Несущая свет. Том 1 - Донна Гиллеспи

Гримельда нависала всем своим мощным, необъятным телом над сидящим Видо, накладывая повязку неуклюжими толстыми руками и громко пыхтя от усердия. Она так туго стягивала рану, что Видо изрыгал проклятия от острой боли, пытаясь вырваться из ее объятий, отчего она в свою очередь осыпала его громкой бранью. Несчастный гонец, присутствовавший при этой сцене, никак не мог понять, откуда исходит отвратительная вонь, наполнявшая все помещение и похожая на запах протухшего сыра, — несло ли это от самой Гримельды или так пахла рана Видо?

Под огромной, свисавшей грудью Гримельды, напоминавшей Сердику раздутые меха с вином, он заметил рукоять топора.

— Она получила несколько незначительных ран по своей же вине, — ответил, наконец, юноша на вопрос Видо и отступил на шаг к двери, моля богов, чтобы его движение осталось незамеченным. — Мы уложили пятнадцать человек из их отряда, прежде чем захватить их в плен, — продолжал он вдохновенно врать. — Люди Бальдемара сдались всем стадом, словно овцы! Но позже, в дороге, мы потеряли троих наших воинов. Потому что кто-то развязал девчонку, и она…

— И я подозреваю, что этот малый с воловьими мозгами, которого все называют моим сыном, так и не дознался, кто именно развязал ее.

— …и она начала драться, словно дикая кошка. Она убила троих наших воинов их собственным оружием. Но теперь ее снова надежно связали и не спускают с нее глаз, так что можешь не беспокоиться.

— Мой сын — мое несчастье, — запричитал Видо, яростно тряся своей косматой головой, так что его спутанные волосы задевали лицо Гримельды. Этому парню следовало бы быть более послушным и дисциплинированным, вот что я тебе скажу! А ты, Сердик, скачи назад во весь опор и передай такие слова… Да постарайся произнести их погромче и поотчетливей так, чтобы все воины в отряде непременно услышали их, и чтобы Одберт почувствовал свой позор! Объяви всем, что Одберт не получит эту девицу. Она предназначена Ульрику, да, именно так! Пусть лучше этот идиот получит ее!

Но тут за спиной Видо раздался резкий голос.

— Я запрещаю это! — голос принадлежал Клавдию Хилару, молча слушавшему весь разговор из затемненного угла шатра. Он бы римским эмиссаром, в чьи обязанности входило следить за каждым шагом Видо теперь, когда Бранхард был мертв. — Мой господин — Римский Наместник — не позволит тебе поступить подобным образом! Твои воины никогда не пойдут в бой за Ульриком.

— Хилар, однажды, когда ты в очередной раз неосторожно произнесешь слова: «Я запрещаю!», это может плохо кончиться: Гримельда — прежде чем я смогу вмешаться — разделает тебя, как быка, на жаркое, — мягко сказал Видо с хитрецой в глазах. — Неужели ты думаешь, что я хочу поссориться с Римом и потерять те богатства, которые уже получил от вас? Если я действительно кажусь таким идиотом, утопи меня лучше в бочонке с медом. Девчонка, конечно, достанется Одберту. Мы будем вашими союзниками еще не одно поколение, так что дети наших детей будут дружить с Римом. Поэтому убери свои когти и успокойся! Я просто хочу, чтобы мой сын какое-то время думал, что он не получит девчонку, я хочу подразнить его, понятно?

Но тут вмешался Сердик, он скрепя сердце отважился вновь заговорить:

— Мой господин, мне поручено еще кое-что сообщить тебе. Люди Одберта поймали и подвергли пыткам одного из гонцов Бальдемара. Похоже, что дочь Бальдемара совершила неслыханное убийство. Она сразила в поединке считавшегося пропавшим без вести Префекта Римской конницы Валерия…

— Что?! — перебил его Хилар, медленно вставая со своего места. Он решительно двинулся вперед и остановился рядом с Видо. Шея его напряглась, так что под кожей проступили сухожилия, а флегматичное лицо начало наливаться кровью.

— Что такое ты сказал, мой мальчик? — тихо переспросил он.

— … Сильван… — пробормотал Сердик упавшим голосом, как человек, только сейчас заметивший, что сказал что-то лишнее.

Хилар повернулся к Видо.

— Убийца Сильвана! Да эта девица — настоящий мясник! Клянусь Минервой, вот теперь я чувствую, что нахожусь среди настоящих дикарей. Если все это правда, Видо, ты должен выдать нам ее для совершения казни.

Видо потребовалось какое-то время, чтобы прийти в себя. Наконец, он медленно повернулся к Хилару, пряча свои истинные чувства за сдержанной улыбкой. Но глаза его были жестки и колючи, словно острые стальные дротики.

— Хилар, у тебя прямо дар становиться мне поперек пути в то время, когда даже голодный вепрь сообразил бы, что надо убраться с моей дороги подобру-поздорову. Она не убийца. Она сразила в поединке одного из гермундуров, вторгшихся на ее землю. И не ее вина, что он оказался тем, кем оказался. Она — моя, запомни это, ты, подлый римский разбойник, и держи свои поросячьи лапы подальше от нее!

— Если бы убитый был более низкого звания, я бы уступил тебе, Видо, — Хилар был человеком, привыкшим держать в узде свои инстинкты и эмоции, и поэтому он опрометчиво решил отнестись к вспышке бешенства Видо, как к капризу вспыльчивого избалованного мальчишки. — Но она ведь убила человека, чья семья связана узами родства с самим Императором, и поэтому Рим не может оставить это просто так!

Один только юный Сердик заметил, как Гримельда медленно начала вытаскивать свой топор из-за пояса, но горло юноши так перехватило от страха, что он не мог издать ни звука.

— А я говорю «нет» и не желаю слушать никаких доводов! — сказал Видо, вновь успокаиваясь, как будто поставил в разговоре точку и этим уладил дело.

Сердик тем временем наблюдал, оцепенев, как Гримельда и топор слились в одном плавном движении. Юноша попытался предупредить чужеземца, но смог выдавить из себя только испуганный придушенный крик. Выставив огромное брюхо вперед и хорошенько размахнувшись, Гримельда опустила острое лезвие на толстый затылок Хилара. Хряк!

И Сердик упал в обморок.

Видо быстро взял себя в руки и рявкнул, призывая в шатер дежурившую снаружи стражу. Часовые тут же вбежали и остановились, растерянно озираясь кругом, ошеломленные видом крови, разбрызганной повсюду, и видя все еще корчившееся на полу тело. Видо же глядел в это время на Гримельду, и взгляд его выражал любовь и гордость.

— Моя Гримельда лучше, чем пятьдесят сторожевых псов! Уберите его. И мальчишку тоже. Вот незадача! — сказал Видо, а сам про себя лихорадочно думал: «Надо похоронить этого римского слизняка в самом топком отдаленном болоте. А для них мы сочиним какую-нибудь сказку. По этому дуралею не будут особенно убиваться — он ведь был незнатного рода и не вышел чином на своей родине».

— Мальчишке перерезать горло, — добавил Видо, как будто эта удачная мысль только сейчас пришла ему в голову, пока стража выволакивала из шатра за ноги тело Хилара. Действительно, нельзя было позволить Сердику распространять всякое вранье о невесте его сына. — И пришлите мне немедленно другого гонца для срочного поручения!