Пришествие (СИ) - Руш Роман

— Эй дядя, чуть не прибил же! — возмутился Ларак, вскакивая на ноги.

— Как я и предполагал, — удовлетворенно подытожил старший монах, не обращая внимание на возмущение Ларака. — Послушай меня, юноша. По неведомой мне причине, ты получил огромную силу, способную остановить надвигающуюся на наш мир Тьму. Посему через пару дней, вместе с нами ты отправишься на Север, для поисков еще одного нужного нам человека.

— Пффф, — нагло усмехнулся Ларак, садясь обратно на стул, — послушай, святой брат, путешествие в промерзшую часть этой клятой страны никогда не входило в мои планы. Так что извините, но нет. Спасибо конечно, что вы меня приютили и укрыли от преследовавших меня темных личностей, но на этом наше знакомство я предпочту завершить.

— Что ж, я предполагал такой ответ, — кивнул Аркаис и бросил на стол небольшой туго набитый кошель. — Тут три сотни полновесных золотых марок. Еще столько же получишь, когда мы найдем нужного нам человека.

— Вот это уже совсем другой разговор, — одобрительно потер руки карманник, а глаза его жадно блеснули. — Только я ж не знаю кто вам нужен.

— Не переживай, ищейкой или охотником за головами тебе быть не придется, нам важно лишь твое присутствие. Забирай кошель и готовься к отбытию. Не забудь купить теплые вещи, с этого момента кормить и одевать тебя никто не собирается, — Аркаис радушно улыбнулся в ответ на вытянувшееся от возмущения лицо вора.

Следующие несколько дней прошли в суматохе сборов и подготовке к длительному путешествию на Север. Несмотря на то, что в центральной части материка уже во всю властвовала весна, севернее Бернийских гор еще лежали глубокие снежные покровы, поэтому следовало запастись теплой одеждой и спальниками. Помимо этого, требовалось раздобыть запас провизии для себя и коней. Лишь на утро третьего дня их расширившийся до четырех человек отряд покинул стены монастыря.

Двигаться по опустевшим трактам при наличии заводных коней было легко и быстро, хоть за дополнительных животин и пришлось выдать приличную гору золота, но время было дороже. Внутренне чувство тревоги подстегивало всех трех монахов, а вот вор был беспечен и бодр, насвистывал веселые мотивчики, будто отправился на прогулку до ближайшего трактира. И вновь картины опустевших хуторов, сел и деревень сменялись полупустыми городами, где жители были запуганы до полусмерти ночными нападениями стрыг. Картина разрухи и упадка в Хойрис была зеркальной копией ситуации в Масха. Оба материка поглотила смерть, паника и отчаяние. Монахи старались нигде подолгу не задерживаться и сторонились еще не опустевших селений, дабы не привлекать к себе лишнего внимания.

— Да что вы такие кислые всю дорогу, господа хорошие? — не выдержав гнетущего молчания по время ужина возмутился вор. — Как будто гнилых яблок наелись.

Они двигались уже неделю и до Бернийских врат оставалось всего пара дневных переходов. Правда удастся ли их пройти пока было не известно. Завал, устроенный там должен был наглухо перекрыть ущелье и пройти можно будет только по тем же путем, как и во время их отступления.

— Впереди сложный переход и неизвестно можем ли мы там пройти, тем более придется бросить, а в лучшем случае продать коней, — пояснил Аркаис их подавленное настроение.

— Да все это пустяки и мелочи, — беззаботно отмахнулся Ларак. — Все будет так как будет, что попусту переживать. Давайте лучше выпьем!

Вор полез в свою седельную суму и извлек из нее запечатанный глиняный кувшин. Обычно в таких сосудах продавалось хорошее старое вино, по цене не менее марки за бутылку. Аркаис принял сосуд от вора и прочитав надпись удивленно поднял бровь.

— Старая Вдова — прекрасный выбор для рыночного воришки, — одобрил он, возвращая бутылку Лараку. — Лучший сорт черного элийского, пожалуй. От такого дара будет неприлично отказываться. Тем более один кувшин на четверых не сделает беды.

— Да-да, и за знакомство и удачную сделку мы так и не выпили. А как говорили наши старшие, если дело не обмыть, будем за упокой пить, — подмигнул вор, откупоривая сосуд. — подставляйте кружки!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Густая фиолетовая ароматно пахнущая жидкость наполнила деревянные, совершенно неподходящие для нее, кружки. Богатый букет содержал в себе казалось бы все запахи природы южной провинции. И даже Дилан, не любивший вина с приютских пор, лишь слегка пригубив напиток оценил богатство его вкуса. Это было не то кислое пойло, которого он с друзьями перепил в монастырском подвале. Даяр отходил их за тот проступок розгами на славу, так что две недели заживали раны на располосованной спине. Правда это было уже после того, как они три дня пролежали с жесточайшим отравлением.

— Прекрасное вино, Ларак, — Тайер отсалютовав вору кружкой, допил остатки темной жидкости и поднялся, чтобы ополоснуть опустевшую тару. Он сделал пару шагов, потом его качнуло из стороны в сторону, и он ухватился за стену амбара, в котором они устроились на ночлег.

— Что-то я отвык от вина, вон как в голову ударило, — проговорил он заплетающимся языком оседая на пол вдоль стенки.

— Кажется дело в другом. То-то мне показались странными нотки послевкусия, — Аркаис попытался встать, но ноги его, так же, как и у младшего брата по вере подкосились, и он рухнул назад. — Что было в вине, мальчишка?

— Ого, а вы крепкие ребята, — Ларак уже стоял на ногах, обнажив длинный кинжал, внимательно следил за тремя монахами. — обычно яд лягушки Золотая стрела убивает сразу, а вы еще треплетесь. А ты что молчишь, Дилан, неужели нечего сказать перед смертью?

— Какой же ты ублюдок! — словно плюнул выкрикнул Дилан и смерчем взвившись со своего места бросился на вора. Вытянув руку в сторону, он материализовал в ней посох, этому он научился несколько дней назад, на одной из ежедневных тренировок. Все же приступы и новые татуировки, появившиеся у него в день знакомства с карманником, оказались полезными.

Навершье боевого шеста, который тоже видоизменился после появления навыка призыва, загорелось белым, очертило полукруг и полетело в левый бок вора. Ларак даже не пошевелился, хотя прекрасно видел, что посох должен был раздробить ему как минимум пару ребер. Но этого не произошло, не встретив преграды окованный сталью наконечник прошел сквозь тело вора, разрезая его словно плотный туман. Это сбило Дилана с ритма, и он оступился, падая на одно колено, а картинка перед глазами поплыла. Все же и одного сделанного им глотка оказалось достаточно, чтобы ослабить молодого монаха.

— Ах какая досада, — злорадно усмехнулся карманник. — Твоя палочка не способна причинить мне вреда. Ну что ж, друзья мои, нам пора прощаться. Спасибо за компанию и почетный эскорт.

Вор картинно поклонился, проводя перьями воображаемой шляпы по полу амбара. Затем он резко выпрямился и через мгновение оказался за спиной у Дилана, так и стоящего на одном колене и опирающегося на посох, словно на клюку. Вор резко взмахнул кинжалом и ударил обухом рукояти под основание черепа юноши. Сознание Дилана померкло, и он завалился на пыльный пол.

— Использую зерно, Дилан! — знакомый уже голос выдернул Дилана с самой грани бытия, в тот момент, когда он уже готов было пересечь границу невозврата. Мысленно юноша потянулся к ярко светящейся белой горошине, покоящейся у него в груди с последнего видения. Когда незримые пальцы коснулись ее, ослепительная вспышка заполнила его сознание. Белый огонь полыхнул из раскрывшихся глазниц, кончики пальцев так же засияли, тело выгнулось дугой и обмякло.

Череде образов со скоростью света проносилась перед взором Дилана, а мозг пронзили тысячи игл, причиняющих ужасную боль. Душераздирающий крик вырвался из его груди, распугав, наверное, даже стрыг в радиусе десятка километров. Когда боль вместе со свечением исчезла он смог почувствовать наконец-то сове тело. Молодой монах с трудом смог встать сначала на четвереньки, потом на колени, а уж потом и на ноги, которые были будто отлиты из свинца. Дилан не понимал сколько прошло времени, но судя по тому, что свет не пробивался сквозь щели в стенах амбара, была еще ночь. С трудом переставляя ноги он подошел к Аркаису. Старший монах коротко хрипло дышал, так что это было едва заметно, кожа его побледнела, проявляя темную паутину вен., а пульс едва прощупывался.