Сердце зимы - Максим Субботин

– Шараши, – прошептал кто-то у Арэна за спиной.

– Порча, – продолжил «синий лоб» и попятился, словно зараза могла передаться ему по воздуху или через взгляд. – В него попала дурная кровь и гниль людоедов.

– Видать, твари Шараяны напоролись на стадо, – добавил кто-то из его товарищей.

Арэн поскреб подбородок – молодая щетина нещадно зудела. Если северяне правы, тогда понятно, что задержало людоедов в пути. С другой стороны, разведчики еще там, в Яркии, рассказывали про полчища шарашей. Неужели нескольких мамонтов хватило, чтобы распугать несколько сотен шарашей? Иди основная масса людоедов двинулась в каком-то ином направлении?

– Не трогайте ничего, даже бивни, – приказал он, хоть в этом не было большой необходимости – северяне сторонились убитого зверя.

Вонь стала невыносимой. Прямо на глазах алые глаза мамонта набухли от крови, из дыры в голове повалил густой зловонный пар и серая жижа. Лошади снова заволновались. Жеребец Арэна подошел к хозяину и ткнулся мордой в плечо.

– Дальше-то куда? – спросил один из селян.

Арэн не знал. Простая вылазка обернулась новой кровью. Кто знает, что будет дальше и на кого они еще наткнутся. Без острой необходимости рисковать не хотелось.

– Я сам поеду, – буркнул он. Сел в седло, спрятал меч в петлю у седла. – Шуму меньше.

– Некогда геройничать, господин. – «Синий лоб» смачно харкнул. – Не бабы мы, чтоб всякой дряни спины и жопы показывать.

– Верно говоришь, Крос, – подхватили остальные.

Арэн пожал плечами и не стал спорить. В конце концов, если кому-то из них суждено встретить смерть, так тому и бывать. Он видел, как люди умирали целыми сотнями, был в сражениях, где земля становилась вязкой от пролитой крови. Убивал без разбора всех, кто лез под клинок и сражался в цветах другого дома. Он убивал обученных воинов, свирепых наемников, простых крестьян, сопливых мальчишек. И никогда не сожалел. Каждый, кто берет в руки меч, знает, что рано или поздно убьет сам и убьют его. Это выбор жизни и смерти, и сопливой жалости тут не место.

Дорога спорилась. До Яркии оставалось рукой подать. Дождь прекратился, но тучи все гуще и плотнее затягивали небо. Северяне негромко обсуждали долгожданную оттепель, обменивались планами, что бы посеять в этом году – картофель или свеклу. Губы дасирийца невольно тронула улыбка, когда мужчины принялись обсуждать, не обрюхатить ли заодно и своих женок. Может, Бьери тоже понесла? Арэн надеялся, что боги, давно обходившие его своей милостью, расщедрятся и дадут крепкого наследника.

За добрыми мыслями и путь становится короче, и уходит напряжение. Арэн осадил себя у самого пригорка, где после схватки с шарашами северяне разложили костер, в котором сожгли трупы людоедов. Из грязи выглядывали редкие остатки костей.

Тишина. Проклятье – тишина! Ни вони, ни следов. Впрочем, земля кругом настолько размокла, что вполне могла все скрыть… или нет? Нет, пожалуй, не могла. После сотни-другой гнилых тварей что-то осталось бы обязательно.

Северяне, не сговариваясь, спешились, дружно помочились на пепел и туда же еще и наплевали. Дасириец не присоединился к ритуалу осквернения, но мысленно пожелал Шараяновым тварям сгинуть совсем.

Когда показался частокол Яркии, всадники перевели коней на шаг.

Даже если шараши и побывали в деревне, они не тронули ни один дом, не сожгли ни один хлев.

– Харст знает, что творится, – мрачно изрек Крос и отрыгнул под приглушенный гогот собратьев. – Проверить бы, раз уж приехали.

Что ж, хорошее настроение – это неплохо. Лишь бы за расслабленность не пришлось дорого заплатить.

Ни слова не говоря, Арэн пустил коня вперед. Жеребец шел спокойно, совсем не так, когда чуял поблизости опасность. За частоколом царил все тот же хаос, который оставили селяне, поспешно собираясь в дорогу: открытые двери домов скрипели от каждого сквозняка, по земле рыхлыми змейками расползались следы от зерна. Очаг оставался бездыханным.

– Кто б мне дал тех поганцев, что страху нагнали, – злобно зашипел трескучий голос позади. – Достать бы с того света да башку свернуть.

Арэн, напротив, не торопился с выводами. Он спешился, заглянул в несколько домов на своем пути. Несмотря на затишье, что-то продолжало волновать его. На всякий случай дасириец оголил меч.

Побродив по брошенной деревне, не найдя никаких следов людоедов, северяне столпились вокруг Арэна. Он задумчиво разглядывал горстку мокрой золы в Большом очаге и думал – почему тревога никак не уймется?

– Неспокойно мне, – проговорил и присел к очагу, поковырял золу.

– Глядите-ка, – Крос оказался рядом и сунул руку в пепел. Осторожно, будто нашел драгоценность, вынул кривую обугленную корягу, прикрывая с одной стороны ладонью.

На самом краешке обломанной ветки тлел крошечный, едва живой огонь. Арэн снова почесал зудящую щетину, подумав, что теперь-то северяне непременно захотят вернуться. Долго и ждать не пришлось: мужчины дружно хвалили Скальда, заступника Кельхейма, благоговейно глядели на покрасневший кусок ветки и твердили, что можно возвращаться по домам.

– Ярик Мудрый филин отвел напасть, – приговаривали они и похлопывали друг друга по спинам.

Кто-то напомнил про порченого мамонта, и этому тоже приписали божественный промысел и заступничество славного предка. Арэн хотел напомнить, что мамонт-то был всего один, к тому же молодой, но, поразмыслив, махнул рукой. Хорошо, если зверь отбился от стада. А если нет? Если где-то окрест бродит несколько десятков обезумевших животных? Права была Миара, ох как права: в Северных землях свои устои, свои порядки. Они народ, родившийся в снегах и в снегах же закаленный. Северяне не станут слушать чужестранца, когда дело коснется их традиций и обычаев, хоть усрись. Если этот чужестранец не докажет, что может быть полезным и что союз с ним сулит им выгоду.

– Нас Скальд направил, – добавил один из мужчин. – Чтобы показать, что предок отвел невзгоды.

– Нужно отнести добрую весть остальным.

– Эх, жаль только, скотину перевели. – Крос с досадой подергал косицы в бороде.

– Зато шкуры целы, – ответил ему кто-то. – Весна пришла, яки и буйволы вернутся на пастбища, не пропадем. А там, глядишь, и ярмарки пойдут, соберем у кого что есть, закупим овец и коз на развод.

Арэн грубо перебил их, отчего-то раздосадованный на себя. В отличие от северян, которые уже и думать забыли об осторожности, он продолжал прислушиваться к каждому шороху. В загривке отчаянно колола необоснованная тревога. Засвербела гадкая мыслишка: вот бы сейчас из-за домов выбралась орда людоедов. Тогда бы он не чувствовал себя так, будто его собственная поспешность стала причиной стольких смертей. Не уведи он людей из деревни – кто знает, быть может, все остались бы живы.