Сиротка. Слезы счастья - Мари-Бернадетт Дюпюи

– Нет. Я отсюда не уйду, и Лора тоже не уйдет. Нам нужно спокойно втроем поговорить и принять решение.

Эти слова были произнесены четко и абсолютно спокойным голосом. Затем в комнате на несколько томительных минут воцарилась тишина.

Эрмин и Тошан разговаривали, сидя в беседке. Они наслаждались прохладой вечера и возможностью побыть наедине друг с другом. Мадлен накормила всех троих детей приготовленным Мирей гороховым пюре, в которое та добавила сливочное масло и кусочки вареной ветчины. Мирей смотрела, как едят дети, радуясь тому, что Адели такая пища по вкусу. Что касается Жослина, то он, довольный совершенной им прогулкой, но уставший, отдыхал в гостиной, потягивая из бокала херес.

– Я разочарована, – сказала Эрмин своему мужу. – Я надеялась отправиться на будущей неделе в Большой рай, но теперь мне кажется, что это не состоится.

– Мин, дорогая, не наша вина, что новые события нарушили наши планы. Мари-Нутта устраивается на работу в Квебеке, Киона исчезает, а теперь еще ты начинаешь переживать за Шарлотту, и нам приходится взять к себе на несколько дней Адель.

– Я это знаю, любовь моя. Но если мы задержимся здесь надолго, то сможем отдохнуть там, на берегу Перибонки, лишь несколько недель. Девочки возвращаются в колледж Бон-Пастёр[17] в октябре, да и Констану пора идти в школу. Мама предлагает отдать его в школу здесь, в Робервале, но в таком случае всю зиму он будет далеко от нас. Слишком далеко!

– К черту законы, он пойдет в школу позднее, чем полагается, в следующем году[18]. Если придется заплатить за это штраф, мы его заплатим, хотя вряд ли кто-то приедет проверять нас посреди зимы на берег Перибонки.

– Было бы разумнее выхлопотать себе соответствующее разрешение, – вздохнула Эрмин. – Мукки пообещал мне, что будет с нами. Он уже получил аттестат о среднем образовании и теперь может серьезно подумать о том, какая профессия ему по душе. Думаю, он захочет поступить в университет.

Тошан посмотрел усталым взглядом на бледно-голубое – почти сиреневое – небо и затем процедил сквозь зубы:

– Современное общество мне не нравится. В прежние времена, чтобы прокормить семью, нам нужно было всего лишь научиться охотиться, ловить рыбу и выращивать фасоль и кукурузу. Я пытаюсь поддерживать такой образ жизни на своих землях, но, как только я снова сталкиваюсь с цивилизацией, я говорю себе, что мои усилия напрасны. Когда я слушал, что говорит Мари-Нутта, я осознавал, что она пристрастилась к городской жизни и к городским развлечениям. Если ей предложат постоянное рабочее место в этой газете – «Солей», – то зачем ей сюда возвращаться? Ей ведь уже шестнадцать лет, и она имеет право работать.

– Тошан, будь объективен. Ты ругаешь прогресс, но при этом мечтаешь о маленьком самолете и даже о гидросамолете. Нам повезло: в Большом раю мы живем по старинке, но благодаря прогрессу можем путешествовать, ездить во Францию и Италию, можем наслаждаться комфортом этого превосходного дома. Мама – женщина расторопная. Она уже не так богата, как до пожара, однако обладает впечатляющим состоянием.

– Ей следует быть осторожнее! Игра на бирже не всегда приносит прибыль. Может случиться так, что она очень быстро разорится.

Эрмин взяла Тошана за руку. Он, взглянув на супругу, нежно ей улыбнулся.

– Дорогая моя, давай установим какую-то конкретную дату. Поезжай вместе с детьми в Большой рай пятнадцатого августа.

– А ты сам-то что, не поедешь?

– Я завтра утром поплыву на пароходе на Перибонку. Не сердись, но мне крайне необходимо поехать туда и удостовериться, что у нас там все в порядке и что дом к вашему приезду готов. Бабушка Одина и моя тетя Аранк уже, должно быть, ждут нашего возвращения. Я объясню им, как обстоят дела, и займусь своими собаками. А еще заготовлю дров. Думаю, вернусь дней через шесть.

Эрмин подавила вздох. Она охотно пустила бы слезу и стала бы уговаривать своего мужа подождать, однако, хорошо зная его, предпочла позволить ему поступать так, как он сам считает нужным.

– А твоя подруга Эстер? Ты что, ее бросаешь? – съехидничала Эрмин.

– Думаю, наш дорогой друг Овид займется ею вплотную, – усмехнулся Тошан, прикуривая сигарету.

– Вполне возможно! Я заметила, что он проявляет к ней интерес.

Она испытывала какое-то странное чувство ревности и мысленно ругала себя за это дурой. После окончания войны она ведь сама стала больше всех уговаривать Овида найти себе какую-нибудь очень хорошую женщину, которая смогла бы сделать его счастливым.

– Они, в общем-то, будут прекрасной парой, – добавил Тошан.

