Плеханов - Михаил Иовчук

Возвращался из Бельгии Плеханов через Париж, где ему нужно было поработать в Национальной библиотеке. Прошло много лет с тех пор, когда он здесь жил вместе с женой. Вновь очарование Парижа охватило его. Георгий Валентинович позволил себе просто так, без дела, походить по парижским улицам, посидеть в кафе на бульваре Сен-Мишель. Была прохладная погода, деревья стояли голые, но в цветочных магазинах было много живых цветов, привезенных с юга. Теперь он мог бы позволить себе купить небольшой букет. Но кому подарить? Жена далеко, Петр Лаврович умер, а его тогда, в 1900 году, не пустили в Париж на его похороны.

С Плехановым много времени проводил Г. Д. Лейтейзен (Линдов), который был большевиком, но по-прежнему относился к нему с глубоким уважением. Задумчиво качая головой, Плеханов делился с ним своими сомнениями.

— Вот, товарищ Линдов, прошло больше двадцати лет с тех пор, как мы жили вон в том отеле. Тогда нас мучили «проклятые» вопросы — как пойдет революционное движение в России, что будет с общиной, применим ли марксизм в нашей стране? Мы были счастливы, несмотря на все эти метания, ссоры с народовольцами, голод и нищету.

— Георгий Валентинович, вы тогда были молоды и здоровы, а теперь?

— Старик, вы хотите сказать?

— Нет, нет, конечно. Но и молодость прошла, да и здоровье у вас плохое. Я и сейчас беспокоюсь, слушая ваш кашель, не застудились бы вы здесь на ветру.

— Нет, дорогой Линдов, — отмахиваясь от разговора о здоровье, продолжал Плеханов. — Не только в молодости дело. Дело в том, что одни сомнения ушли, а другие пришли.

— Вы о расколе говорите? — осторожно спросил Лейтейзен, которому и страшно было говорить с Плехановым на эту тему, и хотелось убедить его порвать с меньшевиками.

— Вот именно. Да, я вижу, вы, батенька, уже навострились меня обратно повернуть. Нет, не получится теперь. Я и не вага, и не их, а так, сам по себе.

— Но пока что вы только на нас нападаете.

— Подождите, и на них нападу. Только не надо раньше времени об этом говорить. Пойдемте-ка лучше в гостиницу, мне действительно холодно, а завтра выступать.

Плеханов задержался в Париже по просьбе французских социалистов, которые решили воспользоваться его присутствием и организовали конференцию солидарности с русским пролетариатом. Состоялась она 27 февраля в таверне Генриха IV. Ее называли еще «пунш-конференцией», поскольку в большом зале таверны, где поместилось свыше пятисот активистов партии, разносили кружки с пуншем.

На сцене был установлен стол, покрытый красной материей. За столом сидели Поль Лафарг, представитель бланкистов Ландрен и Брак. Когда вошел Плеханов, раздался гром аплодисментов. С приветствиями Плеханову выступили несколько человек — Поль Лафарг, Шарль Раппопорт, итальянский социалист Пиродда, Лагардель и другие.

Плеханов смотрел в зал, видел дружеские лица социалистов Франции, которые чествовали его как представителя социалистов России. Он думал о том, когда же русские революционеры смогут так собираться и открыто выражать свои чувства и мысли.

В ответной речи он рассказал об успехах социалистического движения в России, призвал бороться с ревизионизмом, мильеранизмом внутри партии, к солидарности с рабочими России.

После овации все пели «Интернационал», а потом приняли резолюцию: «Революционные социалисты, собравшиеся в субботу 27 февраля в таверне Генриха IV по призыву Федерации Сены для чествования присутствующего в Париже гражданина Плеханова:

Подтверждают солидарность, которая объединяет их с международным пролетариатом и особенно с рабочим классом России;

Утверждают, что царизм — главный враг русского пролетариата и в данный момент — наиболее опасное препятствие в революционном движении всех стран;

Приветствуют в русско-японской войне предвестие смертельного удара по автократии и толчок к объединению социалистов;

Напоминают французским рабочим, что их долг — противостоять в своих убеждениях и действиях всякому посредничеству со стороны военщины за оказание помощи Российской империи во имя мнимого союза, не имеющего прав на существование».

Из России повеяло революционным воздухом. Плеханов, разоблачая в своих статьях империалистическую политику царизма, показывал, что народы России и Японии несут огромные жертвы в этой войне, расплачиваясь за шовинистические действия правительств своих стран. Он призывал тогда русских революционеров бороться за поражение самодержавной России.

По просьбе редакции французского социалистического журнала Плеханов написал статью, в которой говорил о возникновении войн в капиталистическом мире: «От времени до времени капиталисты разных стран в своей отчаянной борьбе за расширение рынков сбыта бывают вынуждены нарушить этот мир. Пока существует капитализм, будет и война — или вооруженный мир, который в конце концов не дешевле» (1—XIII, 74). В заключение, рассказывая французским рабочим о революционной борьбе русского пролетариата, он пишет: «Как видите, товарищи, наши организованные рабочие проникнуты ясным сознанием; им остается только неутомимо продолжать свою пропаганду и агитацию, чтобы нанести сокрушающий удар издыхающему царизму. И не сомневайтесь, социалисты, — этот удар будет нанесен, ибо русские пролетарии сумеют выполнить свой долг.

С падением царизма или значительным его ослаблением не водворится еще всеобщий мир, эра которого наступит только с крахом капитализма, но иссякнет один из важных источников войны и реакции, сделан будет огромный шаг по пути к окончательному освобождению. Нам, русским социалистам, останется лишь торжествовать, и вместе с нами социал-демократии обоих полушарий» (1—XIII, 79–80).

В июне Плеханов по совету врачей уехал из пыльной Женевы на курорт Беатенберг. Выбрал он это место по совету старого знакомого, русского эмигранта, доктора Б. А. Членова, который заведовал там водолечебницей при отеле «Виктория». Доктор Членов по просьбе Розалии Марковны зашел к ним, когда был в Женеве.

Осмотрев Плеханова, он возмущенно всплеснул руками.

— Розалия Марковна, ведь вы же сами врач, как можно доводить близкого человека до такого состояния — постоянный кашель, температура ежедневно 38°, боли в спине. А вы, Георгий Валентинович, тоже хороши, вам что, жить надоело?

— Борис Александрович, я ничего не могу поделать. Работает день и ночь, даже при большой температуре… — встревоженно вставила Розалия Марковна.

— О, у меня система. Болен или не болен, но работать надо, надо только организовать свою работу, — сказал Плеханов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});