Знак королевы вампиров - Джой Хилл

— Я все вижу абсолютно четко, раб.

Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не начать отбиваться или пытаться вырваться из ее хватки. Для него всегда было трудно подчиниться ей, когда она была в таком настроении, но, очевидно, его попытка сделать это сейчас еще больше ее разозлила. Ее чувства пронеслись по его разуму, как волна жара от извержения вулкана.

* * *

Хорошо. Он чувствовал ее ярость. Лисса хотела, чтобы он ее почувствовал. Она на самом деле злилась. Не потому, что Джейкоб у нее на виду занимался оральным сексом с другой женщиной. Не потому, что он получил удовольствие от ее влажного язычка и всепоглощающего возбуждения, разлитого вокруг. Даже не потому, что он считал Брайана очень счастливым мужчиной. Все это не имело никакого значения.

Он защитил Дебру. Оберегал ее. Конечно, защищать и оберегать женщин — его вторая натура. Лисса в этом не нуждалась, не была особенной, будь проклята эта защита. Теперь ее беспокоило то, что Джейкоб выбрал слугу Брайана. Из десятка женщин он выбрал именно ее, словно предпочитал ее всем другим. Ей было холодно, поэтому он дал ей свою рубашку. Он стоял там перед ней, перед всеми собравшимися, словно никого на свете больше не существовало. Он помог ей натянуть рукава рубашки, вытащил волосы из-под нее, взял ее за руки, связав их ремнем, одновременно нежным и бескомпромиссным движением, заставшим всех смотревших на это женщин истекать соком. И когда Лисса смотрела на них, стоящих на сцене, на ее ирландца и смущенную девушку, она видела потенциальную химическую реакцию — такую девушку он мог бы полюбить, даже мог бы жениться на ней, если бы его судьба не привела его к королеве вампиров. Дебра или кто-то вроде нее могла бы родить ему детей, подарить тихую, спокойную любовь длиною в жизнь. Лисса же подарила ему смертный приговор. Она ненавидела все это, ненавидела то, как он обращался с Деброй, ненавидела то уважение, которое он ей оказывал…

— Моя госпожа, — она услышала тихий голос лорда Уте. Он не вмешивался — вампир никогда не вмешается в воспитание слуги другим вампиром, его хозяином, но тактично привлекал ее внимание к тому, что Джейкоб задыхался.

Она отпустила его. Ударила его.

— Этот слуга у вас так недолго, — аккуратно заметил Уте, — но его уверенность в вашей связи кажется такой сильной. Возможно, вам пора задуматься о другом возлюбленном или даже о муже. Вы знаете, слуги быстро переоценивают свою роль в домашнем хозяйстве.

— Мой слуга просто попал под влияние этой ситуации. Я позабочусь о том, чтобы напомнить ему о его месте. Благодарю вас за совет, лорд Уте. — Лед в ее голосе, казалось, успокоил вампира — он отошел, слегка кивнув, оставляя ее одну, чтобы она смогла разобраться с нарушением, совершенным ее слугой.

Тебе она не безразлична. Ты выбрал ее. Ты смотрел на нее… так, как ты смотрел на меня.

Так, словно он будет защищать ее, чего бы ему самому это ни стоило.

Лисса отвернулась от него, не желая видеть его реакцию на столь смешные мысли. Он был человеком. Дебра тоже. Слуги — это слуги. Она никогда не требовала от слуги полной моногамии, будь она проклята.

Моя госпожа. Когда его рука коснулась ее шеи, она не повернулась, но и не пошла дальше. Он сжал ее предплечье, соскользнул к запястью, взял ее за руку, переплетя свои пальцы с ее. Внезапно ей захотелось, чтобы он не стоял перед ней на коленях, не хотела, чтобы было так, хотя маленькая часть ее разума, которая все еще оставалась рациональной, знала, что для него так будет лучше.

Несмотря на ярость, захлестывавшую его, он остался стоять на коленях, демонстрируя, что его верность сильнее, чем гордость. Но в его верности-то она не сомневалась.

Рассматривая ее лицо, он медленно поднялся, оказавшись гораздо ближе к ней, держа ее за руку, их тела почти соприкасались. Она часто дышала, пытаясь держать в узде свои реакции, но знала, что он прекрасно все видит. Во время представления вместе с ее злостью вырастало и ее желание, а когда Джейкоб кончил, когда закричала Дебра, она могла бы запросто представить, как Джейкоб ласкает ее, сильно и глубоко.

— Иди за мной. — Он пошел рядом с ней. Взяв ее за руку, он повел ее куда-то, причем казалось, что вела его она, а не он тащил ее за собой в припадке желания, разбудившего его эмоции.

Он провел ее мимо многочисленных парочек в укромных уголках и остановился в самом конце палаток, там, где располагались ремесленники. Сначала она думала, что он ведет ее к палатке ювелира, чей воротник она ему так подробно описала, но вместо этого он остановился возле палатки кузнеца. Этот человек работал на лорда Мейсона и помогал поддерживать его хозяйство в течение года. Он заботился о двух арабских скакунах, которые, как знала Лисса, постоянно жили на территории замка.

— Моей госпоже нужно наказать своего слугу, — тихо сказал Джейкоб. — Каким-то образом он стал причиной ее сомнений в том, что он живет на этом свете лишь ради того, чтобы служить ей.

Мужчина бесстрастно кивнул и указал на многочисленные клейма, разложенные на бархате.

— Те, которые больше, гораздо больнее, моя госпожа, — объяснил он. — Они, конечно, не оставляют шрамов, только если вы не используете свою кровь. Это также значительно увеличивает боль, но на слуге с тремя знаками это зарастет меньше, чем за ночь. И это ему нисколько не помешает.

— Умоляю вас, воспользуйтесь своей кровью, моя госпожа, — Джейкоб смотрел ей в лицо так, словно больше в мире не было ничего. Лиссе захотелось расплакаться.

— Поставьте на мне клеймо, покажите, что я принадлежу вам, чтобы у вас больше не было в этом сомнений. Тогда, когда вы захотите.

— Когда вы, моя госпожа, пожелаете это сделать, все эти клейма уже будут раскалены. — Кузнец кивнул на чан позади него. — На ручке есть такой же рисунок. Просто выберите тот, который вам понравится, и прижмите к его телу, держите столько, сколько хотите.

Джейкоб снял брюки, и остался стоять перед ней обнаженным.

Если это вас успокоит и избавит от душевных сомнений, госпожа, сделайте так, как вы хотите.

Несмотря на ее желание казаться безразличной, в ее разуме появился образ Дебры, одетой в его рубашку. Она знала, что все это было жалким. По-детски опасно и жестоко. Но если она не причинит ему боли, не проверит, готов ли он пострадать за нее, это чувство ее не покинет. А ей оно было абсолютно ненужно. Она хотела от него избавиться.

Руки за голову.

Он не колеблясь выполнил ее желание, хотя прекрасно знал, на что она была способна, где именно она могла поставить ему это клеймо. Лисса клыком прокусила себе ладонь.

Он ждал. Его челюсти напряглись, глаза не отпускали ее глаз. Она почувствовала себя извращенно возбужденной, будучи словно на вершине блаженства, хотя боль, волнами расходившаяся из сердца, была так сильна, словно она лежала на гвоздях. Он тоже был возбужден. А в его мыслях она видела, что он вспоминает то, как чуть раньше клеймили другого слугу, то, как это его заинтересовало и взволновало, так что он сам от себя этого не ожидал. Она видела, что сама эта идея его возбуждала, и это придало ей решимости заклеймить его именно так, чтобы все видели, что он принадлежит только ей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});