Он хотел было продолжить разговор на эту тему, но тут вдруг на пороге наружной застекленной двери, ведущей в кухню, появилась Киона. В своих черных полотняных штанах и темно-зеленом свитере из тонкой шерсти и с зачесанными назад короткими влажными волосами она вполне могла бы сойти за юношу – красивого юношу с тонкими чертами лица. Тошан заметил, что лицо у нее озабоченное и даже растерянное.

– Киона, ты больна? – поинтересовалась Эрмин, которая тоже это заметила.

– Нет, я просто сильно устала. Я помогала Мадлен купать малышей. Они сейчас уже ложатся спать. Нужно, чтобы вы поднялись на второй этаж и пожелали им спокойной ночи.

Киона подошла к столу и положила ладони на плечи Тошана, словно бы желая прикоснуться к его сильному мужскому телу и позаимствовать его силы. В этот момент на пороге появилась Лоранс. Она была бледна и двигалась, как какой-нибудь лунатик.

– Я накрою на стол, – сказала она. – Бабушка проголодалась. Знаете, я не буду больше ездить в Пуэнт-Блё. Это пустая трата времени. Там сейчас уже почти нет учеников. А Констана я могу научить алфавиту и сама.

– Мне очень жаль, что ты туда больше не поедешь! Ты ведь относилась к этим занятиям с огромным энтузиазмом, а Овид отзывался о тебе исключительно хорошо! – сокрушенно покачала головой Эрмин.

– Мама, не настаивай. Месье Лафлер и сам считает, что я и так ему уже достаточно помогла. К тому же мы скоро уедем на берег Перибонки.

– Не раньше чем через десять дней, – уточнил Тошан. – У тебя такой же усталый вид, как у Кионы. Ложись сегодня спать пораньше.

– Хорошо, папа, – ответила Лоранс послушно.

Ужин прошел абсолютно спокойно. Жослин часто зевал, разглагольствуя гораздо меньше, чем обычно. Мирей, обычно сидевшая за столом с хозяевами дома, тоже в основном молчала. Лора, которую угнетала всеобщая молчаливость, предпринимала усилия к тому, чтобы скрыть, что пребывает в дурном расположении духа, но тем не менее частенько тяжело вздыхала.

– Как у нас тут весело! – пошутила Эрмин, принимаясь за десерт – грушевый компот и печенье.

Мадлен мечтательно улыбнулась, не уловив иронии в голосе своей подруги. Эта индианка радовалась тому, что присматривает и ухаживает за Аделью, пусть даже наряду с ней этим занималась и Киона. Адель заполняла собой ту пустоту, которая образовалась в душе Мадлен, когда Акали ушла в монастырь.

– Со стороны может показаться, что на наш дом обрушилось какое-то несчастье, – хмыкнул Тошан. – Слава Богу, ничего подобного не произошло.

– Известно ли вам, что ангелы вовсе не являются любимчиками Бога и что он охотнее обращает свою любовь на людей – согрешивших, но покаявшихся? – вдруг сказала Киона, как будто бы эти ее слова являлись ответом на реплику ее сводного брата. – Ангел, достойный называться ангелом, не знает, что такое грех. Он вообще никогда не грешит, и Бог в какой-то степени обходит его своим вниманием. Кто при таком положении дел согласился бы быть ангелом?

– Не говори глупостей, – вздохнул Жослин. – Малышка моя, ты сегодня вечером какая-то странная.

– Жосс, так написано в Библии, которую твоя дочь читает вот уже несколько лет, – сказала Лора.

– Мой дорогой папочка, тебе кажется, что я сегодня вечером какая-то странная? – удивилась Киона. – Это почти что плеоназм.

Это заумное слово вывело Мирей из ее апатии.

– Иисусе милосердный, ты что, говоришь на иностранном языке?

– Нет, я говорю по-французски. Плеоназм – это то же самое, что повторение, то есть когда одно и то же говорят два раза. Лично мне кажется, что я всегда была странной, еще с рождения. Имя Киона уже могло бы стать синонимом слова «странная».

– Я в этом ничего не смыслю, малышка. Ой, слышите, возле дома лает собака? Кто-то приехал, – сказала Мирей.

– Это, несомненно, Эстер! – воскликнула Лора. – Она сегодня закончила работать поздно.

Эстер, подойдя к столу, поздоровалась с присутствующими. Возле ее ног крутился фокстерьер. Эстер выглядела великолепно: белая кожа, карие глаза, блестящие черные волосы, чувственные губы, тщательно накрашенные помадой неяркого цвета.

– Хотите перекусить? – спросил Жослин, очарованный этой красивой женщиной.

– Нет, благодарю вас, я уже поужинала. Меня приглашал на ужин месье Лафлер. Я отведала самого вкусного лосося в мире – уананиша из озера Сен-Жан. Белое вино тоже было неплохим. Завтра месье Лафлер не будет проводить занятий. Он повезет меня покупать сыр на сыроварню, на которой работает Мукки. Вообще-то это просто повод для хорошей прогулки. Ваш сын, Эрмин, очаровал меня своими рассказами о городе Ла-Бе и его окрестностях. Я желаю вам всем спокойной ночи и сама отправляюсь спать. Мы с Лафлером договорились встретиться возле церкви.