Краплёная масть - Саша Суздаль

— Король Багила поручил мне узнать, куда вы девали принцессу Маурасави? — сообщил человек, внимательно вглядываясь в заключённого. Тилешко не мог выдать чужую тайну, поэтому молчал.

— Прокурор Брикс, может, поджарить ему пятки, — подобострастно спросил помощник. Прокурор промолчал, видимо считая, что для Тилешко время пыток ещё не пришло.

— Кто дал тебе нелегальное задание украсть принцессу? — заглянув в листок, спросил прокурор у сеньора Команчо и подручный, по кивку Крикса, прищемил лапу кота клещами. Сеньор Команчо завыл, что есть мочи, пытаясь лапой достать подручного, но только усугубил боль.

— Издевательства над животными запрещены конвенцией, — произнёс Тилешко, не понимая, откуда он знает слово «конвенция». Кадерат, находя это смешным, корчился на астероиде.

— Если ты такой умный, — прищурился прокурор Кригс, — я кота трогать не буду.

С этими словами он снова кивнул подручному, с которым, как понял Тилешко, у него имелось полное взаимопонимание и виртуальная связь. Тот схватил клещами палец Тилешко, а судья спросил у кота:

— Кто тебе дал нелегальное задание украсть принцессу Маурасави?

Тилешко не стал кричать, несмотря на то, что боль пронзила руку, как молния. Сеньор Команчо видел страдания Тилешко, так как испытал подобную боль, поэтому решил помочь другу.

— Король Багила! — воскликнул он, полагая, что имя короля остановит пытки.

— Хорошо, — как будто согласился Бригс и вытянул из кожаной папки письмо:

— Кому это письмо?

— Мне, — признался Тилешко, узнавая своё письмо.

— Кто тебе его послал? — спросил прокурор и Тилешко не стал врать: — Я не знаю.

— Что значит … «угробить лиходея» и «сокрушить основы врага»? — спросил прокурор Брикс, выборочно читая письмо, и добавил: — Вы хотели «угробить» короля Багилу и «сокрушить основы» королевства?

— Там написано «целуя йо врага», — поправил Тилешко. Прокурор Брикс снова промолчал, считая, что выводы – его прерогатива, и осторожно спросил:

— Вас послал герцог Мануок, чтобы вы убили короля и обесчестили принцессу? — он посмотрел на Тилешко и напомнил: …«целуя» е«йо», как «врага»?

— Нас никто не посылал, — проворчал сеньор Команчо.

— Да ты врун! — злорадно воскликнул прокурор и сказал помощнику: — Содрать с него шкуру.

Стоило тому приблизиться к коту, как подручный тут же вознёсся и прилип к потолку, точно банный лист к заднице.

— Кто это сделал? — воскликнул прокурор Брикс, вращая глазами, попеременно сверля взглядом Тилешко и сеньора Команчо. Его подручный, дёргаясь ногами и руками, жалобно визжал под потолком: — Снимите меня отсюда.

Прокурор постучал в дверь, а когда она открылась, приказал: — Посадите их в мокрый карцер!

Тилешко и кота потащили вниз, где поместили в камеру с решёткой в полу, под которой плескались воды канала, ведущего в реку Ронни. Они немного успокоились, так как вид воды под ногами действовал умиротворяюще, и присели на холодный камень, подстелив свитку Тилешко.

— Это ты поднял судейского? — спросил Тилешко кота.

— Больно нужно, — хмыкнул сеньор Команчо и переспросил: — А, разве не ты?

Тилешко не чувствовал в себе таких способностей, но не отрицал того, что мысль подвесить прокурорского помощника у него во время допроса возникала. Уже совсем расслабившись, Тилешко почувствовал, что плита, на которой он сидит, движется.

— Мне кажется, что пол опускается? — спросил Тилешко у кота.

— Тебе кажется, а я точно знаю, что меня утопят, — произнёс сеньор Команчо, внимательно наблюдая в ячейки решётки, как приближается вода.

***

Всю дорогу, пока Мави плыла домой, перед её глазами стояла одна и та же картина: кузнец Вакко лежит на прибрежном песке, а его в губы целует Третила. «Чтобы ты насосалась его крови!» — кровожадно подумала она. Мави вздрогнула от отвратительной картины, размышляя о том, как она могла любить эту толстую мерзкую лягушку. А ещё целовала её и кормила с королевского стола!

Когда она приплыла, опустился вечер, и Мави сразу же, в мокрой одежде, пошла в комнату, где ночевал принц Арсей. По полу за ней тянулся мокрый след, но данное обстоятельство её не интересовало. Она без стука вошла в комнату и сказала обернувшемуся Арсею:

— Я готова пойти под венец хоть сегодня.

— Зачем же так спешить, доченька, сделаем, как полагается, — возразил король Багила, появляясь сзади.

— Хорошо, папа, — согласилась Мави и тихо пошла из комнаты.

На пороге она столкнулась с противным прокурором Бриксом и хотела уйти, как тот с притворной радостью произнёс:

— Как хорошо, что вы нашлись, а то я поймал похитивших вас преступников из Дангории и хотел их казнить.

— Меня никто не похищал, — произнесла Мави и пожалела невинно арестованных: — Отпустите их, они не виноваты.

— Да, Брикс, — согласился король Багила, — раз моя доченька дома, они не виноваты.

— К сожалению, я не могу это сделать, — произнёс прокурор Брикс, обращаясь к королю. — Возможно, они не похищали принцессу Маурасави, но хотели убить вашу светлость, а принцессу обесчестить. Я посадил их в мокрый карцер.

Король нахмурился и сказал:

— Хорошо, делай, как знаешь, — сообщив это, король Багила посветлел и произнёс: — Доченька, тебя провести в твою комнату?

— Спасибо, папа, я сама, — сказала Мави и быстро засеменила к себе, оставляя на полу след от мокрого платья.

— Я надеюсь, что вы, принц Арсей, обеспечите моей дочери безопасность? — по-дружески улыбнулся король, обнимая принца.

— Я готов служить ей всю жизнь, — согласился принц, но в душу закралось сомнение, так как сегодняшнее согласие Мави казалось более чем странным.

Мави разобрала кровать у себя в комнате и легла, хотя спать не хотелось. За окнами ещё алел вечер, но вереница событий прошедших за день, калейдоскопом понеслась в голове, погрузив Мави в сон.

***

Кокур появился под вечер, когда Вакко сидел на берегу Ронни и смотрел на закат, который сделал красную дорожку к самому берегу. Встреча с Тором, которая чуть не закончилась смертью кузнеца, осталась позади, хорошо, что Третила его спасла, сделав искусственное дыхание. Вспоминая об этом, Вакко чувствовал некоторую неловкость, так как, открыв глаза и увидев целующую его лягушку, чуть её не убил.

— Я же тебя спасала, — воскликнула Третила и, от огорчения, заплакала. Почувствовав некоторые угрызения совести, Вакко, подвинулся к ней и сказал: — Прости.

— Да, ладно, — отмахнулась лягушка лапой, но плакать перестала. Исчерпав все душевные силы на Вакко, она подумала, что стоит подкрепиться и сползла в воду, надеясь найти тихую заводь и похрустеть комарами. Когда она исчезла, Вакко присел на берегу и любовался закатом, находя свою жизнь бесполезной и никчемной. Задыхаясь, Кокур приземлился на плечо Вакка и произнёс: