О вас, ребята - Александр Власов

Вольт надеялся, что на улице ребята снова развеселятся. Он попробовал затеять игру: сгреб мягкий сыпучий снег, швырнул его через голову на идущих сзади и приподнял воротник, ожидая, что в его спину ударит ответный снежок. Но никто не ответил на заигрывание. Только снег хрустел под ногами.

«Промазал… Не заметили!» — подумал Вольт и опять запустил снежком.

— Хватит! — угрюмо сказал кто-то.

Вольту стало холодно от этого недружелюбного тона. Так с ним никогда не разговаривали. Он опустил воротник и прислушался. Ему показалось, что сзади шепчутся. И он испугался: вдруг кто-нибудь видел, как он выбросил Анину записку! Ему представилось, как эта новость шепотком пробегает по цепочке одноклассников. Он не выдержал и обернулся. Нет, никто не шептался. Ребята шли молча, глядя под ноги, подавленные неприятным происшествием.

Вольту полегчало.

— Что приуныли! — крикнул он. — Не такая уж она чувствительная натура!

Ему не ответили.

* * *

Чтобы не расплакаться дома, Аня, несмотря на уговоры огорченной материи братьев, вышла на улицу. Сначала она бродила по сугробам вдоль темных домов, останавливаясь вдали от фонарей и, закусив губы, вытирала катившиеся градом слезы. Потом, увидев какого-то запоздалого прохожего и не желая встречаться с ним, она свернула в проулок и присела на бревно, лежавшее у дороги.

Она никого, кроме себя, не винила. Отец и мать с детства учили ее искать причину любого несчастья в себе. «Что же я такое сделала?» Почему они не пришли? Чем я их обидела? — думала Аня и, наконец, нашла ответ на эти вопросы. — Ну, конечно! Ушла тайком, как дурочка! Спасибо даже не сказала, не попрощалась с родителям Вольта! Ребята подумали, что я не хочу приглашать их к себе!»

Эта мысль ужаснула ее. С какими глазами придет она завтра в школу? Что скажет товарищам? Про записочку?.. Но ее могли не заметить! Слетела и затерялась среди тарелок и блюд! Что делать? Как исправить свой поступок? Бежать к Вольту?.. Но все уже разошлись… Легли спать… Одна мамаша, наверно, убирает грязную, посуду…

Аня вскочила с бревна. Да! Так и надо сделать! Она добежит до дома Вольта, посмотрит, светится ли окно на кухне, и, если свет горит, она позвонит и все-все расскажет! И Вольта попросит разбудить на одну коротенькую минутку…

Слезы у Ани высохли, и она побежала. «Только бы свет горел!» — твердила она про себя.

В огромном котловане карьера снег лежал таким толстым пластом, что девочка не смогла бежать. Идти и то было трудно. На каждом шагу она проваливалась по колено и чувствовала, как холодит ноги снег, попавший за голенищи валенок.

До противоположного обрывистого края карьера по хорошей дороге можно было пройти минут за десять. Но Ане потребовалось полчаса, чтобы преодолеть заваленный котлован. Дойдя до крутого подъема, она остановилась, чтобы перевести дух, и осмотрелась. Вьюга изменила знакомые очертания карьера. Слева и справа от дорожки раньше желтели отвесные песчаные стены. Теперь они пропали. Снизу их закрывали сугробы, а сверху ветер налепил толстый снежный козырек, который нависал над сугробами. Узкий зазор оставался между снегом у стены котлована и козырьком.

«Как он только держится! — удивилась Аня и прислушалась: ей почудилось, что козырек оседает под своим весом и скрипит. — Сейчас рухнет вниз!»

Но снежный карниз все так же висел в воздухе, чудом удерживаясь за верхнюю кромку котлована, а скрип продолжал доноситься до девочки. Что-то подхватило Аню, и она, скользя и увязая на засыпанной снегом дорожке, вбежала на гребень карьера. Навстречу ей двигалась вереница унылых фигур. Они, видимо, потеряли дорогу и медленно брели по целине. Передняя фигура тащила по снегу чемодан.

У Ани от счастья дрогнуло и замерло сердце. Она остановилась. Рой мыслей пронесся вихрем в ее голове. «Картошка еще не остыла — она на пару… Мамочка не рассердится, что поздно… Алешу только будить не стоит… А сардельки? Часть полопалась в кипятке… Сколько же можно их варить! Но ничего! Худые она оставит своим! Да! Еще чай… Это быстро!.. Но какие же молодцы! Все-таки пришли!.. Дорогие мои!»

Последнее мысленное восклицание уже не вместилось внутри ликующей Аниной души, оно вырвалось наружу.

— До-ро-ги-и-е! — закричала Аня, прижав руки к сердцу.

Олег остановился.

— А-анька! — услышала она радостный возглас.

