Легенда о Глорусе - Вика Соколова

двое: босой мальчик-подросток в одной странной грязной «ночнушке» и всадник, державший лук наготове.

«Это Иоанн! — стрельнуло у меня в груди от счастья. — А с ним, должно быть, Рудольф. У него получилось!»

Хвала богам, радостная эйфория не захватила весь мозг и я додумалась, что нужно пользоваться моментом и драпать. Эрнест распихал зевак, а остальных взял на себя Иоанн. Свист пролетающих рядом стрел никогда не забуду. И судя по тому, как замирало сердце от каждой выпущенной стрелы, я приобрела еще одну фобию. Повезло, что Эрнест хорошо представлял, что делать, ибо я часто выпадала из реальности. Полностью вернулась лишь тогда, когда мы уже неслись по главной дороге. Впереди меня ехал еще один всадник, который расчищал нам путь. По широкой спине и окровавленной голове я догадалась, что это был Джеральд. От мысли, что с ним все в порядке, у меня защекотало под ложечкой. Вернее, я думала, раз человек в состоянии держаться в седле, значит, с ним не все так плохо. То, что ему подпортили здоровье, не оставляло сомнений.

«Какой же стойкий мужик… Поскорей бы вернуться, чтоб его подлатали», — грезила об успешном возвращении в логово разбойников. Что, кстати, странно, когда ты сам не являешься разбойником.

Однако расслабляться времени не было — неутихающие разъяренные вопли неплохо так подстегивали. Хоть мчаться галопом я и не привыкла, но сбавлять ход даже и не думала. В тот момент сломанная от падения шея не столь пугала, как поимка взбешенными садистами.

Впереди виднелись долгожданные ворота. И пока крики стражников не дошли до часовых, они оставались открыты. Джеральду наверняка удалось бы проскочить, я была под вопросом, а вот замыкающие Иоанн с Рудольфом точно оказались бы заперты. По всей видимости, это понял и Джеральд, так как он не сразу миновал ворота, а сперва схватил одного из мужчин, что в паре должен был крутить колесо, и поволок его через мост, чтобы выбросить в ров. Это увеличило наши шансы сбежать, ведь в одиночку человек не смог бы закрыть ворота, выходит, нужна была подмога с башен, а значит, минус один лучник, что будет тратить время на спуск.

Так и произошло: к тому времени, как я подъехала к воротам, одна башня опустела, а внизу, мужчина изо всех сил пытался закрыть ворота, но смог лишь образовать небольшой трамплин, который под тяжестью Эрнеста быстро вернулся в исходное положение. Адреналин и нездоровый азарт бушевали в крови, сердце колотилось как бешеное, его стук сливался с оглушительным грохотом копыт в неумелую барабанную партию, но такую боевую и воодушевляющую. Как только мост остался позади, радость и восторг накрыли меня.

«Получилось! Мы живы! Все хорошо!» — заполнились мысли победными словами. Покуда громкий удар не прогнал их прочь, как испуганных птиц.

Я притормозила Эрнеста и оглянулась — лошадь Иоанна нерешительно мялась на мосту, а сам он лежал на земле с торчащей в районе груди стрелой. Сперва я решила страшное — что мужчина мертв. Однако он задвигался, даже смог встать и, ударив лошадь, отправил перепуганного ребенка подальше от башен. Тот начал хаотично ворочаться то вперед, то назад, из-за чего лошадь снова сбавила темп, не понимая, чего хочет всадник.

— Рудольф, сюда! — закричала ему, пытаясь сосредоточить внимание на себе. — Езжай ко мне! Сюда! — развернула коня навстречу.

Парень смог собраться и пустил лошадь в галоп. Как только он проехал мимо, мои внутренние качели вновь опустились, даруя секундное успокоение, чтобы потом набрать очередной разгон, ведь перед глазами встал Иоанн. Он неспешно шел спиной вперед и пытался отбиваться или уклоняться от стрел пока еще одного лучника. Но если доберется конница стражников — это конец.

«Он ведь так близко. Близко. Но там лучник. Но один. А в движущуюся цель ведь попасть сложнее, верно?» — проскочила бессвязная мысленная борьба, которая должна была решить, в какую сторону мне ехать.

В итоге, плюнув на все, я поехала к Иоанну. Чтобы он не обернулся, слыша приближающегося неизвестного конника, и не пропустил стрелу, пришлось кричать, что еду я, Ингрид. Когда мы наконец поравнялись, я протянула руку, дабы Иоанну было проще забраться на коня, ведь левое плечо у него оказалось прострелено. От каждого неосторожного движения рана разрасталась все больше, выплескивая кровь, которую уже было не удержать… Так много, что ткань одежды уже не справлялась ее впитывать и красные искривлено-овальные капли начали вырисовывать запутанный узор на земле.

Удар. Настолько сильный, что почти выбил меня из седла. Тело откинулось назад, а когда вернулось, острая боль охватила всю левую сторону тела. Ядро болезненной пульсации объяло настолько большую площадь, что даже нельзя было понять, что именно причиняло такое страдание, забравшее силы даже на крик. Я потеряла контроль над левой рукой: она болталась обмякшим отростком, излучающим лишь потоки неописуемой боли. Такой, что хотелось от нее избавиться, отрезать… Или хотя бы потерять сознание, чтобы ничего не чувствовать. Но когда конь наконец тронулся, когда его тяжелые копыта вбивались, как молот, в землю, по нервам начала проноситься такая кислотно-обжигающая боль, которая, казалось, разъедала все до костей. Снова и снова. Снова и снова… Что заставило меня молиться не просто упасть без чувств, а разом все прекратить, оборвать тонкую нить. Но покоя никак не наступало, никакого, поэтому хотелось хотя бы слезть с лошади, ибо тряска истязала тело, как в адском блендере! Но мне не позволили. Пришлось и дальше висеть на руке Иоанна и пробовать на вкус предоставленные болью блюда.

«Хватит. Хватит. Прекратите тревожить мое тело. Хватит тревожить. Оставьте в покое. Не хочу больше ехать. Не хочу…»

Когда лошадь остановилась, я обрадовалась, что мы наконец добрались, что все закончилось, что все будет хорошо. Я открыла раздраженные опухшие глаза и осознала, что все это чушь: мы были лишь у самого начала хребта, до деревни разбойников — минимум полчаса езды.

«Не выдержу столько. Дайте сдохнуть, пожалуйста».

И вот, укрывшись за елями, все заговорщики собрались вместе: Джеральд, Рудольф, Иоанн и я. Всем, блин, досталось. Все были красивые.

Иоанн осторожно, дабы не задеть меня, слез с лошади, и они с Джеральдом принялись вынимать из его плеча стрелу. Чтобы этого не видеть, я отвернулась, однако… не следовало.

— Господи, — выдохнула дрожащими потрескавшимися губами, рассмотрев левую руку, на которой словно красный «рукав» сделали.

Но взгляд сосредоточился на другой детали — стреле, что болталась на коже предплечья. Наконечник пробил плоть, но все же не сумел пройти насквозь. Я даже не мыслила об этом, не чувствовала, хоть это