Мифы Великой Отечественной (сборник) - Михаил Мельтюхов

В своих мемуарах, написанных спустя десять лет после окончания войны, командующий германским флотом и последний канцлер «тысячелетнего» рейха Карл Дениц назвал занятие советскими войсками берегов Данцигской бухты в качестве фактора, окончательно предрешившего исход войны в Европе. Несмотря на всю спорность подобной оценки, нельзя не отметить, что она зиждилась на понимании важности сохранения Восточной Балтики в качестве полигона для подготовки новых экипажей подводников. С потерей данной акватории проблема победы или поражения подводных сил кригсмарине, а для Деница и всей Германии, становилась решенной.

Естественно, что, несмотря на утрату этого важного региона, никто в рейхе не собирался прекращать проигранную войну, а напротив, планировал продолжать ее, базируясь на новые районы. Касательно учебных соединений подводных сил, в фазу реализации вступил план операции «Ганнибал», предусматривавшей переброску личного состава и имущества учебных центров в порты и стоянки Кильской бухты. 21 января приказ о подготовке к выходу в море был получен и капитаном плавучей казармы «Густлоф» Фридрихом Петерсеном.

Спустя четыре дня, после осуществления всего комплекса проверок механизмов и получения необходимого снабжения, судно было готово к выходу в море. К тому времени состав его пассажиров был ограничен 918 офицерами и матросами 2-го батальона (командир – корветтен-капитан Вильгельм Цан) 2-й дивизии и 373 женщинами-военнослужащими вспомогательной службы ВМФ. Последние принадлежали как ко 2-й дивизии, так и к частям морской зенитной артиллерии, а также штабам и другим тыловым учреждениям ВМФ. Экипаж судна насчитывал 173 человека.

Безусловно, с учетом наступавшей массовой эвакуации из восточно-прусских земель, этим транспортные возможности огромного лайнера не исчерпывались. 25-го числа последовал приказ начать прием беженцев в количестве до 4000 человек. 28 января пришло указание продолжить погрузку, задействовав и совершенно не предусмотренные для проживания помещения, как, например, плавательный бассейн (там разместились «морские помощницы») и нижнюю прогулочную палубу [232] . В конечном итоге к утру 30 января – дню, на который был назначен выход в море, – на судне с командой и военными насчитывалось в общей сложности около 6050 человек. В последний момент лайнер принял людей дополнительно, в результате чего сумма возросла приблизительно до 6600 (плюс-минус 100 человек), включая 162 раненых военнослужащих Вермахта [233] .

Принимал ли «Густлоф» на свой борт исключительно «фашистских бонз и их семьи»? Поскольку данный вопрос почему-то мало интересует зарубежных исследователей, получить ответ на него не так-то просто. С одной стороны, для того чтобы попасть на борт любого транспортного судна, требовалось письменное разрешение местной ячейки НСДАП, с другой – известно, что за четыре с небольшим месяца 1945 г. из портов Данцигской бухты, Кольберга и Свинемюнде было вывезено морем почти 2,5 миллиона гражданских лиц, что вряд ли соответствует численности нацистской партии того времени. Наверное, было бы более правильным предположить, что в тоталитарном государстве, каким в то время была Германия (и не только Германия), правящая партия брала на себя многие государственные функции, что вовсе не означало автоматическое включение всего населения страны в ее ряды. Кроме того, известно, что из числа находившихся на борту мужчины составляли примерно 1400–1500 человек, женщины – 2000–2100 и дети – 3000–3100. Согласитесь, что к двум последним категориям, а именно они составляли подавляющее большинство находившихся на судне, приклеивание ярлыка «фашистские бонзы» было бы, по меньшей мере, смешным.

Вечером 30 января теплоход вышел навстречу своей судьбе, которая подстерегла его в 23.08 в виде трех торпед «С-13». Первый взрыв произошел, как мы уже указывали, в носовой части судна. Именно там находились основные помещения команды, в т. ч. и каюта Гейнца Шена. Сброшенный с кровати серией взрывов молодой помощник капитана в течение мгновений понял, что «Густлоф» обречен. Быстро найдя карманный фонарик (внутреннее освещение сразу же погасло, но вскоре сменилось на аварийное), он выскочил из каюты, а затем и из носовой части, которая отделялась от остальных помещений лайнера водонепроницаемой переборкой с ограниченным количеством дверей. Буквально спустя несколько секунд все двери в водонепроницаемых переборках были заблокированы командой с мостика. Находившиеся в носовой части «Густлофа» люди, в т. ч. большинство свободных от вахты членов экипажа, были обречены на скорую смерть.

Вторая торпеда взорвалась на расстоянии трети длины корпуса от форштевня, как раз там, где находился плавательный бассейн. Помещение начало заполняться водой почти в тот же момент. Оказавшись в полной темноте, молодые стенографистки и зенитчицы бросились к основному выходу, но нашли его дверь заклиненной. Лишь немногие смогли в условиях паники и почти полной темноты отыскать запасной выход и выбраться из ловушки.

Третья торпеда попала точно в центр «Густлофа», непосредственно в машинное отделение. Из дизелистов, находившихся на вахте, не выжил никто. Все четыре дизеля сразу вышли из строя, оставив корабль без хода и электроэнергии. Отказали даже бортовые радиостанции, так что сигнал бедствия был передан только маломощным передатчиком «Леве». Радиограмму приняли на многих находившихся в море кораблях, но штаб ВМБ Готенхафен получил ее лишь спустя час, после того как ее отрепетовали «по флоту». Впрочем, до спасательных работ мы еще дойдем, пока же «Густлоф» только начал погружаться в холодные воды Балтийского моря с сильным деферентом на нос и креном на левый борт. То, что после попадания трех торпед судно обречено, было понятно и капитану и последнему беженцу. Борьба за живучесть не велась. Разбуженные пассажиры, кто в чем, начали рваться со всех пяти нижних палуб наверх, к спасательным шлюпкам. На трапах и лестницах началась жуткая давка, которая усугублялась наличием у людей значительного количества огнестрельного оружия. Многие отчаявшиеся заканчивали жизнь самоубийством или просили убить их. По расчетам Шена, потери при взрывах, с учетом утонувших в носовой части, в бассейне и трюме, задавленных и застреленных на лестницах, составили около 1000 человек.

Второй акт трагедии разыгрался на верхней палубе. Спасательные средства лайнера включали в себя 12 больших шлюпок, рассчитанных на 50–60 человек каждая, ^катеров на 30 человек и 380 надувных плотиков на 10 человек. Педантичные немцы, несмотря на спешку при погрузке в порту, даже успели провести несколько тренировок по организации посадки в спасательные средства и правильному использованию пробковых жилетов. Но не тут-то было. Расписанные по шлюпкам в качестве гребцов и рулевых матросы лайнера в большинстве погибли при первом взрыве. Руководство посадкой взяли на себя офицеры и унтер-офицеры 2-й дивизии. Отцепившие спасательные средства, вооруженные подводники позволяли садиться в них только женщинам и детям. Укомплектованные подобным образом шлюпки спускались в штормовое январское море на волю волн. Кому-то из их пассажиров повезло – они почти сразу были подобраны «Леве» и подоспевшим «Т 36», остальные же, и их было подавляющее большинство, разносились на своих плавсредствах по морю.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});