Дом, в котором... - Мариам Петросян

— Вы от Спортсмена или сами по себе? — спросил Слепой.

— Мы сами по себе, — хором ответили Сиамцы.

— Мы пришли, потому что…

— Хотели спросить…

— Нельзя нам тоже в вашу комнату…

— Переселиться.

Они еще теснее прижались друг к другу боками и, повздыхав, замолчали.

— С чего это вдруг? — удивился Горбач.

Сиамцы молчали. На чужой территории они присмирели и казались не такими противными, как обычно, но и симпатии тоже не вызывали. Белые фуфайки чернели локтями, на шеях висели цепочки с бирками. На одной — буква «Р», на другой — «М». Бирки все время переворачивались пустой стороной, и разобрать, кто из Сиамцев кто, не помогали.

— Не принимаете? — хмуро спросил левый Сиамец.

Кузнечик не успел ответить. Дверь хлопнула, и в комнату, не замечая Сиамцев, быстро прохромал раскрасневшийся Фокусник.

— Волк идет! — крикнул он. — Честное слово! Отпустили!

— Ура! — подхватил Вонючка.

Все уставились на дверь. Кузнечик с облегчением подумал о письме, которое не надо было допечатывать. Горбач радостно дышал ему в затылок. Вонючка зачем-то схватился за бинокль. Сиамцы незаметно отошли в сторону и перешептывались, бросая на Кузнечика мрачные взгляды.

— Я рыцарь в доспехах из гипса! — объявил появившийся в дверях Волк. — Ищу верного до гроба оруженосца, годного нагибаться и зашнуровывать мне ботинки, ибо я, облаченный в доспехи, подобен черепахе, скованной панцирем.

Он подошел к Кузнечику и ткнул в него ручкой зонтика:

— Иди ко мне в оруженосцы, отрок. В конце каждого года будешь получать за свои труды кошель с золотом. А в случае моей смерти тебе достанутся эти прекрасные доспехи, которые ты сможешь продать.

Волк поднял свитер и постучал по гипсу:

— Соглашайся. Не пожалеешь. Жизнь твоя станет поистине удивительной.

Кузнечик кивнул.

— Буду просто счастлив. Вот только у нас Сиамцы…

Волк прищурился на близнецов.

— Верный шлем мой заслоняет обзор, — сказал он. — Скажи, мальчик, не злые ли духи меня искушают, являя взору два столь подобных друг другу образа?

Сиамцы переглянулись.

— Еще бы не духи, — хихикнул Вонючка. — Они самые. Хотят с нами жить. Если мы разрешим.

Волк стукнул об пол зонтиком, и зонтик раскрылся.

— Колдовство, — пробормотал Волк, закрыл зонтик и повернулся к Вонючке:

— Непонятны мне слова твои, отрок. Пещера эта, где мы собрались, принадлежит не нам. С божьего соизволения всякий странствующий хмырь волен забрести сюда, обсушить у костра свой плащ и поведать нам о своих приключениях. Это и есть плата за ночлег. Если эти двое не бесовское наваждение, хотя сходство их лиц мутит мой разум, пригласи их к костру и передай, что мы рады их приветствовать.

Сиамцы оторопело таращили на Волка чаячьи глаза.

Волк опять стукнул зонтиком:

— Видно, простолюдины! Не называете имен своих, словно стыдитесь! А может, имена ваши покрыты позором? Может, вы сыны Каина, гонимые проклятьем?

— Н-н-нет, — простонал один из Сиамцев. — Мы совсем не это!

— Рыцари мы, — нашелся второй Сиамец. — В бурю попали.

Волк поиграл бровями, кидая на братьев подозрительные взгляды.

— Сушитесь, — сказал он. — И поведайте нам свою историю.

Он сел на пол.

Фокусник, Горбач и Кузнечик тихо расселись вокруг. Сиамцы переглянулись и тоже сели, скрестив ноги и дружно ссутулившись.

— Влипли вы, «рыцари», — шепнул им Горбач. — Волк эту волынку может до ночи тянуть.

Фокусник, не дожидаясь распоряжений, поставил у себя в ногах гитару, подпер ее табуреткой и подергал струны.

— А-а, — сказал Волк. — Славный менестрель со своей арфой, и ты здесь…

Фокусник бодро кивнул, перебирая струны.

— И пленное чудовище, некогда пожиравшее невинных девиц, а ныне раскаявшееся…

Вонючка всем своим видом изобразил глубокое раскаяние и, свесившись с кровати, издал жалобный вой.

— Велико его раскаяние, — перевел Волк Сиамцам. — Оно ежедневно поминает девиц в своих молитвах, вымаливая прощенье у их разгневанных теней.

— Ох-ох, — простонал Вонючка. — Тереза, Анна, Мария, Софья…

— Не будем, — перебил его Волк. — У нас гости.

Воцарилась тишина. Только Фокусник дергал струны, да хомяк, путешествовавший по свитеру Горбача, то и дело чихал. Сиамцы почувствовали, что общее внимание направлено на них, и смущенно заерзали.

— Ты говорил, здоровяки вам не нужны, — сказал левый Сиамец Волку. — Мы не здоровяки. Мы сами их не любим. Мы их, а они — нас. Мы сами по себе. Если нас не трогать, тогда и мы не будем. А они чуть что твердят, что мы воры. И именно что трогают. Теперь еще новички эти.