И сразу же закричала, замахала руками вся цепочка. Олег закинул чемодан за спину и побежал к Шестеровой, высоко вскидывая колени. Вдруг он как-то странно уменьшился и исчез вместе с чемоданом. Послышался глухой шум и приглушенный крик. Потом что-то зловеще зашуршало — и большой кусок снежного карниза обрушился вниз. Там, где только что белел снег, — зияла пустота.

Когда на виду у всех гибнет человек, многие теряются, не знают, за что браться. Нужен какой-то толчок, чтобы привести людей в движение. В такие секунды первое слово часто решает судьбу попавшего в беду. Найдется смелый человек, крикнет — и другие бросятся за ним спасать погибающего. Но стоит трусу опередить события и удариться в панику, как страх может передаться и остальным.

Шестнадцать человек замерли у обрыва. Первое слово выкрикнул Вольт.

— Наза-ад! — заорал он и попятился. — Здесь обрыв!

И все отпрянули назад, а кое-кто даже побежал прочь от опасного места.

— Куда-а! — с отчаянием и упреком закричала Аня. — Вольт!.. Вольт!.. Что же ты? Куда?..

Не услышав ответа, Аня скатилась по крутой, почти отвесной стене котлована, обнажившейся после обвала, и, завязнув по пояс в сыпучей смеси песка и снега, разбрасывала, разгребала руками холодное месиво. Она забыла о других. Она думала только о нем — о засыпанном, задыхающемся Олеге. Ее рука задела за что-то твердое. Аня с головой, как крот, залезла в снег, раздвигая его плечами, грудью, носом. Она потеряла валенок и не заметила этого. Не заметила она и то, что вскоре рядом с ней замелькали еще чьи-то руки.

— Вот он! — выдохнул кто-то.

Олега подхватили, отнесли подальше от стены котлована. Аня опустилась рядом на снег, выдернула из-под мокрого пальто подол своего нового платья и вытерла Олегу лицо.

— Дыханье!.. Искусственное дыханье надо!.. — Пробормотал Вольт, стоявший за спинами пионеров.

Аня нагнулась к Олегу и подула в забитые снегом ноздри.

Потом шутили: «Аня, как бог, вдохнула в Олега жизнь!» Но это потом, через неделю, а сейчас все хотели чуда. И оно свершилось: Олег открыл глаза и чихнул…

* * *

Собрание началось ровно в пять.

Старшая пионервожатая от имени пионерской дружины поблагодарила присутствовавших на собрании шефов за оборудование мастерских. Затем перешли к выдвижению кандидатур на руководящие должности комбината.

— Начнем с главного, — сказала она, — с директора. Прошу…

Ей не дали закончить.

— Шестерову! — закричало сразу несколько голосов.

Все вскочили и под отрывистые дружные, как салют, хлопки начали скандировать:

— Ше-сте-ро-ву! Ше-сте-ро-ву! А-ню! Ше-сте-ро-ву!

Три „мушкетера“

Плюс и минус, как известно, — знаки сложения и вычитания. Но этим не исчерпывается их значение. В школьной практике плюсы и минусы существуют как дополнительные показатели знаний учеников. Пять с плюсом, например, — это сверхотлично, превосходно. Бывает и такая отметка — три с «вожжами», то есть с двумя минусами. Это даже скорее не отметка, а знак, определяющий отношение учителя к ученику. Такую оценку ставят в том случае, когда знаний нет, а есть симпатия. Она-то и заставляет учителя выводить вместо полноценной заслуженной двойки «вожжастую» тройку.

Салов, Никашин и Орлов или, как звали их в школе, три мушкетера, как раз и были теми счастливчиками, которым вместо двойки часто ставили три с двумя минусами. Веселые и дружные, они отвечали невыученный урок с такой храбростью, что зловещая двойка не решалась усесться в журнале напротив их фамилий.

— Видите ли, — вдохновенно начинал Салов, когда его спрашивали, к примеру, о климате восточной Сибири, — Сибирь издавна славится своими морозами. Не случайно во время проклятого царского режима она являлась излюбленным местом ссыльных.

— Я не думаю, что ссыльные были влюблены в Сибирь, — с легкой усмешкой возражал учитель.

— Вы совершенно правы! — тотчас соглашался Салов. — Не то чтобы влюблены… Просто их любили туда ссылать. Морозы в Сибири доходят до… В общем, с ртутным термометром там делать нечего.

Класс хохотал. Учитель безуспешно пытался скрыть улыбку. А Салов продолжал с прежним вдохновением:

— В наши дни советский характер простых советских тружеников преодолел вечную мерзлоту Сибири. Из места ссылки она превратилась в цветущий край. Мичуринцы-биологи стремятся к тому, чтобы она стала богатым плодоносящим садом. В годы великих свершений, когда мы успешно штурмуем космос, где царствует абсолютный нуль, Сибирь с ее морозами не может являться непреодолимой преградой.