Уолл-стрит и революции в России 1905-1925 - Ричард Б. Спенс

прочим, был другом Крейна, в то время как Брандейс был близок к Шиффу.

Говоря о Шиффе, любопытный инцидент произошёл в феврале 1920 года. В конце того же месяца в Нью-Йорк из Англии прибыл некто Дмитрий Навашин. До этого он находился в Копенгагене, предположительно курируя деятельность Русского Красного Креста. По правде говоря, он был финансовым экспертом, работавшим на Советы в области иностранной валюты, и в следующем году он возглавит отделение Российского государственного банка в Париже. Он также был старым другом Фюрстенберга и Красина. Навашин заявил, что его бизнес в Нью-Йорке связан с Красным Крестом, но на самом деле — с Мартенсом и его Бюро. Случайно или нет, но несколькими строками ниже него в списке пассажиров значится имя Эрнста Хайнца Шиффа, "биржевого маклера". Он был лондонским племянником Джейкоба Шиффа, который только что пересёк океан, чтобы навестить своего дядю, по крайней мере, так он утверждал.

Бомба на Уолл-стрит

В июле 1920 года Мартенс наконец дождался своего часа: умирающая администрация Вильсона сняла почти все ограничения на американо-российскую торговлю. Однако любой шанс, который мог перерасти в признание, заканчивался с треском. Сразу после полудня 16 сентября 1920 года фургон, гружённый тротилом и металлическими осколками, взорвался прямо перед офисом "J. P. Morgan" на Уолл-стрит, 23. Тридцать девять человек, в основном сотрудники, направлявшиеся на обед, лежали мертвые или смертельно раненные. Еще 200 человек получили ранения. Несмотря на многочисленных подозреваемых и аресты в последующие годы, дело "бомбы на Уолл-стрит" оставалось нераскрытым.[804] Не имея никаких достоверных доказательств, следователи зациклились на идее, что подлое преступление было делом рук "красных", вероятно, связанных с Советской Россией. Мысль, что это полностью противоречило желаниям "Ленина и Ко." и что за этим могли стоять конкурирующие капиталистические интересы, казалось, никогда не приходила им в голову. Мартенс и Нуортева заподозрили руку пресловутого Детективного агентства Пинкертона и начали свое собственное расследование. В то же время группа нервных и доверчивых жителей Уолл-стрит во главе со страховым магнатом Генри Маршем наняла Джейкоба Носовицкого, бывшего товарища Мартенса, ставшего информатором, для выслеживания "Красного следа".[805] Выяснить ничего не удалось.

Однако ущерб был нанесён, и джинн был выпущен из бутылки. В декабре 1920 года, столкнувшись с неминуемой депортацией, Мартенс сдался и согласился добровольно покинуть США.[806] В январе следующего года "Советское бюро" закрыло свои двери.

Комитет по изучению большевизма

Конечно, на Уолл-стрит были такие, кто выступал против признания Советской России. Они нашли свой голос в "Комитете по изучению большевизма", созданном под эгидой другого "клуба миллионеров" – "Союзной лиги". Крейн был членом, как и Элайху Рут, Джон Д. и Уильям Рокфеллеры, Герберт Гувер, Чарльз Сэйбин и Генри П. Дэвисон. Через Дэвисона и других людей клуб был связан с Американским Красным Крестом. Кто входил в состав комитета, неизвестно, но 10 апреля 1919 года он представил краткий отчёт и рекомендации.[807] В них содержались нападки как на Бюро Мартенса, так и на миссию Буллита. Доклад был категорически против признания советского режима, "приверженного идее экспроприации всех капиталистов и постоянного уничтожения буржуазии". Несмотря на это, в нём отмечалось, что "для достижения [признания] было задействовано много сил". Что касается Мартенса, "вряд ли можно представить, что кого-то могли отправить без должного согласования". Помимо этого, официальное признание Советской Республики "подлило бы масла в огонь внутреннего беспорядка в пределах наших границ".

Хотя Комитет выступал против признания де-юре или де-факто, он не возражал против торговли. Опять же, с чисто коммерческой точки зрения отсутствие дипломатической защиты сопряжено с рисками, но также даёт явные преимущества. Без официальных рамок или надзора можно было свободно договариваться с русскими о любых условиях. Это именно то, что некоторым и было нужно.

Концессии и "хан Камчатки"

Прежде чем попрощаться с Уолл-стрит, Людвигу Мартенсу и Нуортеве удалось заключить две сделки. Первой было создание преемника "фронта" для управления американо-советской торговлей, служащего "ядром связи с Советской Россией", "Products Exchange Corporation" ("Prodexco"), которая стала правопреемником сделок с Фордом и другими.[808] Его учредителями были Кеннет Дюрант, Чарльз Рехт, Джон Дж. Охсол и Джулиус Фокс, все американские граждане. Охсол, латыш по национальности, был депутатом-большевиком в 4-ой Думе. Замешан в этом за кулисами был бывший чикагец Михаил Грузенберг, ныне тайный московский курьер. Кроме того, открыв осенью 1919 года банковские счета в Швейцарии, Грузенберг контрабандой вывез в США тайник с похищенными алмазами, часть которых, вероятно, пошла на финансирование "Prodexco".[809]

Другой и гораздо более крупной сделкой была так называемая концессия Вандерлипа. Вашингтон Бейкер Вандерлип был ветераном горнодобывающей и нефтяной промышленности, который вёл разведку в Сибири в конце 1890-х годов. Он не был родственником Фрэнка Вандерлипа из "National City", хотя то, что большевики вообразили его таковым, не повредило. В 1920 году он стал доверенным лицом синдиката капиталистов Западного побережья в поисках возможностей по торговле с Россией. Мартенс дал ему рекомендательные письма к Ленину и Троцкому. В синдикате, стоявшем за Вандерлипом, доминировали нефтяники, в первую очередь Эдвард Л. Доэни, глава "Pan-American Petroleum", Уильям Л. Стюарт, президент "Union Oil", и Макс Уиттиер из "Associated Oil".[810] Другой ведущей фигурой был Гарри Чандлер, монарх из "Los Angeles Times". Замыкали список главы банков, трастовых и страховых компаний. За всеми ними маячила "Standard Oil" из Калифорнии, хотя поначалу она предпочла остаться незаметной.

Летом 1920 года Вандерлипа поили и угощали так хорошо, как только могла предложить Красная Москва, а в октябре он с гордостью объявил миру о 66-летней аренде всей Сибири к востоку от 160-ого меридиана, включая весь обширный полуостров Камчатка.[811] Известно, что территория обладает огромными запасами нефти, угля, древесины и рыбы, и Вандерлип оценил её общую стоимость в колоссальные 3 млрд. долларов. Загвоздка, конечно, заключалась в том, что соглашение вступило в силу только тогда, когда правительство США предоставило Советам полное признание. Чтобы подсластить сделку Вашингтону, Вандерлип объявил, что концессия включает в себя две военно-морские базы, одну из которых — прекрасную гавань в Авачинской бухте.[812] Он утверждал, что обе будут предоставлены в распоряжение ВМС США, что обеспечит им полное господство в северной части Тихого океана. Если вам кажется, что японцы будут возражать, то вы не ошибаетесь.

Вернувшись в Нью-Йорк 13 декабря 1920 года, Вандерлип в тот вечер поужинал с Мартенсом и Нуортевой, а затем отправился