Сиамец вздохнул:

— Вы нас не возьмете, я знаю, — он покосился на Кузнечика.

«Потому, что мы тебя били», — мысленно закончил за него он.

— Возьмите хоть Слона, а? Он боится. Этого новичка, Родинку. Все время пугается и ревет. Возьмите его к себе. Он тихий, когда его не пугают. Играет весь день.

— Разве он без вас пойдет? — спросил Кузнечик. — Он вас любит.

— Уговорим, — пообещал Сиамец. — Он послушный ребенок.

Это был Макс. Кузнечик разглядел букву «М» на бирке.

— Вы только эту стенку ему покажите, — хихикнул Рекс. — За уши от нее не оттащите.

— До вечера, — подал голос Слепой, сидевший в углу. — Пока он не вспомнит про вас и не начнет реветь. Тогда придется или его обратно, или вас сюда. Или всю ночь прыгай вокруг с носовыми платками.

Сиамцы покраснели и теснее прижались друг к другу.

— Приводите Слона, — сказал Волк. — И сами приходите. Только не надо нас морочить и Слоном жалобить.

Рекс поднялся и помог брату встать.

— Спасибо, — сказал он, — рыцарь из гипса, — и усмехнулся. Криво. По-другому Сиамцы не умели. Рекс хотел еще что-то сказать, но брат дернул его за рукав.

«А они совсем разные, — удивился Кузнечик. — Просто это не сразу видно».

Близнецы ушли. Горбач посмотрел на кровати и присвистнул:

— Теперь нас десять Дохляков. Полный комплект. Только на верха им не взобраться. Ни им, ни Слону.

— Я переселюсь наверх, — нехотя произнес Волк. — И Слепому придется. Иначе не поместимся.

Вонючка покачался на подушке.

— Они взломщики, — сказал он. — И ворюги. У них до фига отмычек и всяких других полезных в хозяйстве вещей. Ограбят нас и уйдут обратно в Хламовник, а мы останемся без всего.

— Пусть попробуют, — сказал Волк. — Напустим на них твоего Гоблина. Эй! — спохватился он. — Завешивайте его скорее, пока Слона не привели! А то на его рев весь Дом сбежится.

Горбач и Фокусник задвинули Гоблина тумбочкой, сверху водрузили салатницу, а на салатницу — транзистор.

— Только ухо торчит, — сказал Фокусник. — Но непонятно, чье это ухо, так что он не испугается.

— Вот так расправляются с произведениями искусства, — вздохнул Вонючка. — А я, может, всю душу в этого Гоблина вложил.

— Оно и видно, — сказал Горбач. — Вся твоя черная душа на его роже нарисована.

— Что-то шумно там, — заметил Слепой. — В Хламовнике. Грохот.

— Может, их не пускают? — с надеждой спросил Кузнечик.

— Что-то вроде того, — Слепой подкрался к стене и прижался к ней щекой. Фокусник приглушил звук транзистора. Теперь застенный шум услышали все.

— Поведай нам, Большое Ухо, что ты слышишь? — спросил Волк.

— Сам ты Большое Ухо, — огрызнулся Слепой. — По-моему, их лупят. Ничего не разобрать. Слон уж очень заходится.

— Значит, это не подстава, — с удовольствием отметил Вонючка. — Я имею в виду их приход.

Волк посмотрел на Кузнечика. Кузнечик страдальчески нахмурился:

— Они вроде как наши теперь, — сказал он. — Тоже Чумные Дохляки.

Волк кивнул:

— Вот и я об этом подумал.

— Придется идти спасать, — вздохнул Кузнечик. — Если они и в самом деле наши.

Меньше всего ему хотелось бежать на помощь Сиамцам.

— Да вы спятили? — возмутился Вонючка. — Вас всего пятеро. Они с вами разделаются, а комнату возьмут штурмом. Унесут все полезные вещи, и в конце концов я тоже могу пострадать.

Кузнечик влез в ботинок и протянул Волку ногу:

— Зашнуруй, пожалуйста.

Горбач стоял наготове с вторым ботинком.

— Давайте быстрее, — подгонял он. — Они там вдвоем против всех.

Фокусник вооружился запасной струной от гитары. Слепой отлепил ухо от стены.

— Они уже в коридоре, — сказал он безразличным тоном. — Можете не спешить.

Горбач натянул на Кузнечика второй ботинок и побежал к двери. Путаясь в шнурках, Кузнечик бросился следом. Они выскочили в тамбур, потом, толкаясь, в коридор.

Сиамцы действительно были там. Они и почти весь Хламовник. Одного Сиамца было видно. Он отбивался от нападавших сумкой. Рядом, на полу, где повалили второго, крутилось что-то паукообразное с множеством рук и ног. С криком, похожим на вой сирены, Горбач ринулся в гущу сражения. Кузнечик с разбегу пнул чей-то зад из паучьей кучи и запрыгал вокруг, наскакивая тех, что оказывались сверху. Мимо метнулся Слепой, но смотреть на него у Кузнечика не было времени. Из копошившейся массы, которую он пинал, уже вылезали враги — кряхтя поднимался Пышка, Плакса готовился кинуться на него с кулаками… И глядя на них, Кузнечик вдруг с ужасом понял, что забыл снять протезы. А ведь это было самое главное, важнее, чем ботинки, важнее, чем все остальное!