Как переспать с кинозвездой - Кристин Хармел

Знаменитости грациозно двигались по ковровой дорожке, а я, высунув диктофон, задавала вопросы от «Шика», из-за которых чувствовала себя круглой дурой. Практически все вежливо отвечали и шли дальше. Даже легче стало: Мод Бове обрадуется сегодняшнему урожаю цитат! А потом из черного лимузина вышел он. Коул Браннон.

Словно танцуя, он приближался ко мне. Боже, неужели начались галлюцинации?

Нет, это не мираж, Браннон собственной персоной, шагающий от лимузина к зданию театра. Как по команде засверкали вспышки, толпа возбужденно загудела. Из собравшихся на ужин гостей он самый знаменитый.

Колени тряслись, перед глазами взрывались яркие звезды, что вряд ли объяснялось только бессонной ночью и переживаниями. Внезапно до меня дошел смысл выражения «вскружить голову».

Он был совершенно великолепен в смокинге, выигрышно подчеркивающем мускулистый торс. Улыбаясь в камеру, Коул плыл по ковровой дорожке. Девушка из «Штучки» задала несколько вопросов, а когда он ответил, захихикала. Корреспондентка «Нью-Йорк пост» тоже что-то спросила, Коул покачал головой, тихо ответил и ослепительно улыбнулся. Перекрикивая друг друга, папарацци спрашивали, зачем он пришел на ужин. Деликатно понизив голос, актер объяснил, что знаком с раком не понаслышке: злокачественную опухоль недавно удалили у его мамы.

А потом он обернулся ко мне.

Наши глаза встретились, и я будто окаменела. Чертовски неожиданно; кто знал, что так получится? Даже репортеры и те притихли, и на одно больше похожее на вечность мгновение в целом мире существовали только мы с ним. За спиной послышались приглушенные смешки: пришедшие в себя фотографы и журналисты вспомнили, что я та самая девушка, которая спала с кинозвездой, а потом написала об этом в «Стиле».

Я первой прервала гнетущую тишину. Сердце билось так бешено, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

– Привет! – чуть слышно сказала я.

– Привет… – неуверенно ответил он, а в синих, устремленных на меня глазах мелькнула настороженность.

Нужно набрать в легкие побольше воздуха и по возможности успокоиться.

– Коул, прости, что так получилось с августовским номером.

Я торопилась, слова неслись стремительным потоком, наслаиваясь одно на другое. Щеки огненно-красные, руки трясутся. Он не отвечает, молча на меня смотрит, а лицо какое-то странное…

– Клянусь, я ничего не знала и не писала ту страшную статью. Честное слово, мой очерк переделали!

Не сводя с меня глаз, Коул будто прирос к месту. Молчит… Пусть скажет хоть слово: что верит мне, что простил и не злится… Нет, молчит. Глубоко вздохнув, я огляделась по сторонам. Вокруг сверкали яркие вспышки, а мне почему-то было все равно. Завтра вечером наши фотографии появятся в вечерних шоу, во вторник – в «Будуаре», и снова пойдут слухи: Клэр Райли и Коул Браннон – любовники. Но меня это больше не тревожило, все мысли были об одном: нужно доказать Коулу, что я просто не могла обидеть его умышленно.

– Ты должен верить мне! – умоляла я, и вид мой, наверное, был таким же отчаянным, как голос. – Статья в «Будуаре» не моих рук дело, небом клянусь!

Я по-собачьи заглядывала ему в глаза, надеясь, что он хоть как-нибудь отреагирует.

Еще целую минуту в нашем мирке царило тягостное молчание.

– Я знаю, что ты не связана с «Будуаром», – проговорил он. – Ничего, кроме ерунды, они не пишут.

Вздохнув с облегчением, я тут же спохватилась: Коул еще о статье в «Стиле» ни слова не сказал. Он такой холодный и чужой… Страшно захотелось перелезть через глупую ленту и обнять, как в тот день, который сейчас кажется безумно далеким. Но мне нельзя: между нами распростерлась огромная долина, которую я не имею права пересекать.

– Я тебе звонила…

– Звонила? Когда? – удивился Браннон, и меня осенило: замечательно уже то, что он до сих пор со мной разговаривает.

– После того, как напечатали статью в «Будуаре», – обреченно проговорила я. – И еще раз, когда вышел августовский «Стиль». Попробовала сотовый, но он был отключен, затем пыталась через пресс-секретаря студии, твоего друга Джея из бара, даже Иване звонила.

Молодой человек пристально на меня смотрел, и я поняла: решается моя судьба. Ноги как ватные: еще немного – и подогнутся.

– Она ничего не рассказывала, – с любопытством глядя на меня, проговорил актер.

Неужели слышит мой бешеный пульс? Ладони вспотели, меня бросило в жар, к горлу подкатила тошнота. Только тут я вспомнила о многочисленных свидетелях: затаив дыхание, они следили за каждым движением, прислушивались к каждому слову.

Придвинувшись чуть ближе, Коул зашептал мне на ухо, и от его дыхания будто электрический импульс прошел по телу.

– Ивана сказала, что я не первый, с кем ты обошлась подобным образом. Мол, у тебя и репутация такая. Я не знал, что и думать.

Он отстранился. В синих глазах было столько грусти, что у меня дыхание перехватило.

– Что? – захлебнулась от гнева я. – Клянусь, я ни с кем так не поступала, честное слово!

Не верит! По глазам вижу, он мне не верит!

– Коул! – Отчаяние захлестывало меня. – Я уволилась из «Стиля» в тот самый день, когда вышел августовский номер!

– Уволилась? – изумленно переспросил он, и в первый раз с начала нашей неожиданной встречи его лицо чуть-чуть потеплело.

Но прежде чем я собралась ответить, рядом с ним возникла Ивана. Откуда она взялась? Красное обтягивающее платье, длинные темные волосы убраны в блестящий хвост, на шее сверкает крупный бриллиант.

– Нам пора, – объявила она, взяла его за руку и повела прочь. – А ты… держись от него подальше!

В последний раз взглянув на меня через плечо, Браннон позволил себя увести.

В воспаленном мозгу мелькнула страшная мысль: а что, если я больше его не увижу? Он так неожиданно появился, что я не успела сказать все, что хотела. Не смогла убедить в своей невиновности. Коул мне не поверил…

– Ты в порядке? – тихо спросила Виктория и, возвращая к реальности, легонько сжала мой локоть.

Подняв глаза, я перехватила с десяток чужих взглядов. Корреспондентка «Нью-Йорк пост» так и строчила в блокноте. Нет, не буду рыдать перед камерами, ни за что!

– Да, все хорошо, – соврала я. Вдох получился каким-то судорожным, и буквально в следующий момент меня осенило. – Не могу больше этим заниматься, – чуть слышно объявила я.

Все тут же встало на свои места. Как же я жила в этом душном, густом тумане?

– Чем ты не можешь заниматься? – не поняла Виктория.

– Этим, – я обвела вокруг себя рукой. – Идиотски-глупой погоней за знаменитостями. Никчемным притворством.

Самый настоящий обман, ничего общего с жизнью не имеющий, а потому ненужный. Разве интересно, с кем спит Николас Кейдж, в чьей компании видели Николь Кидман или где Бен Аффлек проводит выходные? Какая разница? Что я делаю здесь, посреди этого никчемного цирка?