Изящное искусство смерти - Дэвид Моррелл

В хибару ворвался Бруклин, но ему не удалось успокоить Маргарет.

— Что произошло?

— Я просто спросил ее об убийствах на Рэтклифф-хайвей, — ответил мальчик.

— А почему ты об этом спрашиваешь?

— Просто услышал. Мне стало любопытно.

— Я тогда работал в доках. Тебе не представить, какой ужас все испытывали. А через двенадцать дней произошли новые убийства.

Мать укрыла лицо в ладонях.

— Маргарет, что тебя беспокоит? — спросил Бруклин. — Ты знала кого-то из убитых?

Спустя несколько дней мальчик после работы снова отправился в район Рэтклифф-хайвей. Расспросы привели его в таверну «Кингз армз», в которой произошло второе убийство.

В одном из окон таверны была выставлена копия портрета, чтобы все прохожие могли ее увидеть. На рисунке был изображен в профиль мужчина с вьющимися волосами, высоким лбом, острым носом и сильным подбородком. Внизу стояло имя, но мальчик не умел читать.

Рядом с рисунком имелась табличка с текстом, но его он тоже прочесть не мог.

— Сэр, — обратился он к проходящему мимо мужчине, — не будете ли вы так любезны сказать мне, что там написано?

Мужчина одет был просто и явно не относился к числу тех, кого часто называли сэром, но мальчик из походов по домам, где он собирал золу, вынес заключение, что притворяться вежливым выгодно — таким путем можно заработать себе, скажем, кусок хлеба. Вдобавок к этому он польстил мужчине, предположив, что тот умеет читать.

— Конечно, мальчик. Под этим рисунком написано имя — Джон Уильямс. Ужасный был тип. Об этом как раз говорится на втором листке.

Мужчина, ведя пальцем по строчкам, прочитал текст:

— Здесь девятнадцатого декабря тысяча восемьсот одиннадцатого года гнусный убийца Джон Уильямс зверски убил хозяина таверны Джона Уильямсона, его жену и служанку. — Помолчал и добавил: — Не очень-то хорошо использовать убийства, чтобы привлечь посетителей в таверну.

Мальчик уставился на изображение Джона Уильямса. Фонарный столб находился позади, проходящие по улице люди заставляли тени двигаться, и мальчик видел отражения в стекле. Увидел он и собственное отражение, свое лицо совсем рядом с профилем Уильямса: тот же высокий лоб, острый нос и сильный подбородок.

— Лучше тебе не глядеть на него слишком долго, — посоветовал прочитавший надпись мужчина. — У тебя такие же вьющиеся волосы, и ты немного на него похож. Ты же не хочешь, чтоб тебя мучили кошмары?

— Нет, сэр.

— Что, не умеешь читать, да? А не желаешь научиться?

Мальчик на мгновение задумался, а потом понял: если он не овладеет грамотой, то не сможет узнать больше о Джоне Уильямсе и убийствах на Рэтклифф-хайвей.

— Да, сэр, я не умею читать. И — да, сэр, я бы хотел научиться.

— Хороший мальчик. Знаешь, где находится церковь Святого Николая? Вон там, у доков. Святой Николай — покровитель моряков и торговцев.

— Эта церковь стоит возле склада, где я работаю на мусорщика Кендрика.

— Так ты мусорщик? А хочешь для себя лучшей участи?

— Да, сэр.

— Утром в воскресенье приходи к девятичасовой службе. Я помогаю пастору, а после окончания службы учу людей читать Библию. Я знаю, в этот день у тебя выходной, но всем детям, которые приходят, чтобы выучиться, как читать Слово Божье, я даю булочку.

Желудок мальчика при упоминании о булочке сжался.

— Спасибо, сэр.

— С такими хорошими манерами, мой мальчик, ты далеко пойдешь. А теперь делай, как я тебе сказал: перестань смотреть на этого убийцу, а не то тебя будут преследовать кошмары по ночам.

К изумлению матери и приемного отца, он каждое воскресенье стал ходить в церковь. Мальчик отсиживал всю службу, а после нее посещал уроки чтения, за что получал законную булочку. Он быстро превратился в лучшего ученика из всех, которых когда-либо знала эта церковь. Уже через год он мог прочитать любой отрывок из Библии, предложенный учителем.

Он заходил в редакции газет и узнал, что там в архивах хранятся все сообщения, касающиеся Джона Уильямса и убийств на Рэтклифф-хайвей. Он читал любые материалы, какие находил, и через некоторое время выучил их наизусть.

Мальчику удалось отыскать копию портрета Уильямса, и он постоянно носил ее с собой и рассматривал, когда никто за ним не наблюдал.

— Мама, кто был моим отцом? — спросил он однажды.

— Он умер много лет назад.

— Но кем он был? Расскажи о нем.

— Мне больно о нем вспоминать.

— Как он умер? Ты из-за этого рыдаешь по ночам?

— Я не хочу об этом говорить.

— Как его звали?

Мать отвернулась и промолчала.

Мальчик продолжал после работы наведываться на Рэтклифф-хайвей. Частенько он заходил в здание, в котором убили Марра и его домочадцев. Там по-прежнему помещался магазинчик, торгующий одеждой, и выглядел он в точности так, как был описан в газетных отчетах. Мальчик стоял и представлял, где лежали тела, где кровь запятнала пол и стены.

Он вернулся к таверне «Кингз армз», зашел на этот раз внутрь и также пытался вообразить, где находились трупы, где была кровь.

Он представлял себе, как идет следом за телегой, на которой тело отца на глазах у двадцати тысяч любопытствующих зрителей везли к пересечению Кэннон и Кэйбл-стрит. Здесь он и был захоронен, и сердце его пронзили колом. Мальчик выходил на середину перекрестка, мимо проносились экипажи, рассерженные возницы орали, чтобы он убрался с дороги, а мальчик стоял и гадал, не покоятся ли прямо под его ногами останки отца.

Он сидел под эллингом, когда его отыскал приемный отец.

— Прекрати!

Мальчик резко обернулся. Одной рукой он зажимал коту морду, чтобы тот не мог мяукать. Лапы животного были связаны.

— Зачем ты это делаешь? — спросил Бруклин.

Он выхватил из другой руки мальчика нож, заставил отпустить кота и распутал веревки на лапах. Хотя животное и было изранено, оно мигом бросилось прочь.

Как-то вечером мальчик показал матери портрет Джона Уильямса.

— Это мой отец? — спросил он.

Женщина отпрянула от листа бумаги.

— Джон Уильямс мой отец. Правда?

Мать с ужасом смотрела на сына.

— Почему отец убил всех этих людей?

Она молчала.

В комнату ворвался Бруклин и рявкнул:

— Какого черта ты опять натворил?

— Я спросил, правда ли, что Джон Уильямс был моим отцом.

Мать зарыдала и упала на колени.

Бруклин толкнул мальчика к выходу.

— Оставь ее! Убирайся! Я не хочу больше видеть тебя здесь!

— Ты мне не отец! Ты не можешь мне приказывать!

Отставной сержант выпучил глаза и пошатнулся. Часто дыша, он с недоумением воззрился на нож, который мальчишка воткнул ему в живот.

— Скажи мне, мать. Я сын Джона Уильямса?

— Ты — чудовище. Такое же, как твой отец.

Мальчик и ее ударил ножом, сбросил на пол лампу и вышел из хибарки.

За его спиной сквозь треск пламени пробивались крики.

Бруклин был поглощен созерцанием восковой фигуры своего отца, замахивающегося молотком, когда звук приближающихся шагов вернул его в настоящее.

Он обернулся и увидел, как на пороге показались трое мужчин. Двое прошли в комнату, а третий остался караулить у входа, чтобы никто не подслушал из коридора.

Бруклин шагнул навстречу и остановился напротив восковой композиции, изображавшей «похитителей тел», Бурка и Хэя. Похитители были запечатлены в самом разгаре работы: они доставали труп из только что выкопанного гроба. Согласно надписи на табличке, Бурк и Хэй продавали трупы врачам, у которых практически не было легальных способов получить человеческие тела для медицинских исследований. Чтобы доставлять нанимателям как можно более свежие экземпляры, Бурк и Хэй начали сами совершать убийства.

Бруклин с умыслом решил переговорить с сообщниками здесь, а не возле фигуры Джона Уильямса. Он не хотел, чтобы подельники обратили внимание на его сходство с известным убийцей.

— Ночью в тюрьме убили Энтони, — сообщил Бруклин.

Вновь прибывшие некоторое время переваривали информацию, и наконец тот, что стоял у дверей, сказал:

— В газетах говорилось, что в тюрьме убили начальника и еще одного человека. Но не Любителя Опиума. Кого-то другого. И я надеялся, что не Энтони.

— Он очень убедительно изобразил наемного убийцу возле особняка лорда Палмерстона, — заметил Бруклин. — А фейерверк, который он устроил в Грин-парке во время отступления, запомнится надолго.

— Вечная ему память, — произнесли стоявшие в комнате мужчины.

— Вечная память, — с серьезным лицом повторил полковник. — Он был достойным человеком и храбрым воином. Сегодня вечером мы воздадим должное его памяти.

— Здесь, — сказала Маргарет.

— Приехали, — сообщил Райан кучеру.

Экипаж остановился возле пекарни на унылой улочке в районе трущоб «Семь циферблатов». Хотя на окрестных улицах было непривычно пусто, в самой пекарне толпился народ.