Спящая в огне - Карина де Сантис

она уже выносила одного ребенка, но мальчика пришлось убить из-за того, что две другие королевы родили девочек. Третья беременность казалась ей невыносимой и лишь поэтому она уговорила Драмэйд. А теперь получается, что она не сдержала своего слова. Неужели северяне такие слабаки, что не смогли убить беспомощного младенца по приказу своей королевы?

Этна подняла беспомощные глаза на Меланту, видя легкую усмешку на ее губах и презрение в глазах. Мечтая о сиблинге, она не ожидала, что может наткнуться на ненависть и жестокость. Мечтая о сиблинге, она думала о любви между родственными душами, связанными кровью.

Но теперь, глядя в глаза, которые должны были быть самыми родными она не видела там ничего, кроме искреннего желания ее смерти. Ни сестринской любви, ни нежности. Ни. Че. Го.

Более того, ее близнец все это время знала, что у нее есть сестра, но даже не думала искать ее. Ей попросту это было ни к чему, ведь она любима, красива и имеет названных сестер. А Этна была для нее досадной помехой, от которой нужно было избавиться и не более того.

Как больно. Все время целительница думала, что больнее слов про свои шрамы и быть ничего не может. Потом Гвиневра дала ей броню, научив не обращать внимания на чужие слова и бездумные оскорбления перестали ранить. Но теперь ее броня опять дала трещину.

Ты можешь вытерпеть любую боль. Ты можешь выжить после любого поединка. Но если твой враг — твоя семья, то ты погибнешь без шанса на спасение. Только семья может ранить так, как не ранит ни один меч. Только раны от слов семьи заживают дольше всего и превращаются в шрамы-напоминания. И, как бы иронично это не звучало, боль от слов семьи будет одинаково ужасной, даже если ты только обрела ее.

— У них не вышло убить меня, — Этна покачала головой. Теперь пазл в ее голове сложился в одну картинку.

Тот кошмарный сон, приснившийся ей после прихода пришельца, был воспоминанием. Она видела себя, объятую огнем. Вот откуда была эта боль и шрамы, оставшиеся в подарок от жгучих языков пламени. Вот почему все молились и боялись ее. Она была чудовищем, которое они не смогли убить, потому что пламя надежно защищало ее, питая своей силой. Но как она смогла выжить, если у нее нет души? Но как ее могло не быть, если Дева Целеста проверяла ее перед Отбором? Как много вопросов. И ни единого ответа. Снова.

Еще пару минут назад Этне хотелось плакать от правды, что вырвалась наружу, подобно первым цветам в лесу, пробивающимся сквозь снег. Но она поняла, что это чувство пропало, сменившись странной пустотой внутри. Собственная мать хотела убить ее. Отец, если и видел ее, то никак не мог повлиять на ситуацию. Родная сестра тоже искренне желала ей смерти. И, по странной иронии Жизни, она все еще жива.

Ей вспомнился приход пришельца, после которого приснился сон. Его пергамент. Пророчество, что было там. Могло ли оно быть про нее? И если да, то зачем незнакомец исказил черты своего лица? Чего добивался, если должен был помочь и направить на нужный путь? Голова просто гудела от нескончаемых вопросов и не понимая, что делать.

— Я не претендую на трон, Меланта, — наконец проговорила Этна, медленно поднимаясь на ноги с пола. Имя сестры странно звучало на языке. — Я просто хочу быть камеристкой. Позволь остаться. Я не хочу вредить тебе и поэтому буду хранить тайну нашей матери.

— Нет, — просто ответила королева, тоже встав на ноги, поправив полы своего дорогого светлого платья. — Ты будешь подвергать меня опасности одним своим существованием. А если кто увидит нас рядом и заметит сходство? Ты не останешься при Дворе. И я позволю тебе сразу после Отбора уйти домой и больше не возвращаться сюда, живя спокойно на Севере. Если такой вариант тебя не устроит, то тебе придется поплутать, чтобы добраться до Мертвых земель.

Она снисходительно улыбнулась, сложив руки на животе. У нее была власть. Безграничная власть. Меланте не составит никакого труда уничтожить Этну, даже если она поклянется молчать. И целительница это отчетливо понимала. Было бесполезно упрашивать и умолять сестру. Остаться ей не позволят ни при каком раскладе, уж об этом ее близняшка позаботится.

— Прежде чем я уйду, скажи, зачем ты тоже хотела убить меня? Мы ведь сестры, Меланта.

Но девушка с королевской осанкой и презрительным взглядом не могла быть ее сестрой, несмотря на сходство. Это был абсолютно чужой человек. И ответ младшей правительницы лишь подтвердил это:

— Мои сестры — это Элиса и Эрика. А ты помеха на моем пути, Этна.

— Спасибо, что рассказали правду, Ваше Величество.

Меланта помогла Этне незамеченной выйти из своих покоев. Пришлось отослать стражу для этого, но пары минут было вполне достаточно для того, чтобы улизнуть в другой коридор. Младшей правительнице тоже не нужны были проблемы. Судя по объяснению королевы, дойти до крыла, где временно жили все пришедшие на Отбор было не так сложно. Но Этна хотела взглянуть на родителей хоть одним глазом, поэтому Меланте пришлось объяснять ей, как найти нужные портреты, висящие в коридоре. Сделала она это с явной неохотой, но все же сделала. Как думала Этна — из жалости. Ну и плевать.

Поэтому юная целительница сначала отправилась в левое крыло Двора, где был коридор, посвященный правителям этого столетия. К слову, портретов новоиспеченных королев еще не было, зато Этна без труда нашла два нужных портрета. Один был достаточно большим и запечатан в золотую раму. Второй же был вполовину меньше и имел бронзовую раму.

С холста, что имел золотую раму, на Этну глазами формы эпикантус смотрела женщина, чьи черные волосы водопадом струились по ее плечам. Ее голову венчала диадема, которую ныне носила одна из ее дочерей. Радужка ее глаз была похожа на молодую хвою, а на полных губах не было и следа краски. Взгляд был тверд, хотя при этом ее лицо было умиротворенным. Вот, значит, как выглядела королева Валенсия. Вот, значит, как выглядела женщина, родившая ее на свет и пожелавшая убить собственную дочь.

Портрет поменьше изображал юношу, который казался моложе своих лет. Его лицо было гладко выбрито, прямой нос чуть вздернут. Темно-карие миндалевидные глаза взирали внимательно, будто он был готов задать вопрос. Темно-русые волосы были аккуратно причесаны и лишь слегка вились у кончиков. Вот, значит, как выглядел граф Ришат. Вот, значит, как выглядел ее отец, который отдал душу ее сестре, но при этом