Принц в стране чудес. Франко Корелли - Алексей Булыгин

Довольно любопытный факт: в том же году, когда труппа «Метрополитен» отправилась на гастроли и выступала в тех городах, где еще сильны были расовые предрассудки, Корелли и Прайс «поменялись местами»: там восторженно приветствовали тенора и практически игнорировали негритянскую певицу-сопрано. Причем подобная ситуация продолжалась еще несколько лет. Вот что вспоминает Николай Гедда, также ведущий солист «Метрополитен»: «Я прекрасно знаю, что снобистская премьерная публика приходит не ради меня или музыки, а для того чтобы показать себя. И посмотреть, как другие показывают себя. Поэтому такой публике хочется смотреть на звезду в стиле негритянки Леонтины Прайс, которая блистает в немыслимых прическах и умопомрачительных туалетах. Чего жаждет, чего с нетерпением ждет публика - так это ее божественного сияния, ее внешнего блеска.

С другой стороны, то, как поет Леонтина Прайс, интересует всех постольку поскольку. Очень жаль, потому что художник она блестящий. Прайс была второй цветной певицей после Мариан Андерсон, приглашенной петь в «Мет». Леонтина поет как ангел, она кажется мне удивительнейшим человеком, я пел с ней в «Дон Жуане» на сцене «Мет» в 1964 году, где она исполнила партию Донны Анны. Но когда «Мет» в те годы отправился в турне по южным штатам, ее там и не собирались признавать звездой первой величины. Публика принимала Прайс с ледяным равнодушием, ее не приглашали ни на какие приемы, ни один хозяин, ни одна хозяйка не отважились совершить революционный поступок и пригласить к себе в дом цветную певицу из «Мет». Она вынуждена была сидеть в одиночестве в своем гостиничном номере»*.

Сказать, что первое появление Корелли на американской сцене было совсем уж неудачным, конечно, нельзя. Несмотря на то, что в прессе преобладали не вполне корректные отзывы, раздавались и более трезвые суждения. Обозреватель «New York Times» Гарольд Шёнберг высказался иронично, но в целом доброжелательно: «Что касается Корелли, то он в определенном смысле пошел против законов природы, предписывающих тенорам быть невысокими. Статистика «Метрополитен Опера» говорит о том, что рост его составляет один метр восемьдесят шесть сантиметров и весит он восемьдесят восемь килограммов. И все это увенчивается роскошной головой, нечто вроде Джона Бэрримора и Эррола Флинна вместе взятых. При таких внешних данных ему даже не обязательно петь. Но у него голос огромной мощи (правда, не слишком «сладостный»), заполняющий все уголки зала. Он обладает каким-то возбуждающим животным магнетизмом, и когда певец полностью позволяет ему изливаться, тенор приобретает абсолютную власть. Природа его верхнего регистра остается не вполне понятной. Он действительно брал высокий ре-бемоль во втором акте (возможно, имеется в виду первый акт! -А. Б.), но «Di quella pira» не далась ему, и он не смог взять ключевую ноту на одном дыхании (?! - А. Б.). Как музыкант и актер он вполне компетентен, хотя и без особой фантазии.

* Гедда Н. Дар не дается бесплатно. С. 113-114.

Тем не менее, есть в нем что-то, что очень воодушевляет публику как «за» него, так и «против». Сойдемся на том, что Корелли может стать исключительным тенором, но его искусству еще требуется некоторое совершенствование и отделка».

Что бы ни писали в прессе, публика была немедленно покорена, а Рудольф Бинг назвал дебют Корелли «сенсационным». Даже английский критик Роберт Сабин, чья рецензия представляет собой длинный уничтожающий отзыв (чего стоит один заголовок: «Говорят, он самоучка - и это все, что я могу сказать об этом "замечательном маэстро"»), вынужден был признать, что «любой тенор, которому удалось вызвать в театре такие овации, конечно, должен «чем-то» обладать».

На втором спектакле, несмотря на плохую погоду, похоронившую Нью-Йорк под покровом снега, зал был переполнен. Во время первого действия оперы, за кулисами, Корелли споткнулся и повредил ногу. Пришлось продлить антракт между первым и вторым актами, после чего спектакль продолжился, хотя Манрико сильно прихрамывал. Однако нет худа без добра. Это событие нашло отражение на первой странице «New York Times» в очень благожелательной для Франко статье. Ко всему прочему Корелли довольно остроумно ответил на вопросы длинного интервью, затем опубликованного в мартовском номере «Opera News».

Начиная уже со второго представления «Трубадура» восторги по поводу нового тенора «Мет» начали разделять и критики. Пресса становилась все более благожелательной, и Корелли понемногу успокоился. Ему даже стала нравиться новая обстановка, дружелюбие и деловитость, которые царили в театре. Появилось и немало новых партнеров. В премьерном для тенора спектакле партию графа ди Луны исполнял замечательный баритон Роберт Меррилл, который к тому времени пел на сцене «Метрополитен» уже шестнадцать лет. В последующие годы множество раз Франко будет выступать с Марио Серени. Долгие годы дружбы свяжут Корелли с Люсин Амарой, в те дни исполнявшей Леонору в очередь с Прайс. Об Амаре Рудольф Бинг писал с большим уважением, отмечая, что певице совсем немного не хватало для того, чтобы стать примадонной. Партию Азучены пели постоянные члены труппы театра: красавица Жанна Мадейра, Ирэн Дэлис, колоритнейшая личность и яркая характерная исполнительница меццо-сопрановых партий Миньон Данн.

После четвертого представления «Трубадура» Корелли выступил в новой постановке «Турандот», которая не ставилась на сцене «Метрополитен Опера» почти сорок лет. Возвращение последней оперы Пуччини было событием исключительным, готовившимся с широким размахом. Во многом эта идея была связана с тем, что согласие на участие в ней дали замечательнейшие певцы: Биргит Нильссон и Франко Корелли. На исполнение партии Лиу были приглашены вокалистки экстра-уровня, одни из самых известных и любимых в мире: Анна Моффо, Тереза Стратас, Люсин Амара, Личия Альбанезе. Тимура пел Бональдо Джайотти. Крепкий баритон Фрэнк Гуаррера, певший и партии первого плана, исполнил Пинга. Отличный компримарио, тенор Чарльз Энтони - Панга. Дирижировал спектаклем легендарный Леопольд Стоковский, представлять которого нет необходимости. Публика буквально осаждала театральные кассы. Разумеется, при таком подборе исполнителей премьера прошла триумфально. С роскошного в сценическом и вокальном отношении Калафа Корелли начал свое настоящее «завоевание Америки».

Вскоре с искусством Франко смогли познакомиться и в других городах Соединенных Штатов - во время ежевесенних турне «Метрополитен». О том, каким эти гастроли были бедствием для театра, сколько с этим было связано проблем, мы можем прочитать у Бинга. В этой же книге (имеется в виду «5 ООО вечеров в опере») рассказано о забавном эпизоде, проливающем свет на пресловутое «соперничество» Корелли и Нильссон: «Среди «бесхозных» после смерти Митропулоса спектаклей была пуччиниевская «Турандот»... Преемником Митропулоса в «Турандот» я выбрал Леопольда Стоковского, но вскоре пожалел об этом решении. Стоковский перевернул театр вверх ногами: поправлял произношение имен, докучал режиссеру, пробовал распоряжаться работой художника-оформителя. Больше всего он интересовался освещением - особенно тем, будут ли видны публике его руки во время спектакля. На представлениях оперы он просто упивался своей ролью, забывая при этом указывать солистам, когда они должны завершить фермату, которую партитура позволяла тянуть ad libitum.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});