, мол, ее детки испугаются до смерти, и рвалась немедленно ехать в Хедингтон, чтобы их утешить.

— Странно, что вы ее тут же не отправили на самом лучшем автомобиле, — саркастически вставила мисс Гильярд.

— А у одной горничной случилось обострение религиозных чувств, — продолжала мисс Стивенс, — и она стала исповедоваться во всех своих грехах восхищенным слушателям. Не могу понять, почему люди так плохо владеют собой.

— Я страшно боюсь грома, — сказала мисс Чилперик.

— Эта несчастная Ньюланд опять разошлась, — сообщила декан. — Фельдшер очень о ней беспокоится. Лазаретная горничная спряталась в стенном шкафу и заявила, что ни за что не останется одна с пациенткой. К счастью, мисс Шоу смогла ее успокоить.

— А кто были те четыре студентки в купальниках, которые плясали во дворе под дождем? — поинтересовалась мисс Пайк. — Получилось очень живописно. Напомнило мне ритуальные танцы племени…

— Я боялась, что молния ударит в буковые деревья, — сказала мисс Берроуз. — Я иногда думаю, не опасно ли, что они так близко от зданий. Если повалятся…

— У меня с потолка течет, казначей! — вступила в разговор миссис Гудвин. — Прямо водопад, и как раз над кроватью! Пришлось переставить всю мебель, и ковер совсем…

— И все равно, — повторила декан, — гроза была славная, и воздух стал чище. Посмотрите — видел ли кто-то более ясное воскресное утро?

Гарриет кивнула. Яркое солнце, влажная трава, свежий прохладный ветерок.

— Слава богу, у меня голова прошла. Хочется заняться чем-нибудь приятным, спокойным, поистине оксфордским. Посмотрите, какие кругом яркие краски — синий, алый, зеленый, как в иллюминированном миссале.[194]

— Я скажу вам, что мы сделаем, — весело заявила мисс Мартин. — Пойдемте послушаем университетскую проповедь как две добрые прихожанки. Не могу представить себе ничего более успокоительного и академического. И к тому же проповедь читает доктор Армстронг, он всегда говорит что-нибудь интересное.