Звезда по имени Стиг Ларссон - Барри Форшоу

С переводной литературой есть и другие проблемы, но все же есть хорошие шансы перевести книгу популярного жанра — скажем, детектив — так, что она сохранит дух и стиль оригинала. То же можно сказать обо всей художественной литературе, однако детективный жанр имеет общие знаменатели, которые можно сохранить в хорошем переводе.

Что касается успеха книг, я не могу согласиться с общим мнением, будто ранняя смерть автора — основная причина его признания. Его смерть была трагедией. Книги могли бы стать гораздо лучше, останься он в живых; он мог бы их рекламировать, рассказывать об их создании, и мы бы лучше понимали, как эти романы родились. При окончательном анализе автор, конечно, не должен иметь значения. Книги говорят сами за себя, читатель не обязан знать что-либо об их создателе, и это как раз случай Ларссона. Потребность соотносить писателя с его книгами можно, как мне кажется, назвать современным явлением. Процесс исследования и анализ жизни писателя для лучшего понимания его книг — не думаю, что это всегда полезно.

Ларссон был журналистом, и очень значимым, поэтому связь между его работой и его прозой игнорировать нельзя: конечно, здесь существуют параллели и переклички. В книгах отражаются основные тревожащие его темы: феминизм, социалистические проблемы, статьи об ультраправых. Поэтому так сложно отделить личность Ларссона от Блумквиста, героя его книг: любой, кто знает факты, заметит параллели. Я понимаю стремление исследовать жизнь писателя, будь то Джоан Роулинг, Дэн Браун или Ян Рэнкин, но вряд ли это многое объяснит в его книгах. Когда я пишу свои романы, меня спрашивают, кто стал прототипом того или иного персонажа, и хотя все они, как мне кажется, экстраполяция частей моей личности, в конечном итоге это неважно — они должны действовать как отдельные сущности.

Считается, что один из героев, Микаэль Блумквист, списан с самого Ларссона, но думаю, этот вопрос представляет собой лишь академический интерес. А вот что мне интересно в Блумквисте, что меня просто поражает — это его до нелепости скандинавская сущность! Под холодной наружностью скрывается теплая, душевная личность, и напускная отстраненность как элемент поведения, и то, что он стремится быть морально безупречным».

Как бы Саттон отреагировал, если бы первой книге оставили ее оригинальное название «Мужчины, которые ненавидят женщин» и представили как художественную прозу, а не детектив? Произвела бы книга то же впечатление? В конце концов, современная художественная проза нередко имеет детективную основу.

«Не думаю, что первую книгу можно было бы продать как художественную прозу. Стиг Ларссон точно знал, что делал. Он знал, как должен работать сюжет, знал о форме — краткие эпизоды и главы, — о том, как переходить от сцены к сцене в чисто кинематографическом ключе. А использование точек зрения? Он умел применять все классические приемы; такое впечатление, будто он читал учебник, и этим я не собираюсь как-то принизить его труд. Но все же это не великая литература.

На самом деле именно Лисбет является подлинным двигателем книг. Тот аспект, который представляет Блумквист, несколько старомоден. Все аксессуары и вещи — новые и модные, Лисбет — действительно новаторский персонаж, но в Блумквисте нет ничего особенного. Если у Ларссона и есть что-то новое, это связано с Интернетом, в котором он хорошо разбирается, и с его героиней. Говорят, что на определенном этапе наука становится неотличима от магии; в некотором смысле это касается и Лисбет, использующей Интернет и имеющей благодаря нему удивительную возможность предвидения».

Каковы взаимоотношения Ларссона со своими скандинавскими предшественниками и современниками?

«О, без сомнения, он часть традиции. И здесь можно вернуться к моему замечанию о холодной наружности и внутренней душевной теплоте. Полагаю, то же можно сказать и об англичанах, так что мне понятен тот невероятный энтузиазм, с которым в этой стране были приняты книги Ларссона. Но как народы мы разные: англичане, например, любят жаловаться и переживать, и это истинная правда. А скандинавы просто живут дальше. Вершиной, относительно которой я оцениваю всех скандинавских детективных писателей, является великолепная серия Шёвалль и Валё о Мартине Беке. Десять замечательных книг, где нет ни одного лишнего слова — они именно той длины, какой и должны быть. Там даже есть элемент воинственности (социалистического сознания), поэтому их можно назвать предтечами Стига Ларссона, хотя он намного дальше отошел от реализма.

Меня не беспокоит то, что может показаться проблемой некоторым читателям: несмотря на феминизм Ларссона, его книги можно назвать почти порнографическими и крайне жестокими. Однако большинство женщин-читательниц это не волнует, что говорит весьма о многом, а ведь у него огромная женская аудитория. Но разве такие вещи не свойственны детективам и триллерам в целом? Ведь во многом порнография — в глазах смотрящего. Не знаю, почему Ларссон написал свои романы именно так; может, из коммерческих соображений? Или он планировал эффект от этого подхода и прекрасно понимал, что мы станем размышлять, чем же он руководствовался, описывая эротические крайности?»

Одна из прародительниц жанра детектива «тарт нуар» Лорен Милн-Хендерсон раскрывает перед читателями сложные сферы сексуальности, однако у нее нет однозначного мнения о первой книге трилогии «Миллениум»: «Мне нравится то, что Ларссон делал в области политики, но кажется странным долгое, детальное описание отвратительного изнасилования героини. Да, в конечном итоге она мстит, но это совмещение несовместимого». Милн-Хендерсон считала, что дала единственный «злой» отзыв среди всеобщего одобрения, пока не услышала, что мнения о Ларссоне были очень разными. Она заключила: «Он мертвый герой/воин — возможно, мне не стоит писать, что он не такой феминист, каким хотел бы быть…»

Лауреат нескольких премий Юхан Теорин (чей роман «Эхо мертвых» (Echoes From the Dead) — очередной пример образцового скандинавского детектива) высказывает мнение, отличное от точки зрения Лорен Милн-Хендерсон. Говоря с ним в Гётеборге, я узнал, что в Швеции трилогия «Миллениум» является темой активных споров.

«Я не был знаком со Стигом Ларссоном, — говорит Теорин, — но слышал его имя в течение многих лет до публикации романов: он работал журналистом и иллюстратором в самом большом новостном агентстве Швеции ТТ, которое посылало новые статьи в газеты, где я работал. Ларссон в Швеции очень распространенная фамилия, но, если она появлялась в подписи под статьей, я обращал на это внимание, поскольку его имя Стиг (Stieg) писалось как имя писателя Стига Трентера, автора детективных романов о Стокгольме, выходивших в 1950–60-х годах.[7]

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});