Викинги (сборник) - Мария Семенова

Легко убедиться, что воззрение это благополучно пережило века. Вот только во времена матриархата мужчина относился к «особым способностям» спутницы с почтительной опаской (живая Богиня рядом!). В дальнейшем, когда по ходу так называемого прогресса на первый план выдвинулась физическая сила и агрессивность мужчины, почтение сменилось презрением, а опаска превратилась в страх.

Вот пример из истории. Слово «ведьма» слышали все. То же самое мужского рода – «ведьмак» – ещё не во всяком словаре и найдёшь, да и толкования его весьма разноречивы. Другая форма, «ведун», снабжается пометкой «устар.» – сейчас её почти не употребляют. Средневековое руководство для инквизиторов называлось «Молот ведьм». Ведьм , а не «ведьмаков» или «ведунов». В злонамеренном колдовстве подозревались в основном женщины! А если взять художественную литературу? Как правило, если там действует злодей, он может быть изрядным негодяем, но всё же ограничен какими-то рамками, если же злодейка – её негодяйство превосходит все мыслимые границы. Большинство авторов художественной литературы, между прочим, – мужчины…

Если мы теперь присмотримся к положению древнескандинавской женщины, то сможем убедиться, что её жизнь определяли противоречивые воззрения, о которых рассказывалось в этой и предшествующей главах. Действительно, если ознакомиться с текстами тогдашних законов, можно сделать вывод о довольно-таки приниженном положении женщины. А если обратиться к мифологическим текстам, сохранившим мировоззрение более ранних эпох, то вот что можно там прочитать о старших сёстрах земных женщин – Богинях, жёнах Богов: «Но и жёны их столь же священны, и не меньше их сила».

Впрочем, реальная жизнь очень редко вписывается как в юридические, так и в религиозные кодексы…

С точки зрения закона

Если раба с точки зрения древнескандинавского закона как бы вовсе не существовало (это показано в главе «Положение раба»), то женщину этот закон, скажем так, едва замечал. Закон не признавал за ней политических прав, она не могла занимать выборную должность. Если она желала обратиться в суд, то не могла сама представлять своё «дело» – для этого требовался мужчина. С другой стороны, если на неё кто-то хотел подать в суд, то судиться приходилось не с самой женщиной, а с её супругом или иным родственником-мужчиной. В большинстве районов Скандинавии дочери учитывались при разделе наследства только в том случае, если у них не было братьев, а получать или выплачивать возмещение за убитого родича женщина могла, только если других наследников не находилось вообще.

В Дании и Швеции закон предписывал женщине с момента рождения и до самой кончины состоять под опёкой мужчины; за «самостоятельную единицу» в этих странах она не признавалась. В Норвегии и Исландии замужняя женщина находилась под опёкой мужа; незамужняя девушка – под опёкой отца, но только до определённого возраста. В Исландии этот возраст «женского совершеннолетия» равнялся двадцати годам. После этого она приобретала определённую самостоятельность, но опять-таки до известных пределов. Для сколько-нибудь крупных финансовых дел, при решении вопросов, связанных с собственностью, требовалось согласие опекуна…

Как пишут учёные, наибольшую самостоятельность, с точки зрения закона, женщина обретала, оставшись вдовой. Вот когда (вне зависимости от возраста!) она могла распорядиться и нажитым имуществом, и судьбами своих детей, да и своей собственной. Если девушка шла замуж большей частью за того, кого определяли родители (см. главу «Я и МЫ»), то вдова обычно сама выбирала себе жениха.

В некоторых случаях, особенно когда брак заключался насильственно и муж был ненавистен, женщина, если можно так выразиться, «активно добивалась» вдовства. Вот, например, какая история произошла, согласно сказанию, в начале IX века в Норвегии. Гудрёд конунг посватался к дочери Харальда конунга, получил отказ и очень обиделся. Он пошёл на Харальда войной, победил его в сражении и убил. Далее события разворачивались так:

«Гудрёд конунг взял большую добычу. Он увёз с собой Асу, дочь Харальда конунга, и сыграл с ней свадьбу. У них был сын, которого звали Хальвдан.

