Рыцарь-маг - Игорь Ковальчук

Но Дику было радостно слышать песню именно сейчас и именно от своей невесты. Убитая или даже раненая, она петь не будет. Значит, жива и невредима.

Потом сарацин отшвырнули, и, незаметно смахивая со лба редкие капельки пота, Серпиана добралась до камня и уселась на него — передохнуть. Пятна крови совершенно испортили ей платье, особенно подол, ткань, накинутая на руку, была вдобавок порвана чьей-то саблей. Но, ненадолго освободившись, подскочивший к ней Герефорд смог убедиться, что она цела и невредима. Девушка взглянула на него ласково и весело и поправила волосы. Меч, окровавленный по самую гарду и кое-где выщербленный, лежал рядом.

— Ты в порядке? — задыхаясь, спросил Дик.

Под доспехами он совершенно взмок. Таскать на себе такую тяжесть да еще махать руками и прыгать взад-вперед было невыносимо. За день в доспехе, как ему казалось, он худел и истончался и до сих пор не истаял в воздухе лишь оттого, что съедал все, что приносила ему Серпиана.

— В порядке, в порядке, — успокоила она и покосилась на меч. — В вашем мире куют отвратительное оружие.

— Тише! Солдат не интересуют особенности космогонии, они просто сочтут тебя колдуньей. А что касается оружия, то его не рассчитывают на таких девушек, как ты.

— И что же мне делать? Купишь мне другой?

— Ни за что. Чтоб ты снова лезла в бой? — Он наклонился и шепнул ей в самое ухо: — А если мне не удастся снова воскресить тебя? А если что-нибудь не сработает? Я тебя прошу: возвращайся в палатку и жди там.

— Ладно. — Она смущенно улыбнулась. — Конечно... Я тебе нравлюсь такой?

— Испачканной? — Он оглядел ее с ног до головы. — Да. Потому что очень хочется раздеть.

Серпиана призывно заулыбалась — и тут же ускользнула, словно боялась, что он поступит именно так, как хочет. А Дик вернулся в бой.

Глава 15

Схватка продлилась недолго — Саладин убедился, что лагерь франков ему не взять, и решил не терять воинов попусту. Сарацины отступили, преследуемые свистом и насмешками французов и англичан. Остроты, впрочем, звучали на языках, которых сирийцы не знали. Мусульмане с грехом пополам могли понять только жесты, но им было не до того. В тот же день султан прислал одного из своих людей для переговоров, и стало ясно, что ему до крайности надоело это стояние под стенами изнемогающего города. Ричард и Филипп Август приободрились, как, впрочем, и все подданные — накануне в лагерь пришел большой корабль с Кипра, груженный провизией, и нужда в продовольствии отпала. Франки, конечно же, приняли готовность Саладина к переговорам за слабость. Собственно, они просто видели в происходящем лишь то, что сами хотели видеть. Воинам Креста иногда хотелось верить, что их единственная цель — освобождение христианской святыни, что местные жители это понимают, что, отвоевав Иерусалим, они смогут удержать его.

Ричард хотел добычи, Филипп Август — новых земель. Оба не задумывались о том, что захваченное надо удерживать, войска, находящиеся на этих землях, надо содержать, налоги — собирать, порядок — поддерживать... Лишь постепенно король Французский начал осознавать, что здесь, в Сирии, ему ничего, собственно, и не нужно. И куда лучше будет отвоевывать земли не здесь, не на другом конце света, а у себя во Франции. Франция — большое и богатое королевство, но в нем лишь половина земель на деле принадлежат французам. Другая половина — владения английского короля. Куда это годится?

Ричард называет себя вассалом французской короны, но на деле ничто не может принудить его им быть. Скорей он держится как хозяин, как властелин этой земли. И если бы у него удалось отобрать хотя бы Аквитанию, Гасконь и такие графства, как Беарн, Бигорру и Ажен, уже было б неплохо. А если еще и... Филипп Август размечтался. Он прятал свои мысли под маской светской любезности, а в уме уже просчитывал возможности. И ему было чертовски приятно, поглядывая на короля Англии, представлять выражение его лица, когда он узнает, что почти все его французские владения больше ему не принадлежат.

Так и должно быть. Франция для французов. У этого потомка нормандских разбойников уже есть целое королевство, обойдется он и без французских герцогств и графств. Слишком велики аппетиты Плантагенета. Как бы не подавиться. Теперь он еще и Кипр себе загреб.

Хватит с него.

Когда Капетинг встречал Беренгеру, королеву Английскую, его ненависть к Ричарду становилась поистине запредельной. Но король брал себя в руки — государю надлежит быть сдержанным — и с самым любезным видом беседовал с королевой. Не столько за свою сестру Алису Капет он негодовал на английского правителя. Нет, за себя самого. Браки венценосных особ были делом политическим. Сам Филипп Август в свое время договаривался об этом браке, надеясь смирить наконец беспокойного соседа и родича, привязать его к себе еще более тесными родственными узами. А теперь от его сестры отказались. Что это значит? Только то, что Ричард отказался от союза с ним. А это уже совсем другое дело. Это уже полновесное оскорбление.

Капетинга полнила жажда мести, но он делал вид, что все в порядке, и ждал удобного момента. А пока с интересом наблюдал, чем закончатся переговоры с султаном, поскольку именно английский король рвался вести их.

Саладин уже готов был сдать Акру (в глубине души успокаивая себя, что вполне может попробовать вернуть под свое крыло город чуть позже), кроме гарнизона, готов заплатить какой-то выкуп за пленных, готов вернуть франкам Животворящий Крест — их священную реликвию. Оно и понятно: ну зачем мусульманину христианская реликвия?

Но Ричарду этого было мало. Любуясь тем, как султан безуспешно пытается выковырять его людей из-за лагерных укреплений, и совершенно забыв о своей ране, о потерях в своем войске и, наконец, об изнурительной жаре, которую большинство терпело из последних сил, король решил, что может немного поднять планку своих требований. Он потребовал всю Палестину.

Не очень задумываясь, зачем она ему нужна.

Саладин, разумеется, отказался.

Бои за город продолжились, но султан в схватках не участвовал — видимо, он обсуждал сложившуюся ситуацию со своими сыновьями и эмирами Он не мог согласиться на условия завоевателей, но и оставить все как есть тоже не мог.

Ричард бесился. Город, лежавший перед ним как на ладони, не давался в руки, упрямился, и взгляд английского государя заволакивала алая дымка ярости. Он уже был готов, ворвавшись в эти стены, приказать своим солдатам убивать всех направо и налево, без различия пола и возраста, но чтоб приказать это, нужно ворваться внутрь! Вот в чем была загвоздка.

— Герефорда ко мне! — приказал он мрачно и, когда Дик вошел, бросил ему: — Захвати мне город.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});