«Черные эдельвейсы»" СС. Горные стрелки в бою - Иоганн Фосс

Днем мы получили возможность ближе приглядеться друг к другу. Первым делом мы рассмеялись, глядя на пятидневную щетину, которой успели зарасти наши бледные, осунувшиеся лица. Лично мне было больно видеть моих товарищей такими изможденными. Сколько это еще протянется, спрашивал я себя? Возвращаясь, мы пошли напрямую через гребень горы. Мы шагали по самой середине поля боя, вокруг нас среди деревьев лежали мертвые тела — большинство поодиночке, другие уложенные ровными рядами теми, кому повезло остаться в живых. Даже под снегом было нетрудно различить эти штабеля бездыханных человеческих тел.

Штаб батальона располагался за последним поворотом дороги, что вела на север. Мы прошли мимо загона для мулов, устроенного посреди елового леска. И пока мы шагали мимо, погонщики смотрели на нас так, словно мы восстали из мертвых. По их словам, в тылу наши потери были гораздо меньше потерь противника, но лишь в сравнении с ними. К величайшему моему облегчению, я нашел Генриха живым и здоровым. А вот его напарник по огневой точке погиб, получив пулю в шею, когда благодаря мужеству их пулеметного расчета американцы были вынуждены остановиться буквально в тридцати метрах от наших окопов. Шальная эта пуля разорвала ему сонную артерию, и он тотчас умер. Погиб также один из южных тирольцев. Более того, я узнал, что убит еще один командир взвода из 12-й роты. Днем врач осмотрел мои ноги. Мне крупно повезло, сказал он, я отморозил себе лишь два пальца.

Наш полк сделал свое дело — американцы были вынуждены отступить.

На следующий день мы двинулись на юг, что означало постоянные перестрелки на поросших лесом склонах холмов и зачистку территории. Для нас это было совершенно новым делом. Мирное население отсюда эвакуировано не было, и мы вновь несли войну жителям горных деревушек. При нашем приближении они закрывали ставни, а их отношение к нам можно прочесть на лицах. Нет, нам здесь не были рады.

В одной крошечной деревушке мы встретили сопротивление со стороны американцев, однако его быстро удалось сломать. Мы обнаружили следы их пребывания, которые показались нам верхом изобилия — курево и конфеты. Но нашлось и кое-что еще. Именно здесь вверенный мне взвод разжился тяжелым американским пулеметом вместе с треногой, боеприпасами и прочим. Мы подумали, что рано или поздно противник начнет массированное контрнаступление, и лишний пулемет нам не помешает. В общем, мы прихватили его с собой. Штрикер получил «повышение» — был назначен вторым пулеметчиком при этой машине.

К ночи мы достигли деревушки у подножия горы. Разведка донесла, что американцы еще полностью не отступили. По крайней мере, арьергард их военной части еще был здесь. Бой был коротким. Мы обогнули деревню, расположенную в глубокой долине, и тем самым блокировали противнику путь к отступлению. После чего довольно легко захватили их самих вместе с техникой. Со всех сторон раздавались короткие автоматные очереди — это наши солдаты повели наступление со всех сторон. Танки замерли на месте. Согласно сводкам, ни одна из сторон потерь не понесла. А вот «улов» оказался богатым, в том числе десятки ящиков апельсинов — роскошь, какой мы не видели уже многие годы. Как вы понимаете, все это существенно приподняло наш боевой дух.

На зачистку деревни ушла еще пара часов, после чего наступило затишье. Основные подразделения американцев не выказывали желания вызволять своих попавших в беду товарищей, хотя наверняка знали, что с ними произошло.

Мы устроили огневую точку к югу от деревни, рядом с нашими противотанковыми орудиями. Главным пулеметчиком сделали Бинга. Я уже заметил, что он постоянно молчит. Бинг — эльзасец, и где-то на равнине, что простиралась перед нами, был его дом.

— Наверно, странно возвращаться домой при таких обстоятельствах? Кстати, а где твой родной город? — поинтересовался я у него.

— Километрах в двадцати пяти отсюда, на полпути до Страсбурга. Небольшая деревня, — негромко ответил он.

Я попытался его взбодрить.

— В хорошее воскресенье можно доехать на велосипеде.

Он ничего не сказал.

— Может, в ясный день увидишь ее с вершины горы?

— Пожалуй, — коротко ответил мой товарищ.

Я понял, что говорю с ним не тем тоном. Более того, что я знал про Эльзас? Приграничный район, отнятый у нас по Версальскому договору, предмет распрей между Францией и Германией вот уже несколько веков.

— Если не ошибаюсь, это по-прежнему французская территория, — подошел я с другой стороны.

— Верно.

— Твоя семья чисто немецкая или франко-немецкая?

— Нет, мы немцы, и мой родной язык немецкий, — ответил он.

— Но по-французски ты тоже говоришь? — уточнил я.

— Можно подумать, ты сам этого не знаешь, — раздраженно ответил он.

Мне тотчас вспомнилось, как он пел французскую песню в нашем блиндаже к востоку от Киестинки. Боймер еще аккомпанировал ему на губной гармошке, что делал крайне редко, когда бывал пьян, и то после долгих уговоров:

Чтобы положить конец службе,Я уехал в Тонкин,Прекрасную страну.Настоящий рай, полный изящных женщин.Они прекрасны, они преданы вам,И я стал мужем изящных женщинВ стране под названием Мелаоли.

И так далее в том же роде.

Мне всегда не давал покоя вопрос, где он выучил эту песню, в конце концов, это ведь солдатская песенка.

— Как бы то ни было, — добавил Бинг после короткой паузы, — я не для того вступил в войска СС, чтобы доказать, что я истинный немец. Если ты это, конечно, имел в виду.

— Нет-нет, не это. Ты меня неправильно понял, — запротестовал я. — Просто пытаюсь представить себя на твоем месте, как я сражаюсь, чтобы вернуть отнятую родину, которая уже давно в руках у чужой страны.

— Чужой или не чужой, какая разница? Границы не так уж и важны. Раньше я думал, что Европа должна объединиться против большевиков, но все вышло совсем не так. И теперь я чувствую себя втянутым в гражданскую войну. С каждым днем я понимаю происходящее все хуже и хуже, и это сводит с ума, — грустно признался Бинг.

— Ну ты скажешь, в гражданскую войну! — непроизвольно вырвалось у меня. — Мы ведь, если не ошибаюсь, воюем с американцами!

— С моей точки зрения, не велика разница. Кстати, ты знаешь, кто наш противник у Кольмара? — неожиданно спросил он.

— Понятия не имею, — честно признался я.

— Я сам недавно узнал: французские войска под командованием генерала Леклерка.

— И что из этого? — Скажу честно, я не понял, к чему он клонит. — Горстка французиков! Можно подумать, нам есть смысл их бояться.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});