В ту осень, когда Хальвдану исполнился год, Гудрёд конунг поехал по пирам. Он стоял со своим кораблём в Стивлусунде. Пир шёл горой, и конунг был очень пьян. Вечером, когда стемнело, конунг хотел сойти с корабля, но когда он дошёл до конца сходен, на него бросился какой-то человек и пронзил его копьём. Так он погиб. Человека же этого сразу убили. А утром, когда рассвело, его опознали. Это был слуга Асы, жены конунга. Она не стала скрывать, что это она его подослала…»

Что было дальше с Асой, чья судьба так напоминает участь одной из героинь русских летописей – несчастной княжны Рогнеды? Может быть, Асу казнили за убийство ненавистного мужа? Ничуть не бывало. Вместе с маленьким сыном Аса уехала на родину и стала править во владениях, которые раньше принадлежали её отцу. Сын её вырос и стал могущественным правителем, основателем целой династии конунгов. Когда же Аса умерла, её похоронили с поистине королевскими почестями, на роскошном корабле, который зарыли в могильный курган. С течением веков произношение изменилось, «курган Асы» стали именовать «Усебергом». О знаменитом Усебергском корабле, откопанном археологами, рассказывается в главе «Жадность, благородство и древние корабли».

История Асы – конечно, случай исключительный. Зато наглядно показывающий, что реальная жизнь отнюдь не всегда «руководствуется» жёсткими предписаниями закона. Вообще говоря, судить о «нравах эпохи» по какому-нибудь древнему судебнику – это всё равно что о нашей нынешней – по Уголовному кодексу или даже по Конституции. Вот и реальное положение «женщины викингов» лучше всего описывает знаменитая поговорка: «Муж – голова, а жена – шея: куда она крутит, туда и голова поворачивается…»

Голова и шея

Утратив по окончании эпохи матриархата «официальную» власть, женщины превратились во вдохновительниц великих деяний. Во имя женщин создавались шедевры литературы и изобразительного искусства, им же порою посвящались и завоевательные походы. По крайней мере, легенды, связанные с определёнными историческими событиями, часто на этом настаивают. Так, объединение Норвегии в единое государство в конце IX века было вызвано, конечно, объективными историческими причинами. Но проследим, как оно описывается в сказании. Речь в нём идёт, между прочим, о внуке той самой Асы, о которой говорилось в предыдущей главе.

«Харальд конунг послал своих людей за девушкой, которую звали Гюда. Она была дочерью Эйрика конунга из Хёрдаланда. Харальд хотел сделать её своей наложницей, так как она была девушка очень красивая и гордая. Когда гонцы приехали, они передали девушке, что им было велено. Она же ответила им, что не хочет тратить своё девство ради конунга, у которого и владений-то – всего несколько фюльков.

– И мне удивительно, – сказала она, – что не находится такого конунга, который захотел бы стать единовластным правителем Норвегии, как Горм конунг стал в Дании или Эйрик в Швеции.

Гонцам показался непомерно заносчивым такой ответ, и они попросили её объяснить, что значит такой ответ. Они сказали, что Харальд настолько могущественный конунг, что она может быть довольна его предложением.

Однако, поскольку она ответила на него иначе, чем им бы хотелось, они не видят возможности увезти её теперь против её воли, и они стали готовиться в обратный путь.

Когда они приготовились к отъезду, люди вышли проводить их. Тут Гюда обратилась к гонцам и просила их передать Харальду конунгу, что она согласится стать его женой не раньше, чем он подчинит себе ради неё всю Норвегию и будет править ею так же единовластно, как Эйрик конунг – Шведской Державой или Горм конунг – Данией.

– Потому что тогда, как мне кажется, он сможет называться большим конунгом.

Гонцы вернулись к Харальду конунгу и передали ему эти слова девушки, и сказали, что она непомерно дерзка и неразумна и что конунгу следовало бы послать за нею большое войско, чтобы привезти её к нему с позором. Но конунг возразил, что девушка не сделала и не сказала ничего такого, за что ей следовало бы отомстить. Скорее он должен быть ей благодарен.

– Мне кажется теперь удивительным, как это мне раньше не приходило в голову то, о чём она напомнила, – сказал он. – Я даю обет, что я не буду ни стричь, ни чесать волос, пока не завладею всей Норвегией с налогами, податями и властью над ней, а в противном случае умру…»

Друзья и советники Харальда признали, что выполнить этот обет – задача, достойная конунга. И Харальд, не откладывая, взялся за дело. Далее сказание весьма обстоятельно повествует, как он присоединял к своему владению область за областью, какие и с кем вёл сражения и кто в них отличился. Волосы, которых он, согласно обету, не стриг и не чесал, между тем отрастали; Харальда так и прозвали – Косматым. Появлялись в его жизни и другие женщины, благо тогда было принято многожёнство. Наконец, около 890 года произошла грандиозная морская битва в Хаврсфьорде, после которой сколько-нибудь серьёзного сопротивления в Норвегии Харальд уже не встречал. Объединение страны породило самую настоящую эмиграцию: